Шарль де Костер - Свадебное путешествие

• Название: Свадебное путешествие
• Автор: Шарль де Костер
• Издательство: «Текст»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1108-8

Колоритные картины старинного фламандского быта, драматичная любовная история с легким привкусом эротики, яркие образы хозяев и слуг, словно сошедшие с картин старых и «малых» голландцев, острые, живые диалоги и неожиданные описания природы — в романе «Свадебное путешествие», впервые выходящем на русском языке, легко узнать перо популярнейшего в России Шарля де Костера, автора бессмертной эпопеи о приключениях Тиля Уленшпигеля и Ламме Гудзака. 

---

Розье прочла:

«Дорогая Амели,

Что за важность для тебя пучок засохших цветов? Горстка пыли, чуть-чуть травы — разве от подобных растительных сувениров остается что-нибудь еще?

Так вот же трава, пыль и мой портрет, раз уж ты оказала мне честь попросить все это у меня.

Жди меня вечером.

Поль».

— Он написал это и подписался в те времена, когда любил вас? — поинтересовалась старуха.

— Да.

— Не поставив даты?

— Он никогда не ставил дат на своих письмах.

— Ну, тогда… — вымолвила Розье с таким зловещим видом, точно давала какому-нибудь бандиту позволение растерзать трепещущее сердце своей дочери прямо у нее на глазах, — что ж, он у меня в руках! Она навсегда пребудет со мною, а его любить уже не сможет, потому что начнет презирать его как низкую тварь. А этот букет, о котором он так уничижительно отзывается, уж не от любящей ли какой женщины он у него…

— О нет, мадам, это от какой-нибудь девицы, в ту минуту расположенной к сантиментам и готовой в деревне согласиться на предложение первого встречного. Как Поль сохранил эти цветы? Я ничего не знаю об этом. Но в один прекрасный день они возбудили мою ревность, когда я увидела их у него в ящиках шкафа. Вы понимаете меня. С помощью портрета и букета мы возьмем свое, и есть еще это старое письмецо, на котором не проставлена дата, зато бумага сохранила всю свою свежесть.

— Как я счастлива! — дрогнувшим голосом сказала Розье.

— Новое жилье готово и ждет вас, — прибавила графиня. — Оно будет превосходным — изысканным, удобным.

— И очень дорогим! Я уточнила…

— Ваша сумма далеко превысила ожидаемую. Но пусть это вас не беспокоит.

— Вы заплатите? — едва переведя дух, спросила Розье.

— Ну конечно, заплачу! — ответила графиня, пренебрежительно поводя плечами.

Розье ничуть не казалась обиженной таким аристократическим и надменным великодушием, отводившим ей недостойную роль проплаченной добровольной склочницы, которую выкинут за дверь, едва только перестанут в ней нуждаться.

— На чье имя вы сняли дом? — смиренно поинтересовалась она.

— На имя одного из моих приятелей, барона де Р… Оттуда вас не выгонят. Вот ключи. Когда наши голубки вернутся из Остенде, вам предстоит остаться наедине с Маргеритой. Будьте наготове. Я натравлю на доктора кучу больных, да так, что ему не отвертеться с той минуты, как приедет сюда. Всю неделю будет занят день и ночь. А в это время…

— Знаю, что мне делать, — отвечала Розье, удивляясь тому, что как раз когда все самые дорогие из ее желаний близились к осуществлению, у нее вдруг потяжелело на сердце и душа ушла в пятки.

XI

В конце недели молодые вернулись. Розье, предупрежденная об их приезде, ждала их, прильнув к окну столовой. Она поглаживала лежавшие в кармашке письмо, браслет и букет маргариток.

Едва они переступили порог, как явился лакей уведомить доктора, что госпожа де В.Б. тяжело и, быть может, смертельно больна и требует его немедленного присутствия.

Он покинул Маргериту, нежно обняв ее и поцеловав ее лоб, глаза, загоревшие щечки и прелестные губы, еще хранившие свежесть морского ветра.

Маргерита прошла в столовую.

В самой глубине сердца Розье кто-то крикнул: «Оставь ее в покое теперь! Подожди. Не бей сейчас. Имей же сострадание к чистой радости, что сияет на ее нежном лице». Нет, возразила язвительная ревность.

XII

— О! О! — засуетилась она, еще даже не дав Маргерите присесть. — Вы там неплохо развлекались, мадам дочь моя?

— О! Да, мама! Но какая же я вам мадам? Лучше дайте я обниму вас. Ведь не преступление же это — съездить в Остенде и вернуться обратно?

— Надеюсь, он был к вам добр?

— Да.

— И очарователен, и предупредителен, и влюблен?

— Да.

— И говорил, что вас обожает, что любит больше всего на свете, что не сможет жить без вас?

— Этого он не говорил, но так оно и есть, — глядя матери в лицо, отвечала Маргерита, и у нее вдруг сильно забилось сердце.

Розье вынула из кармана письмо, браслет и букет и передала все это Маргерите.

Пока лицо ее дочери с каждой прочитанной фразой этого страшного письма переходило от живой бледности волнения к мертвенной бледности трупа, Розье, крутясь вокруг нее, точно старая волчица вокруг овцы, гнусно ухмылялась:

— Что, это тоже его обожание; и любовь, что превыше всего; и он жить не может без вас, а? Читайте-читайте, и еще разок прочтите, поверните это письмо, рассмотрите его хорошенько. Не станете же вы отрицать, что это его почерк. Это мне прислала сама графиня, возмущенная столь беспримерной низостью. Ну-с, что вы скажете теперь?

Маргерита не отвечала.

— Не правда ли, этот доктор лицемер, негодяй, и я была права, что ненавидела его?

Маргерита совсем сникла.

— Хотите, уедем отсюда?

Дрожащими пальцами Маргерита раздавила букет, бросила на пол, придавила ногой и плюнула на оставшуюся пыль, потом схватила Розье за руку и с силой потащила из комнаты вон.

Розье подобрала ободок, овчарку и череп. Потом пошла забрать все свои деньги и надеть шляпку. Следом за дочерью она вышла с виллы и направилась к дороге. А Маргерита по-прежнему не отвечала ни на один из многочисленных вопросов, которыми осыпала ее мать.

Было четыре часа пополудни.

Обе сели в коляску на остановке омнибусов.

— Отвезите нас на улицу Марникс, к господину де Р., — сказала кучеру Розье.

Пока ехали в коляске, Розье двадцать раз задала Маргерите один и тот же вопрос:

— Что значит эмблема этой овчарки и этого черепа?

Маргерита не отвечала.

— Ты на меня рассердилась? — снова спросила мать.

Ни слова в ответ.

Коляска остановилась на улице Марникс. Лакей отворил ворота, не дожидаясь, пока в дверь позвонят.

Маргерита, по-прежнему безмолвная, сразу прошла в сад присесть на скамейку из тростника, стоявшую у стены дома. Это был, собственно говоря, даже не сад, а палисадник с живой изгородью из цветов и густой зелени. В уголке стояла сельская беседка. За стенами виднелся прелестный готический шпиль колоколенки, совсем белый. В каштановой роще большого сада, в который выходил под прямым углом палисадник, заливались птицы. Жаворонки чирикали в клетках, подвешенных к стенам ближних домиков, и радостно раздували грудки навстречу согревавшему их солнцу. Меланхоличный бой часов на маленькой колоколенке уплывал в синее небо, где порхали ласточки. На цветах прядали крылышками несколько бабочек.

— Хорошо вам здесь будет? — спросила Розье.

Маргерита подняла на нее измученный взгляд и вышла из сада, чтобы зайти в дом.

— Что вы так на меня смотрите? Почему не отвечаете? Хотите пойти в свою комнату?

Розье больше не осмеливалась обращаться к дочери на «ты». Она хотела было вместе с Маргеритой войти в комнату, обставленную для нее с великолепным вкусом, однако та вытолкнула ее из спальни за плечи.

«Эти минуты гнева придется пережить», — подумала старуха, встревоженная и растерянная.

Совесть, разбухавшая в ее сердце, говорила ей: такое обращение заслужено было тобою.

Она приказала служанке принести в спальню Маргериты пивного супа, чтобы та поскорее заснула.

Безмолвная жертва дала обслужить себя и служанке сказала не больше слов, чем матери.

Но когда та, казалось, собиралась пробыть в спальне больше чем следовало, она встала перед нею, пристально уставившись на нее своими большими глазами. Служанка, ужаснувшись, поспешно вышла из спальни и побежала докладывать обо всем Розье. А та все старалась уговорить саму себя, что очень довольна и, сгорая со стыда, закуталась в простыни. Ей казалось, что она слышит тихие голоса, все твердившие ей: только что ты совершила злодейство.

— Хе! Хе-хе! — ухмылялась она во все горло, чтобы убедиться, что не боится. — Злодейство? Расстроить любовную интрижку — злодейство? Хе-хе! — Тревожась, что не сможет уснуть, старуха приказала и себе принести пивной суп. Опустошив миску до дна, она залегла в постель и, полуохмелевшая, забылась сном.

Наступил вечер.

Около десяти часов Розье разбудил странный звук: кто-то открывал дверь на улицу. «Воры», — подумалось ей. Задыхаясь от ужаса, она прислушалась. Сердце билось так часто, что, казалось, грудь сейчас лопнет. Она позвала:

— Жозефина, Жозефина!

Пришла служанка.

— Слышала ты этот звук? — спросила Розье.

— Да, — кивнула девушка.

— Быстро запри дверь моей спальни, это воры. Запирай быстрее!

— Это не воры, а молодая госпожа. Она вышла погулять в саду.

— Дверь открывали не в сад, а в дом.

Розье поспешно оделась. В ее мозгу бродили смутные и мрачные мысли. Они росли с каждой минутой. Она сунула руку в карман, где лежал золотой ободок с фигурками, окольцовываший букет, и сразу же отдернула, точно укушенная. Но чем больше овладевали ею черные мысли, тем быстрей возвращалась и храбрость. Схватив лампу, спустившись, рывком распахнув дверь в сад, она закричала: