Иван Падерин - Когда цветут камни

• Название: Когда цветут камни
• Автор: Иван Падерин
• Издательство: Мордовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Роман Ивана Падерина «Когда цветут камни» посвящен завершающему этапу Великой Отечественной войны: форсированию Вислы, Одера и штурму Берлина, когда с исключительной силой проявились зрелость, боевое мастерство наших командиров, героизм советских воинов.

На фоне этих исторических событий писатель знакомит читателей с семьей рабочего-коммуниста Фрола Корюкова. Его сын Максим — главный герой романа — командир стрелкового полка, дочь Варя — военная радистка. Пошел на фронт младшим лейтенантом и сын Василий, однако малодушие сделало его отщепенцем, сурово осужденным семьей и Родиной.

Нелегкие судьбы героев романа, их раздумья о назначении человека несомненно привлекут внимание и взволнуют читателя.

---

В эту минуту позвонил начальник штаба: по распоряжению Бугрина штаб армии снимается и выдвигается вперед.

2

Дивизия Вагина, совершив сложный обходный маневр, приближалась к Познани. В авангарде дивизии — батальон Корюкова. Он был посажен на танки.

Танкисты любят катать пехотинцев на своих могучих машинах: пехотинцы — надежная защита танка от фаустников; круговой обзор позволяет им видеть опасность и уничтожать фаустников огнем стрелкового оружия. В свою очередь пехотинцы охотно садятся на броню: на гусеничном ходу куда легче, чем пешком, совершать марши в пятьдесят — шестьдесят километров по полям и проселочным дорогам. И ноги не устают, и лямки не трут плечи, а замерзнешь — есть где погреться: переберись за башню, на решетку, прикрывающую мотор, и сиди себе, как на печке.

Так по-своему понял смысл боевой дружбы пехотинцев и танкистов Леня Прудников. Он сидел со своей снайперкой на борту мчащегося танка плечом к плечу с Виктором Медведевым. Пользуясь правом снайпера-охотника, оба они перешли в батальон Корюкова — в танковый десант. Виктор Медведев, солдат бывалый, не отпускал от себя ни на шаг еще неопытного снайпера Прудникова.

О Медведеве Леня знал давно. Он читало нем в газетах еще в дни боев за Мамаев курган и на занятиях в стрелковом кружке рассказывал про него своим громатухинским комсомольцам. Тогда Леня представлял себе Медведева человеком богатырского сложения с мужественным, сурово сосредоточенным лицом — как же иначе: гвардеец, отважный охотник за фашистскими снайперами! Да и фамилия у него внушительная — Медведев. А на деле оказалось, что этот сержант Медведев — человек среднего роста, румяный, легкий на ногу и в обращении, только взгляд у него острый и цепкий.

— Не огорчайся, еще успеешь открыть счет, — порой успокаивал он Леню, поглядывая по сторонам.

Что же тут скрывать, Леня еще не поразил из своей снайперской винтовки ни одной цели. Стрелять по отступающим немецким солдатам он не мог — они брели по полям, толпами, многие без оружия, с лопатами, кирками, в рабочей одежде, чумазые, с исцарапанными до крови руками: дескать, мы не солдаты, а всего-навсего землекопы, кузнецы. На таких у Лени не поднималась винтовка.

Перед глазами раскинулись серые холмистые поля Польши. Земля здесь какая-то клочковатая, в мелких заплатках, прошитых межами. Эти межи легко различить и зимой по стеблям чертополоха и полыни. А сколько каменных и деревянных столбов на каждом лугу! Тут, кажется, и размахнуться косой негде — столбики, столбики, словно щетка гвоздей на трепальной доске. Видно, века щетинились здесь столбами все пахотные угодья и сенокосы.

Но не везде было так. Местами танки пересекали огромные поля без единой межи и столбика. В центре таких полей встречались большие дворы с кирпичными постройками. От дворов далеко в поле разбегались узкоколейные железные дороги с маленькими, почти игрушечными паровозами и вагончиками. На перекрестках дорог и перед населенными пунктами можно было видеть будки вроде часовенок, только в уменьшенном виде, застекленные со всех сторон. В каждой такой будке — «матка боска», вылепленная из гипса или глины в натуральную величину, с лампадкой в руке.

Не везде одинаково встречали поляки Красную Армию — иные с радостью, иные с затаенным недоверием. В одной деревне и совсем ни души: жители скрылись, как только узнали о приближении русских танков.

Чаще всего Леня смотрел вперед. Там, на борту головного танка, сидел Максим Корюков, казавшийся огромным, как вторая башня. Лене так и не удалось побеседовать с ним еще, поподробней рассказать про Фрола Максимовича, про Татьяну Васильевну, про Варю и этим намекнуть, что он, Леня Прудников, не чужой Максиму человек.

Но вот батальон остановился. Танкисты заглушили моторы. Впереди — небольшая речка. Мост взорван.

Что же дальше? Пехотинцы могут перебраться на ту сторону по льду, а танкам оставаться здесь? Но можно ли пешим маршем, без танков, выполнить задачу, поставленную перед полком и дивизией? Необходимо не позже чем к вечеру перехватить шоссе, по которому отступают в Познань гитлеровские полки. Отремонтировать хотя бы один, средний, пролет моста, и тогда снова вперед…

Ждать саперный батальон или мостостроительную часть долгая история. Невдалеке был виден небольшой поселок. На окраине какой-то сарай, столбы, бревенчатые перегородки. Пехотинцы бросились к поселку. Леня не отставал.

