Merlin - Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе

• Название: Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе
• Автор: Merlin
• Жанр: О войне
• Год: 2015

Начало и продолжение с концом боевого пути спецроты фронтовых разведчиков. Выше их только небо, круче их только яйца. И пусть трепетают немецко-фашистские гадины!

Удастся ли простым советским разведчикам одержать победу в нелегкой борьбе?

Загадка, интрига, шарада… Ребус.

А для тех, кто в школе греческий прогуливал, напоминаем:

«Епта» по гречески означает «Семь».

Вот.

---

— Ошибочка вышла, это от нашего летчика подарочек, — кривясь, пробормотал Иванов. Сидоров снова поднял пулемет, но, оглядев небо, опустил:

— Наши уже улетели, товарищ лейтенант!

Пулемет Сидоров взял у проходящих бойцов: пожалел их, едва бредущих, согнувшихся под тяжестью четырех пудов железа. Но взять-то взял, однако обещал к обеду отдать обратно: солдатики шли отдыхать как раз в эту деревеньку. Поэтому, немного подумав, Иванов предложил Сидорову:

— А не сходить ли нам к «Мессеру» прибарахлиться? А то отдадим пулемет — с чем сами останемся? Тем более, что еще поспать в таком гвалте вряд ли удастся.

Предложение услышал и граф Вяземский, давивший ухо на куче сена у стены разбомбленной зерносушилки. Легко, как будто и не спал только что в две сопелки, граф вскочил и молодцевато произнес:

— Дело базаришь, лейтенант. Поканали рысью, пока другие не набежали на халяву.

И через минуту рота в полном составе ковырялась в самолете. Сидоров, выломав авиапушку из одного крыла, ловко выковыривал вторую, Вяземский раздевал дохлого фрица, а Иванов просматривал документы. Ничего в них не поняв, он сунул документы в немецкий кожаный планшет и пробормотал:

— Ладно, Петров вернется — прочитает.

Когда к самолеты прибежали пехотинцы, ловить им было уже нечего. И, уходя от самолета обратно в расположение, Иванов услышал удивленный возглас кого-то из пехтуры:

— Надо же, фрицы голыми летают! Совсем стыд потеряли!

Следующие два часа разведчики разбирались с трофеями. Иванов разбирал и снова собирал трофейный «Парабеллум», который сразу понравился ему куда как больше штатного «ТТ», Вяземский надевал и снова снимал с руки трофейные швейцарские часы, а Сидоров мастерил себе ремешок для часов из немецкого офицерского ремня: он, кроме пушек и пулемета, успел свинтить с «Мессера» и бортовые часы со светящимися стрелками. Наигравшись с железом, Иванов снова начал разглядывать непонятные документы, Вяземский отправился в деревню менять у населения провиант на парашют, а Сидоров, отнеся все-таки «Максим» обратно в пехоту, начал возиться с пушками и пулеметом.

— Ну что за невезенье такое! — вдруг в сердцах произнес он. — У одной пушки ствол погнулся, у второй — возвратно-боевая пружина возвратно не пружинит! Да и патронов к ней с гулькин… — он внимательно пересчитал выковырянные из лент патроны — нет, есть немного, с гулькин же, но нос получается. Однако всерьез с этим не повоюешь. Хорошо еще, что пулемет в порядке…

Так, бурча и ругая неаккуратных фашистов, столь небрежно обращавшихся с оружием, он все же собрал из двух авиапушек одну и уселся в теньке, выстругивая своим огромным кухонным ножом, с которым так и не расставался, из вывороченной в огороде взрывом снаряда вишни приклад к своему новому оружию. Гора аппетитно пахнущих стружек рядом с ним росла с неимоверной быстротой, и она очень обрадовала вернувшегося графа:

— Вот и растопочка! А я тут хавчиком разжился, сменял парашют на два мешка картохи и окорок вон какой вдобавок! Щяз подхарчимся, я как раз и чугун полуведерный с забора реквизировал…

Пока варилась картошка, разведчики делились впечатлениями.

— Непростой фашист Сидорову попался, с «Омегой» летал — Вяземский показал себе на запястье. — С золотой причем. Да и бельишко у него из чистого шелка. Конечно, то что фашист обосрался, нашему самолюбию льстит, но отстирывать было неприятно. А что поделаешь? В отечественном исподнем как побегаешь — ноги до крови сотрешь…

— И не только ноги! — добавил боцман. — Жалко, что трусы немец только одни надел, теперь жди пока новый ихний ас под мой пулемет попадет.

— А я слышал, что у немцев все летчики в шелковых трусах щеголяют. И вообще все офицеры — прокомментировал Иванов. — Можно было бы пока сбегать к немцам, запастись трусами — на задание все равно только завтра пошлют, да втроем, думаю, несподручно будет.

— А почему втроем? — раздался до слез знакомый голос Петрова — мне что, решили шелковых трусов не давать?

— Уже поправился? — радостно-удивленно повернулись на голос товарища разведчики — В тебе же семнадцать дырок было!

— Семнадцать в гимнастерке, а в теле всего четырнадцать, так что эскулапы меня быстренько залатали. Хотели, правда, по крайней мере до вечера в госпитале подержать, но я как чуял, что что-то интересное наклевывается, вот и уговорил главврача пораньше выписать. Да и запах от расположения вкусный аж до госпиталя достает. А мне раненых объедать в таком разе неудобно, так что принимайте и кормите.

— Я так мыслю, — продолжил Петров, шустро орудуя ложкой в котелке — запасаться бельишком надо на немецком аэродроме. В пехоте ведь как — один офицер на роту, нам, чтобы сменку получить, еще семь рот почистить придется. А на аэродроме — сплошь офицеры, только каптерку и обнести надо будет.

— Заодно патронами разживусь — добавил Сидоров, поглаживая ствол пушки, — в пехоте таких патронов ведь и вовсе нет.

— Ну и где нам искать этот аэродром? — сварливо поинтересовался Вяземский.

— А может у фашиста в документах адрес указан? — вдруг вспомнил про трофейные бумаги Иванов. — Петров, посмотри — и он протянул рядовому планшет.

— Вы не поверите! — радостно объявил Петров, тыкая пальцем в трофейную карту. — Аэродром находится как раз на территории того самого пионерлагеря, где мы вчера были! То-то я смотрю там одни военные летчики в избушке сидели. Вот только где у них там каптерка?

— Ну, если у моего охотничьего домика, то каптерка наверняка в пристройке, где мы добычу свежевали. Там и стол большой, для выдачи удобный, и полки устроены. Так что, получается, час туда, час — обратно, ну и там с полчаса, если в сумерках выйдем, то до шести точно вернуться успеем и даже переодеться.

— А что если нам не ждать сумерек? — с просветлевшим лицом спросил товарищей Иванов, — Ведь после вчерашнего немцы ночью нас бояться будут и охрану усилят. А вот днем нас точно там никто не ждет.

— Пахан дело бакланит — одобрил Вяземский, — только когти рвать нам придется шустро. Так что надо заранее обдумать что брать будем.

— Трусы и патроны, что тут думать — ответил боцман.

— «Трусы и патроны» — передразнил его Петров, — а вернемся — сам плакать станешь, что то забыли, сё не взяли. Вот тут — он потряс тоненькой книжечкой, изъятой из фашистского планшета — сказано, что каждому офицеру, кроме трусов, положена еще шелковая нательная футболка, две шоколадки, две баночки порошка от блох и бритва «Золлинген». С мыльницей и помазком. И не запасти мыльно-рыльные принадлежности будет в корне неверно. Ты посмотри на себя, Сидоров: рожа не бритая, вид совершенно неуставной. Подворотничок грязный… кстати, там еще шелковые шарфы дают, надо тоже брать — подворотничков нарежем…

— Ты запиши, чего зря воздух трясти — прервал его командир роты, протягивая блокнот. А то забудем чего в горячке боя — а так по писанному проверишь. Причем каждому и запиши — пусть каждый по списку и берет. В меру сил, конечно — Иванов покосился на огромного Сидорова.

Петров роздал каждому по листку из блокнота и вдруг ему в голову пришла при взгляде на забор интересная мысль:

— А не переодеться ли мне в фашистского летчика — вот тот мундир, на заборе сохнущий, очень мне мой размерчик напоминает.

Вяземский сморщился:

— Я его уже сговорился на второй окорок сменять, только в говне его брать не захотели, отстирывать пришлось. Второй раз стирать что-то никакого желания нет…

— Так я же его сразу и верну! Сбегаем — и верну.

— Ну ладно, одевай. Только не порви! Я обещал его как есть, с тремя всего дырками от пуль.

Рота, подождав, пока Петров переоденется, привычно попрыгала и помчалась по знакомой тропинке к вражескому аэродрому. По пути Вяземский уточнял диспозицию:

— Самолеты стоят скорее всего на поле за избушкой, за деревьями, потому мы их и не видели. Деревья — это старая липовая аллея, по ней можно к домику подойти почти вплотную. Ну с нее-то ты, Петров, сразу в каптерку и зайдешь, старшину ихнего замочишь — мы и подтянемся. А хабар возьмем — той же аллеей назад. Липы — вековые, дед сажал, от пули автоматной защитят. Да и пулеметную удержат, а вот если самолетными пушками косить начнут — грустно нам придется. Так что обратно аллею нам надо будет пробежать секунд за двадцать: пока немцы сообразят, пока хвосты самолетам задерут…

— А если они не будут хвосты самолетам задирать?

— То есть как?

— Ну сразу из зениток по нам стрелять начнут?

— Об этом я пока не подумал…

Но додумать, что делать в случае стрельбы из зениток, Вяземский не успел: впереди показалась знакомая поляна со знакомыми столбами и знакомым полотнищем с названием пионерлагеря. Разве что старая надпись на нем была грубо зачеркнута и поверх написано кривыми буквами: