Джавад Тарджеманов - Серебряная подкова

• Название: Серебряная подкова
• Автор: Джавад Тарджеманов
• Жанр: История

---

Купчую совершили незамедлительно.

Через две недели, в начале мая, Шебаршин покинул Макарьев. Родителям Параши сказал только, что подыскал подходящую службу в Нижнем, те обрадовались: они знали, как Параша к нему привязана. Сами уже на долгую дорогу не отваживались, но Сергей Степанович пообещал им на следующее лето, если зятя со службы не отпустят, самолично привезти Парашу погостить с двумя внуками.

О первой поездке Шебаршина в город Нижний, о разговоре с Аверкиевым Прасковья Александровна узнала только несколько лет спустя от Сергея Степаноича. Сам он к ней в тот приезд не заглянул, но уведомил ее коротеньким письмом о своем переселении. Параша получила его воскресным утром, когда не требовалось бежать на уроки. Узнав крупный твердый почерк Сергея Степановича, нетерпеливо и тревожно разорвала конверт; каждую весть, откуда бы та ни шла, встречала с опаской - так мало было за последние годы хорошего.

"Бесценный друг Парашенька, - начиналось письмо, - не удивись, если через неделю от сего письма увидишь ты меня во главе целого обоза у ворот твоей усадьбы, что на Алексеевской улице. Один домик в ней, как я наслышан от Егора, тебе не надобен, а мне на первый случай весьма пригодится, ибо я на работу в Нижний приглашен и с переездом меня весьма торопят. Около тебя и Саши и моему одинокому сердцу теплее будет..."

На этом чтение письма прервалось. Параша вдруг прижала письмо к лицу, упала головой на стол и разрыдалась.

"Теплее... тепло..." Как мало в ее жизни было этого простого человеческого тепла. И как всем сердцем она к нему тянулась...

- Целую неделю ждать, - повторяла Параша.

Но, как ни длинна была эта неделя, и ей пришел конец.

Тихий двор в тупике Алексеевской улицы наполнился шумом и сутолокой: в распахнутые настежь ворота въехали возы, груженные всякой домашней утварью, мебелью, большими ящиками с книгами. Дворовые Шебаршина проворно их разгружали, вносили вещи в пустовавший дом рядом с домиком Лобачевских. Ожили также и надворные постройки: в хлеве жалобно мычали утомленные долгой дорогой коровы, а рядом, в курятнике, звонко визжала пила и стучал топор: то плотник Шебаршина, здоровенный двадцатилетний Андрюшка, ладил насесты, чинил загородку для кур и гусей, томившихся в дорожных тесных клетках.

Всем этим деловито распоряжался пожилой дворовый Алексей. Он передал Параше, что коляска барина в дороге поломалась - колесо подвело, - и Сергей Степанович просит у барыни разрешения распорядиться вещами как полагается.

- Разрешить?.. Алексеюшка, делай все, как знаешь, - сказала Параша. Стоя на крыльце, она смотрела, как быстро и ловко помогает Алексею жена его Авдотья, как резво бегают на посылках их дети, Яшка и Фишка, и девочкасиротка Устья. Вместе с плотничавшим в курятнике Андрюшкой они составляли весь домашний штат Шебаршина.

Поселиться им предстояло в "людских" помещениях обоих домов. Возчики были наемные и собирались уже, покормив лошадей, ехать обратно.

Параша с ребенком на руках все еще стояла на крыльце, когда в распахнутых воротах показалась дорожная коляска. Заслышав звон бубенцов, ребенок замахал ручонками: непривычная суматоха во дворе ему, видать, понравилась. Коляска тем временем подкатила к дому. Сняв картуз, Шебаршин соскочил и поднялся на ступеньки.

Параша встречала его молча, лишь слезы текли по ее щекам. Сергей Степанович протянул к ней руки, затем обнял ее.

- Все будет ладно, все будет хорошо, - проговорил он.

Голос его дрожал. Он осторожно поцеловал ее в щеку и, не удержавшись, тихонько всхлипнул.

Через минуту, проворно спустившись вниз по ступенькам, Сергей Степанович распоряжался вещами, часть которых дополнила скромную обстановку дома Лобачевских.

Параша, придя в себя от волнения, хлопотала по хозяйству: надо было накормить и разместить всех людей. На душе у нее потеплело: не одна теперь на свете, есть у нее покровитель и защитник.

Шебаршин, грубоватый по наружности, порой вспыльчивый, по всегда справедливый и добрый, был на редкость образованным человеком: он кончил университет, хорошо впал несколько иностранных языков, писал неплохие стихи, рисовал. Интересовался и политикой, и литературой, но поистине всей душой увлекался математикой, считая науку эту главной. "Греки справедливо назвали ее математикой, то есть наукой всех наук", - утверждал он.

В Макарьеве и в Нижнем Шебаршин пользовался общим уважением за ум, доброту и честность. Его слова и обещания считались авторитетнее гражданских актов. Таков был человек, на твердую руку и преданное сердце которого смогла положиться Параша в самую тяжелую минуту жизни. Репутация лучшего землемера Нижегородской губернии дала Сергею Степановичу возможность немедленно получить хорошую службу. Передав Параше управление всем хозяйством, он большую часть временя проводил в служебных разъездах.

Между тем 20 ноября [По новому стилю 1 декабря] 1792 года в семье Лобачевских родился второй сын, Коля. Заботы в доме прибавилось.

Муж, еще раз вернувшийся после запоя и прощений, как прежде, не пытался взять на себя какую-либо ответственность за жизнь семьи. Безвольный и опустившийся, он принял заботу Сергея Степановича о своей семье как должное и был этим доволен.

С появлением у Параши второго сына домик на Алексеевской стал тесноват, и Сергей Степанович приобрел на Печерском поле новое владение и участок пустовавшей земли, где развел сад с оранжереей, не уступавшей аверкиевской. Разумеется, в новый дом переехали все вместе.

Хлопот у Прасковьи Александровны прибавилось. Но радостно было сознавать, как старый землемер дорожит каждой мелочью семейного уюта, которым она с любовью окружает его в недолгие приезды. Он отдохнет немного у семейного очага - и снова на другое утро дорожная коляска ждет его у крыльца. Кучер с трудом сдерживает резвых лошадей, Авдотья проворно укладывает в ящики под козлами и сиденьем кульки с домашней снедью. Маленький Саша сидит на коленях Сергея Степановича, старается заглянуть ему в глаза. Старик это видит и прячет в усах лукавую улыбку.

- А что, Парашенька, - говорит он, отодвигая пустой чайный стакан, - уж не проехаться ли вместе нам по хорошей-то погоде? Может, и еще кого-нибудь прихватим, а?

Саша не выдерживает.

- Меня! Меня! - кричит он. - Дядя Сережа, я уже большой, с кучером на козлах буду.

- Нет уж, - вмешивается мать. - Только со мной в коляске и недалеко, ведь Коленька дома...

- Устинья Коленьку с глаз не спустит, - говорит Шебаршин, поднимаясь. Поторопись, Параша, до жары овод не так пристает к лошадям.

Незаметно, казалось, вырос первый - Саша, но вот уже подрастает и Коля. Теперь он тоже получил место в семейных поездках за город, которые так радовали всех четверых. Сергей Степанович начал заниматься по вечерам с мальчиками, стремясь привить им любовь к землемерному делу. Те ликовали. Каждый вечер, проведенный с дядей Сережей, был для них настоящим праздником.

- Я примечаю, Парашенька, - хвалился он, - сколь полезны Саше наши поездки. С такой пытливостью следит он за действиями при размежевании, что... вот увидишь:

быть ему землемером! Слава богу, неплохая профессия, дельная. Надо бы определить его в Московскую гимназию.

Семью Параши старик давно уже почитал своей. И когда у Лобачевских родился третий сын, Алексей, он узаконил его как приемыша.

Муж Параши отнесся к этому равнодушно. Когда он изредка после разъездов появлялся в доме, дети сторонились его, как чужого. И тем горячее любили они сердечного Сергея Степановича.

Наступил 1797 год. Неожиданно губернскую межевую контору закрыли в Нижнем, и все чиновники были переведены в Уфу. Параша проводила туда мужа с чувством облегчения. Однако не предчувствовала, как скоро настанет конец ее мирной жизни. Прошла неделя, и Сергей Степанович тяжело занемог. Болел он недолго: вскоре попросил осунувшуюся от горя Парашу привести к нему ее детей - проститься.

- Не довелось мне, Парашенька, увидать, как они станут людьми. Придется тебе одной о них заботиться.

Пусть университет окончат. Все, чем владею, оставляю тебе в этом завещании, - старик дрожащей рукой протянул ей гербовую бумагу.

Вечером он скончался.

Параша с детьми остались жить в доме, завещанном ей Сергеем Степановичем.

В память о нем она всегда называла всех троих сыновей своих "воспитанниками умершего капитана Сергея Шебаршина".

Иван Максимович Лобачевский преспокойно служил в Уфе, не заботясь о том, как живется его семье, и только в 1800 году приехал домой на побывку. Радости от его появления в доме не было: трезвый, он упорно молчал и ни во что не вмешивался. Но вскоре снова начал выпивать, изводя жену придирками. Параша плакала. Вспышки мужа стали повторяться чаще, грубее, и с ним оставаться дальше было уже невозможно.

Осенью 1801 года, продав подворье в Нижнем, Прасковья Александровна с детьми вернулась в Макарьев, к своему отцу. Матери уже не было в живых.