— Не можно, панове, не можно! — закричала прибежавшая к сараю женщина. — Красная Армия, ай, ай…

Все здешние жители уже знали, что на восточном берегу Вислы советские войска не позволяли себе хозяйничать на польской земле. Эта весть докатилась сюда быстрее танка, и вдруг — советские бойцы разбирают сарай…

К сараю сбежалась толпа.

— Панове, граждане, — обратился к собравшимся кто-то из бывших белорусских партизан, знающих «польску мову». Из всего того, что он сказал, Леня уловил лишь несколько фраз: «Советское войско гонит фашистов с польской земли. Надо помогать, чтобы скорей с Гитлером покончить…»

Когда оратор закончил свою короткую речь, толпа загудела:

— Вшистко едно…

— Панове, панове, можно.

— Не можно!

— Можно, панове, проше…

— Не можно, ай, ай!..

Громче всех голосила женщин?, прикрывающая собой вход в сарай.

— Тьфу! — громко сплюнул стоящий рядом с Леней высокий сержант из роты автоматчиков. — Пошли, товарищи, ну их к черту, а то еще знаешь, что может быть…

— Друзья! Берите, мы вам поможем! — выкрикнул кто-то из толпы на русском языке. — Вот так, вот так…

— А-а-а! — заголосила женщина.

Тот, кто крикнул «друзья», оттолкнул ее от входа в сарай, сорвал запор и вскоре вынес оттуда снятое с перегородки бревно.

Не обращая внимания на крик женщины, его примеру последовали еще несколько крестьян.

Через пять минут от сарая остались голые столбы. Гвардейцы бегом потащили бревна к мосту. Лене с Медведевым досталась тяжелая перекладина. Они с трудом донесли ее до большака, затем начали спускаться к речке, когда их догнал вездеход и тут же, перегородив дорогу, остановился. Послышался окрик:

— Что это за безобразие?! Кто вам разрешил разрушать мирные постройки!.. Приказ!..

Из вездехода почти на ходу, как опытный наездник из седла, ловко выскочил человек в каске и в плащ-палатке. Остановившись, Леня разглядел генеральские лампасы. «Неужели генерал Скосарев? И надо же, опять в такую неладную минуту…»

Перекладина с их плеч упала на дорогу.

«Нет, не Скосарев, — присматриваясь, решил Леня. — Этот чуть пониже, но, видать, крутой».

Генерал дышал прерывисто, плечи широкие, лицо круглое, угрюмое, глаза маленькие, в руках без перчаток… палка. Он держал ее, как кавалерист плетку.

Гвардейцы приветствовали генерала по стойке «смирно». Вытянулся и Леня, следя за каждым движением руки с палкой.

— Кто тут командир? — спросил генерал таким звучным голосом, что у Лени дрогнули вехи.

Гвардейцы взглядом показали генералу на Корюкова.

Максим Корюков в эту минуту у моста принимал от гвардейцев бревна и, кажется, не заметил прибывшего генерала. Лишь ординарец Миша, всегда внимательно следивший за тем, что происходит за спиной комбата, заметил генерала.

— Командующий…

Но предотвратить дальнейшее было не в его силах.

— Самовольничать, такой-сякой! — выругался разгневанный генерал, и его палка взвилась над широкой спиной Корюкова.

«Ударит!» — замерло сердце Лени.

Но Корюков, будто нечаянно, наотмашь, как коршун крылом, махнул рукой и тем отвел палку в сторону.

«Что ты наделал, Максим!» — подумал Леня, покрываясь испариной. Он испугался, как мальчишка. Но Корюков спокойно повернулся к генералу и взял под козырек.

— Ба, да это ты, Корюков!

— Я, товарищ генерал.

— Что же ты, черт бы тебя подрал!..

— Черту со мной не справиться, но вот задержался, мост взорван…

К генералу подбежал поляк, тот, который первым начал разбирать сарай. Он попытался объяснить генералу, что капитан и его солдаты не виноваты: сарай разбирал он и его товарищи, батраки с господского двора.

«Молодец», — одобрил Леня поляка. Тот и в самом деле привел с собой ватагу мужиков и заступился за Максима.

— Видел я, кто бревна тащил, — ответил поляку генерал, пряча руку с палкой за спину. — Вот, — он покосился в сторону Лени и снова к Корюкову: — Опоздал, теперь будешь тут сидеть…

Между тем сбежавшиеся поляки, желая доказать, что они готовы помочь Красной Армии чем только могут, бросились под мост — ремонтировать разрушенную часть пролета.

И вот уже кто-то из них кричит оттуда:

— Готово, давай вперед!..

Головной танк медленно движется по отремонтированной части моста. Прогибаются балки, садятся опоры, трещат стойки. Еще секунда — и танк провалится, рухнет. Но ни один из поляков не отходит от моста. А тот, самый бойкий, даже полез под крестовину, уперся руками в коленки, спиной чувствуя осадку, сообщает: