Л. Салтыкова - С. Михалков. Самый главный великан

• Название: С. Михалков. Самый главный великан
• Автор: Л. Салтыкова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077955-0

Книга посвящена 100-летию со дня рождения С.В. Михалкова, поэта, общественного деятеля, автора гимнов СССР и России. О нем говорят его дети и внуки, друзья семьи, коллеги-писатели, актеры и режиссеры, художники, историки и журналисты…

Издатели и составители надеются, что сборник этих очерков приблизит к нашим современникам фигуру Сергея Михалкова, человека необычного и даже загадочного в своей многогранной одаренности.

---

Но были в моей жизни и настоящие дары судьбы.

Один из них – встреча с Наташей Кончаловской, моей будущей женой, с которой мы прожили пятьдесят три года и были счастливы.

Наталья Петровна Кончаловская – внучка великого русского художника Василия Сурикова и дочь другого замечательного художника Петра Петровича Кончаловского.

Когда Ермак шел с Дона завоевывать Сибирь, в его отряде был казачий есаул по фамилии Суриков. Этот казачий род Суриковых поселился в Сибири и нес караульную службу. А в 1878 году потомок ермаковского есаула, ставший великим русским художником, Василий Иванович Суриков женился на француженке Елизавете Шарэ, жившей в Петербурге. От этого брака родилась Ольга Васильевна Сурикова, моя будущая теща, у которой неожиданное смешение кровей проявилось в сочетании «суровой твердости сибирских казаков с тонкостью восприятий и деликатностью предков французов». Именно так впоследствии писала о своей матери Наталья Кончаловская.

Отец Наташи художник Петр Кончаловский был сыном Петра Петровича Кончаловского, который возглавлял книжное издательство. Кончаловский-старший был человеком высокообразованным, дружил с Поленовым, Суриковым, Репиным, Васнецовым, Серовым, Врубелем, Коровиным. Его дом считался в Москве одним из очагов русской культуры, и именно здесь однажды познакомились Оля Сурикова и Петя Кончаловский, который впоследствии стал известным русским художником. Вскоре они поженились, и в 1903 году у них родилась дочь Наташа, моя будущая супруга.

Она была старше меня на десять лет и имела пятилетнюю дочь Катю от первого брака. Красивая зрелая женщина, Наташа уже успела пожить несколько лет в Америке со своим первым мужем. Ее брак с двадцатитрехлетним юношей явился полной неожиданностью как для ее родителей, так и для многих друзей.

Вокруг нее всегда кружился народ, в том числе и поклонники. За ней ухаживали и добивались ее благосклонности известные московские художники, поэты – среди них горячий, талантливый Павел Васильев. Одно из его стихотворений так и называется «Наталье».

Надо честно признаться: Наташа не хотела выходить за меня замуж – ее конечно же сбивала с толку разница в нашем возрасте. Но я ее любил, и она меня любила.

Наташа с детства получила отменное воспитание и образование. По ее воспоминаниям я знаю, что она «с младенчества привыкла шаркать по каменным плитам соборов и резным паркетам знаменитых галерей». Это сохранилось в ней до преклонных лет. Ее шарм был особого свойства, в нем словно присутствовал аромат давно ушедшего времени. Он ощущался во всем: в манере держать себя, в речи – чистой, безукоризненно грамотной, даже в интонации. Окруженная множеством поклонников, она вышла замуж за Алексея Богданова, сына крупного чаеторговца. При советской власти в 1928 году его направили представителем «Армторга» в Америку – вместе с ним уехала и Наташа. Она присылала родителям десятки писем, и одно из них я воспроизведу – во-первых, чтобы показать богатый внутренний мир автора этого письма, во-вторых, чтобы не очень-то обольщались современные нувориши, которые взахлеб восторгаются низкопробными образцами заокеанской культуры, а нашу культуру, русскую, ни во что не ставят.

В том письме Наташа писала:

«Сейчас у меня такой сумбур в голове, что я ничего не соображаю. Тут еще сыграло роль то, что у американцев все страшно бестолково устроено, например, рядом с рубенсовской картиной развешана такая американская пакость, что прямо стыдно смотреть. Вкуса у американцев нет совершенно, и они скверно воспитаны. Наши русские воспитаны много лучше… До чего же американцы тупы в музыке и до чего у них музыка бездарна, везде одни фокстроты. Вообще Америка так бедна в отношении искусств, так бездарна, что здесь тяжело жить. Здесь ничего не ценят, кроме долларов. В Нью-Йорке улицы по номерам, словно неживые. У каждой улицы должно быть название, тогда она живая, например, Кривой переулок, Кузнецкий мост, Неглинка или даже шоссе Энтузиастов. А здесь номера… И во главе всего – доллар. Ужасная страна, и здесь все общие интересы настолько мелки, что они невольно тащат книзу, а не кверху. Грустно и противно, когда наглотаешься этой гадости, и страшно хочется уехать».

За полвека нашей совместной жизни Наталья Петровна в целом не изменила своего отношения к заокеанскому образу жизни, хотя и признавала, что отдельные достижения высокой культуры в Америке есть. Но, повторяю, сам американский образ жизни был чужд ей, воспитанной на великих ценностях русской культуры, знакомой с шедеврами европейских музеев. Дочь и внучка больших художников, она была очень взыскательна. И это относилось не только непосредственно к культуре, но и к ее носителям – к людям.

А люди ее с юности окружали незаурядные. В дом Петра Петровича Кончаловского, находившийся в Буграх, в ста километрах от Москвы, приезжали погостить немало знаменитостей. Среди них писатели Алексей Толстой и Александр Фадеев, академик Петр Капица, пианисты Владимир Софроницкий и Святослав Рихтер, режиссеры Всеволод Мейерхольд, Сергей Эйзенштейн, Александр Довженко, Сергей Герасимов, актеры Иван Москвин и Борис Ливанов. Прямо там, в Буграх, Петр Петрович писал портреты некоторых из них. Например, известный портрет Сергея Прокофьева в белом плетеном кресле в саду.

Столь изысканное общество, конечно, наложило свой отпечаток на умозрения семьи Кончаловских. И вдруг – Наташа выходит замуж за долговязого детского поэта, который на десять лет моложе да вдобавок заикается. Помню, Ольга Васильевна, моя будущая теща, познакомившись со мной, воскликнула: «Господи, мы все начнем заикаться!» В обществе как-то легче воспринимается брак, если муж значительно старше жены, чем обратный вариант… Да и Ольга Васильевна, урожденная Сурикова, как уже сказано, не слишком одобряла сложившиеся отношения своей взрослой дочери с начинающим поэтом, ездившим по Москве на велосипеде. Зато Петр Петрович Кончаловский всегда весьма радушно принимал меня в своем доме и признавался, что ему нравятся мои стихи для детей.

Как я мог горячо полюбить женщину, которая была на десять лет старше меня? А я отвечу: «Самое главное – не глазами увидеть, все основное постигается только сердцем». Наталья Кончаловская уже при первом взгляде на нее поражала воображение – она была мила и очень обаятельна, а обаяние – это такая сила, с которой не поспоришь. Дается оно редким людям, и объяснить, что это такое, сложно. Что-то вроде гипноза? Пожалуй. Но обаятельным может быть и очень даже некрасивый человек… А если и красота, и обаяние, и ум, и остроумие, и превосходная образованность, и воспитанность еще дореволюционная, когда понятие «интеллигентность» подразумевало доброжелательность, учтивость, радушие?! Все это было присуще Наталье Кончаловской в высшей степени. С нее глаз не хотелось спускать… А если добавить к этому, что она была веселым, искристым человеком, то меня можно понять. Все яркое, талантливое, совершенное моя Наташа принимала близко к сердцу. И если мое новое стихотворение казалось ей удачным, она могла радоваться до слез. И ее мнение было для меня годы и годы решающим.

Поэтому я настаивал на регистрации брака, боясь потерять любимую, обаятельную, умную женщину, и в конце концов Наташа сдалась. Перед тем как отправиться в загс, мы зашли в забегаловку, выпили водки, а после регистрации купили четверть белого свирского вина и пошли отмечать событие к нашему другу.

Маленькую Катю я, конечно, удочерил.

Конечно, начало нашей совместной жизни не было ни безоблачным, ни безмятежным. И дело тут не в возрастной разнице. Мы оказались людьми очень разными, но при этом каждый был сильной личностью. Вдобавок я очень уж быстро, как говорится, шел в гору, и уже через три года, в 1939-м, был удостоен высшей награды нашей страны – ордена Ленина. Причем попал в компанию самых талантливых писателей – награждали меня вместе с Михаилом Шолоховым, Алексеем Толстым, Александром Фадеевым, Валентином Катаевым. В литературной среде мое награждение восприняли как сенсацию.

Но любопытно, что реакция близких родственников на это чрезвычайное, по семейным понятиям, событие была диаметрально противоположной. Моя мама Ольга Михайловна очень обрадовалась и считала, что жизнь теперь станет поспокойнее, ведь сыну вручили как бы «охранную грамоту». В узком семейном кругу она говорила: «Ну теперь-то уж точно не посадят». Зато другая мама, то есть теща Ольга Васильевна Кончаловская, наоборот, огорчилась. Узнав о том, как щедра власть к зятю, она мрачно сказала: «Это конец, это катастрофа». Ольга Васильевна жила по принципу: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…»

А что касается меня лично… Я, конечно, не ожидал таких великих и внезапно свалившихся на меня почестей и откровенно признавался друзьям, что не предполагал в столь короткий срок стать известным детским поэтом, что мечтать не мечтал о том, чтоб мои стихи дети стали с удовольствием читать наизусть. Впрочем, мои стихотворения начали читать не только дети – их декламировали со сцены Рина Зеленая и Игорь Ильинский, признанные, любимые артисты того времени.