Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

• Название: Необыкновенные приключения юных кубанцев
• Автор: Ольга Репьева
• Жанр: Прочие приключения

---

— Попал, вроде, в самую гущу, — пояснил Ванько. — Слыхал, как взвыли. Если и не укокошил никого, то раненые есть точно.

К великому мишиному огорчению, винтовки на месте не оказалось…

Т у м а н возвращение хозяина приветствовал радостным повизгиванием и вставанием на задние лапы. Днём он бывал на привязи, и Ванько, проходя мимо, никогда не упускал случая приласкать верного, преданного друга. Вот и в этот раз: присев на корточки, первым делом почесал у него за ушами, огладил и отвязал — пусть сбегает до ветру. Но если даже и подпирала нужда, пёс терпел: кто ж не любит ласки?

— Псина ты моя красивая… соскучился? — выдирая застрявший в шерсти «репьях», ласково беседовал с ним хозяин. — Дай-ка лапу. Хорошо, молодец. Теперь другую. Умница! Голос! Дай голос. — Пёс трижды громко тявкнул.

— Не шумите, малыш уснул! — Мать вышла с глиняным горшком в руке, послужившим, видимо, Валерику в качестве ночного.

— Мам, Тамара уже пришла? — с тревогой спросил Ванько.

— А она разве не с вами?

— Мы её оставляли у Веры. Тёть Лиза ушла в Майкоп, так она согласилась помогать ей по хозяйству.

— Ушла, значит?.. Дорога ой, какая долгая да опасная!..

Больше всего хотелось ей поскорей узнать, что с матерью Тамары, но спрашивать об этом не решалась; оттягивал с вестями и сын. Она прошла до сортира, а он снова привязал собаку. Вернувшись, мать подсела к нему на скамейку под алычой, посмотрела вопросительно в глаза.

— Полицаи опередили… Забрали ещё ночью.

— Где ж вы пропадали до самого вечера?

— Случайно оказались ещё и свидетелями казни. Повесили, гады, обоих — и отца, и больную мать.

— Ой, господи! — всплеснула руками, ужаснулась Никитична. — И её не пощадили!.. А вы-то как там оказались?

— Возвращались домой, смотрим — люди на улицах. Полстаницы прошли — ни души не встретилось, а тут вдруг толпа: и взрослые, и дети. Зашли узнать, в чём дело, видим — полицаи из хат выгоняют всех на улицу. Ну, и сами тоже влипли… А это их сгоняли на стадион, что неподалёку от стансовета. Подходим, смотрим, а там приготовлено четыре виселицы…

— Ради бога, сынок! — остановила рассказ мать. — Мне и так кошмары всякие снятся… — Помолчав, вздохнула. — А мы с Мотей так надеялись: может, хоть больную-то не тронут, пощадят. Ведь ни в чём же не виноватая! Бедные сиротки!.. Жить ещё не жили — и такое горе. Как же теперь-то?

— Мы тоже об этом думали… Поживёт у Веры, пока тёть Лиза вернётся, а к тому времени что-то придумаем.

— Я, сынок, не о том. Как ей-то сказать об этом?

— Вот этого и я боюсь. Слёз будет!.. А я их не переношу.

— Может, не след сказывать всю правду? Дома, мол, не оказалось, а куда подевалась — неизвестно. Не у соседей ли, мол…

— Нет… лучше сразу сказать правду. И ребята за это: так честней.

— Ну, смотрите сами… А насчёт остального, так тут и думать нечего: приютим, прокормим, с голоду не помрём. Жалко, барахлишка вы вчерась не прихватили. У обоих-то только то, что на них. Да и платьице на ней сам видел, какое. Нынче ведь ни купить, ни пошить.

— Тут я, мам, сглупил дважды, — запоздало пожалел Ванько. — Надо было зайти в хату хотя бы сёдни, что-нибудь из барахла наверняка ведь осталось! А я совсем выпустил из виду.

— Ничего, сынок, как-нито выкрутимся.

— Мам, я вам не говорил? Мы ведь парашют нашли. Лётчик, видать, бросил — помните, случай был в начале августа. Громадный такой лоскутище настоящего белого шёлка. Он сгодится на платье?

— Посмотреть нужно, может, и пройдёт. А он где?

— Спрятан в надёжном месте. Только его нужно бы обязательно перекрасить. Для безопасности.

— Можно и покрасить, дело нехитрое.

— А где щас краски найдёшь?

— Краски, сынок, сколь угодно. Из ореховой кожуры — это тебе коричневая. Прокипятить в луковой шелухе — цвет будет золотистый. А можно и в тёмный, ягод глухой бузины до зимы полно.

— Так это ж замечательно! Завтра же мы вам его доставим.

— У Лизы и машинка швейная есть. Зингеровская.

— Значит, с платьями из затруднения выйдем. Там хватит не только Тамаре, но и Вере со всеми её брательниками и ещё останется.

— Ты бы поел, цельный день ведь голодный, — спохватилась мать. — Я каши молошной сварила — принести?

— Меня ведь ждут — не дождутся… Ладно, неси, я по-быстрому.

Ванько ещё подкреплялся, когда пришёл Борис. Поздоровался с матерью.

— Ты, Боря, уже третий раз здороваешься. Садись с нами ужинать, — пригласила она.

— Спасибо, я не голодный, токо из дому, — отказался.

— А как там, всё нормально?

— В общем, да. Хотя, конешно…

— Рассказывай при маме, — разрешил Ванько.

— Порывалась несколько раз туда. Пригрозил было связать.

— Ты результат уже знаешь?

— Виделся с Мишкой.

— Не представляю, как я ей скажу… Может, ты? Не в службу, а в дружбу.

— Я целый день убеждал, что всё будет нормально, а теперь — с какими глазами?.. — заупирался Борис.

— А я бы севодни всё-таки не стала бы говорить правду, — вмешалась в разговор мать.

— Оттяжка, мам, — не выход из положения.

Помолчали. Ванько перестал есть, задумчиво, невидяще уставясь в какую-то точку в стене хаты.

— Ну, раз такое дело, ничего ей сами не говорите. У меня это мягче получится, — предложила Агафья Никитична.

— Вот спасибо! Вы нас просто спасаете! — поблагодарил Борис.

У Шапориных в хате уже горела керосиновая лампа, также укрепленная на стене. Трое мальцов сидело на стульчиках-чурках вокруг лохани с водой — Вера мыла им ноги перед сном. Старший, Володька, готовил постель.

— Колек, не хлюпай воду, а то будет лужа и заведётся гадюка, — сделала она замечание самому меньшему из братьев.

— Какая, балсая? — поинтересовался тот.

— Вот укусит, тогда узнаешь!

— А я её лозиной ка-ак тлесну!

— Это кто тут старших не слушается? — с порога спросил Борис. — Сичас посажу в мешок и отнесу цыганам!

Тамара кинулась к Ваньку, с тревогой и надеждой глядя ему в глаза: — Как там? Почему так поздно? Я с ума схожу!..

— Валерку мама принесла сюда. Он как раз уснул, когда я пришёл…

— Я не про него. У нас были?

— А куда ж мы, по-твоему, ходили? Правда, задержались… Идём, проведу, мама тебе всё и расскажет. А то у нас с Борькой очень срочное дело.

— Ты, Вань, проводи, да недолго! — поддакнул Борис. — А то не успеем.

Никогда ничего не боявшийся, он сейчас трусил разговора с Тамарой. На её попытки узнать хоть что-нибудь отвечал уклончиво: дескать, не волнуйся раньше времени, скоро всё узнаешь. И облегчённо вздохнул, когда та бегом — оставалось два подворья — заспешила по укутываемой вечерними сумерками улице. Подождав, пока свернула в калитку, вернулся в хату, где Вера всё ещё воевала с детворой: уложила всех на просторном топчане, где они продолжали вертухаться, хихикать и пищать.

— Сичас буду гасить лампу, — предупредила, набрасывая поверх них накидку, — Колек, хватит баловаться, а то украдет хока!

Боязнь быть украденным «хокой» у малыша появилась лишь после того, как сестра, постучав в дверь, спросила: «Это кто там стучится с мешком? Уходи, хока, мы уже позакрывали глазки и спим».

— А куда это Борис задевался? — поинтересовался Ванько.

— Послала наносить в кадушку воды. — Управившись, подошла к нему: — 3начит, тамарины дела плохи?

— Хуже некуда!..

— Она, бедная, как сердцем чуяла. Места себе не находила…

— Верчик-Мегерчик, ваше приказание выполнено! — по-военному доложил Борис, войдя и ставя ведро с водой на специальный табурет.

— Потише: дети токо-токо угомонились! — цыкнула на него хозяйка. — Вынеси заодно и из лоханки.

— У нас к тебе дело, — сказал Ванько, когда она, прикрыв дверь, вернулась. — Скоро освободишься?

— Да уже, считай, и управилась. — Вкручиванием фитиля загасила лампу и предложила пройти во двор.

Тускнел закат, и первые звёзды зажглись над рано отходящим ко сну хутором. Свежий ветерок со стороны утратившего былую шумливость лимана делал погоду нелётной для всё ещё многочисленных комаров.

— Говоришь, дело ко мне? — напомнила Вера, сев на завалинку между ребятами.

— Если точней, то просьба. Ты не будешь против, чтоб Тамара с брательником пожили пока у тебя? Покуда всё утихомирится, и мы…

— Можешь причину не объяснять: я с удовольствием! — охотно согласилась она, недослушав. — И веселей будет, и помощь мне, и ночью не боязно.

— А хочешь, сёдни переночую я? — предложил Борис. — Чтоб не так боязно.

— Один раз как-нито обойдусь!

— А если б не Тамара, как бы обходилась? — полюбопытствовал он.

— Если б да кабы… там бы видно было! Клаву бы попросила, — нашлась она.

— И ещё, — продолжил Ванько. — У вас, кажись, есть швейная машинка?

— Есть. Мама хотела променять её на что-нибудь дорогое, чтоб попытаться выкупить папу из концлагеря. Да токо ничего не вышло…