Е Тарле - Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805-1807)

• Название: Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805-1807)
• Автор: Е Тарле
• Жанр: История

---

"Бокезцы, узнав, что ныне... они уступлены Франции, которой владычество лишает их торговли, свободы и благосостояния, погружены были в мрачное уныние. Австрийское правительство" по одному сомнению в приверженности к России, притесняло знатнейших граждан. Один из них решился возвысить голос и в воскресный день сказал народу: "Пробудитесь от бездействия, уныние не прилично вам, братия мои! Мы стоим на краю гибели; бездна под ногами нашими! Отечество в опасности, одна стезя остается нам к свободе, меч и храбрость ваша покажут вам ее". Все бывшие в церкви, с отчаянием в сердце, с чувством жаркой любви к отчизне, поклялись умереть или избавиться от власти французов. Клики: "Кто есть витязь! К оружию, братия!" мгновенно ободрили упадший дух. В несколько часов, подобно быстротекущему пламени, все вооружились, даже в самой крепости Катаро в присутствии австрийского губернатора ударили в набат и объявили ему, что весь народ единодушно готов защищать вольность свою до последней капли крови. Не одна преданность к России, но польза общая и частная были причиною сего удивительного единодушия; нужно было только показаться российскому флагу, и весь народ вооружился, не было ни одного, который бы остался покойным или был противного мнения, и никто не сомневался в покровительстве российского императора. Многие бокезцы, служившие в нашей службе, более других желали сей перемены. Начальники же коммунитатов Ризанского и Кастель-Нуовского граф Савва Ивелич и граф Георгий Войнович наиболее оказали усердия и готовности к освобождению своего отечества. Отставной генерал-лейтенант граф Марко Ивелич, уроженец Ризанский, живший в доме своем как частный человек, по прежним поручениям в звания доверенной особы при Черногории, имея уважение и не действуя [258] лично, вероятно, мог также принимать участие в столь смелом предприятии своих сограждан"{11}.

Таким образом, энтузиазм населения при высадке сенявинских моряков был бесспорен.

Казалось бы, все обстоит очень хорошо. Мало того. Прибытие эскадры к далматинскому побережью благотворно подействовало и на турок, даже на неукротимого Али-пашу: "Известный вам визирь Али-паша, который даже своего государя мало уважает, гордость свою весьма понизил", и вообще "соседственные турецкие начальники тотчас переменили со мной обхождение"{12}.

И вдруг, как гром среди ясного неба, падает удар: вернувшись из Боко-ди Каттаро на остров Корфу, Сенявин получает там 27 марта повеление Александра бросить все и уходить со всеми военными и транспортными судами в Россию, к черноморским портам!

Повеление Александра подписано было еще 14 декабря 1805 г., а до Сенявина добралось через три с половиной месяца, 27 марта 1806 г.! В наш век телеграфа и радио необходимо уже некоторое усилие воображения, чтобы представить себе тогдашние темпы. Подписал это повеление царь несколько дней спустя после Аустерлица, удрученный и обеспокоенный поражением, когда им временно владела лишь одна мысль: поскорее подтянуть поближе к России все сухопутные и морские силы, находившиеся вдали от родины. А получил это повеление Сенявин уже тогда, когда на театре военных действий, в Адриатике, шансы русских намного увеличились и сводить на нет ни с того ни с сего свои успехи не имело никакого смысла.

К счастью, от Адама Чарторыйского, бывшего тогда министром иностранных дел, прибыло более позднее распоряжение (от 8 февраля), которое дало повод несколько замедлить дело, и Сенявин решил не уходить вообще, пока не получит вторичного повеления о возвращении эскадры в Черное море. Другими словами, Дмитрий Николаевич положил "высочайшее" повеление под сукно. Это с ним бывало не в первый и не в последний раз. Он даже никому и не сказал ничего, "дабы не встревожить напрасно жителей Здешних островов, особливо же провинции Боко-ди-Каттаро".

Вот как объяснял Сенявин русскому послу в Вене графу Разумовскому положение вещей, вызвавшее в нем сначала глубокое разочарование, а потом решимость свести к нулю и оставить без выполнения царскую волю:

"В продолжение письма моего от 3 (15) марта относительно провинции Боко-ди-Каттаро имею честь сообщить вашему сиятельству, что на прошедших днях я сам был тамо и лично удостоверился о искренней приверженности тех народов к России, и что оная провинция как по сей причине, так и по самому [259] положению ее может в случае нужды служить для содержания турок с той стороны в страхе и для обороны противу них, и я обо всем том ныне доношу высочайшему двору. Залив Боко-ди-Каттаро есть наилучший в свете, граница, окружающая провинцию, почти неприступна, так что при помощи черногорцев и малого числа наших войск безопасна от нападения многочисленнейшего неприятельского войска. Жители той провинции имеют до четырехсот судов, которые почти все сильно вооружены артиллерией и тем обеспечены от всякого нападения корсаров, и до пяти тысяч славных матросов. Оруженосцев же в одной провинции Боко-ди-Каттаро имеется до 12 000, и храбрость их довольно известна. Приверженность всех жителей вообще к государи" императору нашему столь велика, что готовы жертвовать не токмо собственностью, но и жизнью, и верить им можно в том несомненно. Я счел обязанностью для безопасного мореплавания преусердного сего к России народа учредить конвой как по Адриатике, так и по Черному морю. Положение и прочие выгоды сей провинции возбудили внимание также и других правительств, и желание оную приобресть и склонить черногорцев на свою сторону. Мне известно, что на сей конец была в Рагузе доверенная от английского правления особа. Употреблено было много труда, а еще более золота, и, может быть, успели бы англичане, если бы не воспрепятствовал им в том пребывающий в Каттаро агент наш господин Санковский, который, я могу уверить ваше сиятельство, есть человек предостойный и преусердный к службе государя императора.

Узнав о приверженности к нам Далмации, где находится до 6000 французского войска, я намеревался и тот народ освободить от ига французского, и положил уже тому начальное основание, приказав капитану Белли с тремя кораблями, двумя фрегатами и четырьмя бригами отправиться к островам, лежащим против Далмации, на коих, мне известно, находится по нескольку французских войск, и овладеть ими. Между тем сам отправился сюда, чтобы взять 2 или 3 батальона егерей и, соединившись с капитаном Белли, следовать к Далмации; потом же, снесясь с жителями, приступить к делу. Для высадки тамо я намерен был употребить еще и до 300 черногорцев и надеялся верно с своими силами, совокупно с далматами, выгнать тех 6000 французов.

По возвращении же моем 27 числа марта в Корфу получил я в тот же день имянное его императорского величества повеление от 14 минувшего декабря; чтобы со всеми военными и транспортными судами, состоящими под моим начальством, при первом удобном случае отправиться к черноморским портам нашим. Ваше сиятельство легко вообразить себе можете, с каким прискорбием я должен был видеть, что все мои вновь предположения, [260] о возможном и успешном приведении коих в действо цочти нельзя было сомневаться, вдруг соделались тщетными..."{13}

Сенявии успел (еще до всей этой передряги с внезапным приказом паря о возвращении) сделать много для того, чтобы привязать к русским население города, кормившееся морской торговлей. Он уже собирался сделать окончательно Боко-ди-Каттаро своей новой базой для дальнейшей борьбы с французами в Далмации и приступил даже к подготовительным действиям для борьбы за Рагузу, но путаница, порожденная поздним получением устаревшего по существу приказа Александра, сильно помешала осуществлению мероприятий адмирала. Только новые бумаги, полученные на острове Корфу, и особенно перемена в настроениях паря, убедившегося в чисто захватнических намерениях Наполеона и вице-короля Италии Евгения относительно Далмации, позволили Дмитрию Николаевичу подумать, уже опираясь на прямо выраженное ему "благоволение" Александра за взятие Боко-ди-Каттаро, о более энергичных действиях в Далмации.

Вот как переживались все эти превратности дипломатических судеб на эскадре Сенявина и среди горожан Боко-ди-Каттаро:

"Адмирал, лично удостоверясь в искренней преданности жителей, освободил их от всякой повинности, обеспечил сообщение с Герцеговиною, а для покровительства торговли учредил конвой до Триеста и Константинополя. К таковым милостям и попечениям бокезпы де остались неблагодарными. Старейшины от лица народа поднесли адмиралу благодарственный лист и предложили жизнь я имущество в полное его распоряжение. В несколько дней снаряжено на собственной щет (местных) жителей и вышло в море для поисков 30 судов, вооруженных от 8 до 20 пушек, что, по малоимению малых военных судов при флоте, было великою помощию. Распоряжение сот принесло более пользы, нежели могли бы доставить налоги. Милосердие и кротость нашего правления были в совершенной противоположности с правлением соседа нашего Наполеона".