Г. Джемаль - Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке

• Название: Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке
• Автор: Г. Джемаль
• Издательство: Ummah, Социально-политическая мысль
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5–902168–37–6, 5–98587–017–0

Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения. Участники научных семинаров обсуждают перспективы развития исламской политической мысли в ХХ веке, а также очертания нового протестного дискурса в наступившем столетии.

---

Собственно говоря, статус «общины гонимых» — это милость Божия. Если бы бомбы куфра не падали на мусульманскую землю и если бы не гибли невинные люди, можно было бы поставить вопрос: а в чем, собственно, выражается та центральная позиция уммы в истории, с которой мы начали? Но кровь мучеников гарантирует нам и подтверждает, что этот центральный статус не виртуален. Куфр по промыслу Всевышнего своими руками делает все, чтобы подтвердить применимость коранического аята к реально существующей общине.

Проблема в другом. Община — да! Но кто в этой общине принимает от ее имени политические решения, претворяемые в жизнь ресурсами всего единобожия, противостоящего «зверю из бездны»? Речь идет о политической субъектности, которой умма сегодня не обладает. У нее есть религиозная субъектность, которую можно интерпретировать как ее метафизическое лицо в историческом времени. Однако задача состоит в том, чтобы трансформировать эту религиозную субъектность в источник политической воли, которая стремится выйти на уровень детерминирования конкретных исторических процессов. Иными словами, умма из пассивно-страдательного залога должна перейти в активно-повелительный.

Стать субъектом — это означает быть структурированным в мировом масштабе на разделяемой всеми ответственными членами общины платформе. Это означает, что политических разногласий, споров по поводу того, что и зачем нужно делать, между мусульманами не должно быть или они должны быть сведены к предельному минимуму. Есть, скажем, сто позиций, однозначный ответ по каждой из которых дает в сумме исторический триумф в перспективе реализации провиденциальной мысли Бога о человечестве. Те, кто согласны по одной позиции из ста, находятся на предельной периферии политического структурирования уммы. Те же, кто согласны по девяносто девяти, расходясь всего лишь по одной, являются интеллектуальным и волевым ядром мировой общины, генерирующим проект и сопутствующую этому проекту стратегию. Между этой периферией, объединенной на одном пункте, и этим ядром, согласным по девяносто девяти пунктам, пролегает весь спектр переходов от пассивного соучастия до активного делания «большого сюжета о человечестве». Это также есть не что иное, как организация взаимодействия — а вместе с тем и противостояния! — между «внешним» и «внутренним», что является главным предметом политической теологии ислама.

Сейчас мы подошли к важнейшему рубежу в наших рассуждениях. Политическая теология — вот тот метод, с помощью которого должна быть построена эта платформа, объединяющая по максимуму позиций максимум пассионарных носителей исламской идеи. Политическая теология есть тот интеллектуальный способ видеть мир в увязке со сверхзадачей, определяемой Божественным провидением, который доступен только в полной мере раскрытому потенциалу исламского сознания. До сих пор этот потенциал не только не был раскрыт, но, как мы отчасти намекнули выше, подвергался всем видам негативного воздействия, препятствующим превращению ислама в ведущую властную силу адамического времени. Между монголами Чингисхана и контрактной армией Джорджа Буша в этом плане нет никакой принципиальной разницы. Однако не будем забывать и о факторе внутреннего сопротивления — клерикалах и лжемистиках, для которых политическая субъектность ислама — это уничтожение их кастового статуса внутри общины и угроза их физическому существованию. (Клерикалы выживают в той мере, в какой они подставляют простых мусульман под бомбы куфра!)

В течение всех четырнадцати столетий ислам твердо стоял на исповедании Шахады — «Нет бога, кроме Бога, и Мухаммад — Его раб и посланник» — не пытаясь расшифровывать ее вглубь. В то же самое время Запад, по видимости, христианский, был занят подробнейшей разработкой эллинского философского наследия. Сегодня эти духовные залежи полностью исчерпаны, философская мысль Европы описала законченный круг от Сократа до Хайдеггера и пришла к разрушению дискурса, поскольку ей больше нечего сказать. А сказать ей нечего потому, что к началу XXI века оказалась полностью исчерпанной тема «универсального». «Универсальное» или «всеобщее» являлось основой основ западной мысли, которая была до христианства и оставалась на протяжении всей христианской эпохи мыслью существенно языческой, связанной корнями с доавраамической метафизикой. Крушение «универсального» в сознании западного человека означает на самом деле крах всей греко-римской цивилизации, которая в разные эпохи выступала то под своим именем, то под именем митраизма-манихейства, но большую часть Нового времени связывала себя все-таки с именем Христа.

Исчерпание философского потенциала Запада открывает простор для беспрецедентной духовной инициативы исламского сознания. Дело в том, что конец философии как таковой есть одновременно и конец всех противостоящих авраамизму традиционных метафизик. Запад взял на себя миссию думать за всех язычников, «доводить до ума» потенциальные дискурсы индуизма, даосизма, не говоря уже о построении потенциальных концептов более периферийных и маргинальных традиционалистских систем, которые были обнаружены структуралистами на всевозможных южных островах и тщательным образом проанализированы и озвучены как достояние вселенского западного духа. Университетский философ большого Запада превратился в своеобразного спичрайтера для всех видов антиавраамического мировоззрения как на уровне сверхрафинированного высшего жречества, так и на уровне самых деградированных форм шаманизма!

Исламская теология подчеркнуто не работает — да и не может работать! — с понятием «универсального». Для этого в тексте коранического Откровения просто нет базы. «Всеобщность» не фигурирует среди фундаментальных ориентиров исламского теологического сознания. Если в какой-то степени мусульманский мыслитель и говорит о том, к чему применим термин «все», то имеет в виду под этим полноту творения, которое вместе с тем ничего не стоит по сравнению с волеизъявлением уникального Божественного Субъекта. «Всеобщее» в глазах мусульманина есть «внешнее», иными словами, вектор детерминирующего ценностного внимания исламского теолога прямо противоположен вектору философского внимания западного мыслителя, для которого, конечно, «универсальное» совпадает с максимально центральным, «внутренним». В этом западный философ ничем не отличается от комментатора ведических текстов или даосского мыслителя, которые отождествляют «универсальное» с осью миров, с центром бытия, имманентно присутствующим во всех его проявлениях.

Исламская теология, противопоставляя в качестве безусловной начальной посылки абсолютно «внутреннее» и абсолютно «внешнее», делает шаг к совершенно новой, взрывающей рутину старого мира, интеллектуальной технологии, в которой поистине будут пересмотрены все прежние ценности. Так, например, в контексте этой оппозиции само понятие власти обновляется по сравнению с той смысловой нагрузкой, которую оно традиционно несло в менталитете, детерминированном традиционной метафизикой. Власть для европейца означает способность сохранить. Власть для теологически мыслящего мусульманина означает способность создать. Единственным Творцом является Аллах. Там же, где власть принадлежит верующим мусульманам, она, с точки зрения этой теологии, становится гарантом тотальной инновации, идущей вплоть до самого дня мобилизации всех скрытых ресурсов. Могут возразить: мусульманские алимы всегда резко предупреждали против бидаат — нововведений. Вот тут-то мы касаемся самого интересного. Речь у алимов идет о нововведениях в исламской вере, в области акыда (т.е. мировоззренческих принципах) и ритуальных практиках. Интерпретаторы распространили отрицание бидаат и на обыденную жизнь, возражая, например, против технического прогресса. Такое расширение неприятия инноваций с ритуала на научно-хозяйственную деятельность как раз и означает смешение «внутреннего» и «внешнего». Другими словами, все цивилизационные проблемы ислама (экономическая и научная отсталость и т. п.), в которых винят клерикалов, объясняются прежде всего «свернутостью» теологии.

Подобно тому как последние две тысячи лет западная философия была всемирным дискурсом, спичрайтерством для всех культур и цивилизаций — и последним уходящим примером этого статуса явился марксизм как наиболее всеобщий метод высказывания западного происхождения, — так и исламская теология должна стать всемирной, но с обратным знаком. Если Запад договаривал за всех традиционалистов то, что они должны были бы сказать от своего имени, но не могли из-за дефицита дискурса, то ислам должен выговорить внутренний смысл, присутствующий в намерениях всех революционеров мира, причем не обязательно, что эти революционеры, по крайней мере на начальном этапе, должны являться мусульманами.