Юрий Тарыничев - На судском заломе

• Название: На судском заломе
• Автор: Юрий Тарыничев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Бронька Медный опасливо покосился в ту сторону, откуда прилетел крик, потом без всякой логической связи с предыдущим вспомнил, что его похвалили в газете, и поморщился.

Не нравилась ему сегодняшняя рыбалка. Не нравилось, что рыба попала в западню. И особенно не нравились рыболовы. Разве можно радоваться чужой беде, пусть и рыбьей? Ведь не хапуги, наподобие Гошки Клюя, нет. Нормальные работящие люди. Валька Басков на что оторва, а и тот ведет себя по-человечески: на смене ломит наравне со всеми, после смены гоняет с пятилетним сыном в футбол или терпеливо стоит в очереди за луком, даже на других покрикивает, чтобы не наглели. А тут - будто ополоумел. Все ополоумели...

Рядом заворочался в парусине и сел, глядя на часы, Степа Князев. На мятом лице следы раздавленных комаров, недовольное выражение.

- Чего не спишь? - спросил Бронька, радуясь, что теперь есть с кем поговорить, посоветоваться.

Степа отмахнулся:

- Уснешь тут. С рыбой с этой. Провались она...

Бронька подлил масла в огонь:

- Завтра еще наверняка раздерутся при дележе... Интересно, какой идиот додумался называть рыболовов спортсменами?

- Вот именно - идиот.

- А Бурлаков-то, Бурлаков...

- А что Бурлаков?

- Нет бы, понимаешь, одернуть. Дак он... А еще начальник смены, говорят...

- Мастер.

- Все равно. Небось на собраниях себя в грудь бьет, трещит о высоких материях. А тут...

- Дак ведь руки-то к себе гнутся, Бронечка!

- Верно, к себе. А брюква на что? - Бронька пококал себя по темечку. Что брюква прикажет, то руки и делают.

- Так-то оно так, да...

Они закурили из Степиного портсигара, думая с тревогой о завтрашнем дне.

Неожиданно Бронька ткнул окурок в песок и заглянул Степе в лицо.

- А что, если мы с тобой устроим сейчас на заливе маленький воскресник?

- Степа понял, но переспросил с испугом:

- В смысле?

- В смысле пойдем и откроем протоку.

- Ой...

- Чего, зуб заныл?

- Зуб, да... Ты видел, какие у Вальки Баскова кулачищи?

- Заохал, понимаешь...

- Заохаешь.

- Ну, дрыхни тогда. Без тебя управлюсь.

- Где тебе, с грыжей-то... Да погоди ты, кипяток! Дай хоть сапоги напялить. Заво-ображал, как в газету тиснули. Рыжее чучело.

- На себя погляди... Куда онучу-то наматываешь?

- На ногу, куда...

- Закрой лучше лысину. А то сверкает, как ж...

- Ч-у-й-й!

- Тише!..

Крадучись, косясь на амбарные двери, на которых спал - а может, притворялся спящим - Валька Басков, парни обогнули становище и заспешили к заливу.

Над заливом струилась теплая паровитая мгла, еще более усилившая впечатление забытого кладбища, на котором все вдруг проснулось и зашевелилось; шевелились, шепчась, какие-то тени, подрагивали колья на могилах вурдалаков, клацал челюстями огромный скелет, превратившийся в вертикально выжатый из воды березовый кряж с двумя рогами-обрубками и полуобррванной берестой ни месте воображаемой головы. К тому же, как только парни поравнялись с кряжем, на заливе опять захлопала крыльями и закричала дико, будто с нее сдирали шкуру, сатана в перьях...

Бронька схватил Степу за рукав.

- Стой!

- А?

- Булькнуло вроде как...

- Где?

- На заливе.

- Щука, должно.

- А вот опять... И опять... Чуешь? Князев мотнул головой.

На заливе работали. Кто-то большой и сильный, кряхтя от натуги, выбирал и выбрасывал на берег топляки из замоины. Подозрение пало на нечистого, поскольку в такой час в этой глухомани и быть никого не должно кроме нечистого.. Но у нечистого, как известно, нет плоти. А тут была плоть, и довольно могучая, раз возилась с топляками. Оставалось предположить, что это - Маркел Бурлаков. На всякий случай Бронька робко позвал:

- Маркеша!

Бурлаков не удивился их приходу. Прикрикнул:

- Чего вылупились? Помогайте!

Парни переглянулись и засмеялись конфузливо. Как они могли подумать скверно про своего давнего приятеля? Бурлак - мужик что надо. В прошлом году по весне, тоже на рыбалке, взбаламутил всех укрепить обрыв с тремя соснами, чтобы его не подмывало половодье. И правильно сделал. Уж больно зрелищен и величав был тот обрыв! Даже в чем-то смахивал на дозор былинных богатырей... Взглянешь на него со стороны речных излук - и вроде как захмелеешь от счастья. Вот она, Русь-матушка! За душой ни гроша, а чувствуешь себя богатым и гордым... Да! Но зачем все-таки Маркел схитрил с этой рыбой? Что: не посмел лезть на рожон или понадеялся на то, что к рыболовам вернется совесть после временного ослепления. Скорее всего последнее. На Маркела это похоже. Недаром с людьми работает. Знает, что, где и как сказать. Психолог...

Через полчаса, как бы в подтверждение того, что Маркел - действительно психолог, у замоины один по одному начали появляться остальные рыболовы. Подходили, правда, несмело, хохлились, отводили глаза. Но в воду лезли без приглашения и работали спо-ро, словно по аккордно-премиальной системе, чтобы поскорее заглушить в себе чувство неловкости.

Последним к замоине подошел Валька Басков, отрезвевший, растерянный. Постоял с минуту на берегу, попереминался с ноги на ногу, ускорил:

- Эй, упыри! Чего не позвали? У меня есть фонарь. Я б посветил.

И тоже полез в воду.

По небу все так же медлительно и величаво плыли мглистые, набрякшие облака. И все та же висела кругом темень, непривычная для июня, для белых ночей. Но пичуги-зорянки уже чувствовали утро, попискивали тут и там, пробуя голоса, а в вопле выпи уже не было той колдовской силы, что в полночь, и даже вода в ближней прогалине булькала как-то по-утреннему, на веселой ноте.

Утром к рыболовам подошел Гошка Клюй с большим садком, полным золотистых лещей. Спросил, улыбаясь, как улов, хотя мог и не спрашивать.

Рыболовы, чаевничавшие у костра с каким-то непонятным Клюю благодушием, сразу оборвали разговор и нахмурились. Никто не обернулся, не пригласил его погреться к костру, как это бывало раньше. Лишь Степа Князев восхищенно зацокал языком, а потом взял одну рыбину, чтобы полюбоваться на свету игрой красок, но не удержал в руках - уронил в пепел. Рыбина сразу потеряла товарный вид.

Клюй двинул ему кулаком под дыхальце, и этим испортил все дело. За Степу заступился Бронька Медный - выхватил из костра увесистую головню, застращал. Да и другие рыболовы огрели его матерком. А Валька Басков, с кем он не раз сиживал после рыбалки на бревнах возле заозерского продмага, добил окончательно:

- Убирайся со своей рыбой! К чертям собачьим! Ходишь тут, разжигаешь у людей зависть!

Клюй обвел всех недоуменными глазами, затем махнул рукой с пренебрежением и подался к другому костру.

Над заломом начал сеяться теплый и спорый моросняк, благодатный в эту пору для лугов, для посевов.