Майкл Гелприн - Кругосчет

• Название: Кругосчет
• Автор: Майкл Гелприн
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2014

«На четвертый день осьмины талой воды старому Рябиннику подошел срок. Разменял Рябинник уже восемь полных кругов и три доли девятого – мало кто жил так долго.

Замужние дочери Рябинника с утра накрыли во дворе отцовского жилища столы. Натаскали снеди из погребов, выставили хмельную настойку из винной ягоды. Сельчане подходили один за другим, скромно угощались, кланялись недвижно сидящему на крыльце Рябиннику и убирались по своим делам. В какой час настанет срок и как он настанет, не знал никто, даже Видящая, срок этот назвавшая. Однако в том, что умрет Рябинник именно сегодня до полуночи, сомнений не было. Видящие никогда не ошибались. И если сказано было «срок твой на четвертый день осьмины талой воды» – ровно в этот день срок и наступал…»

---

Раса, не знающая войн. Не владеющая письменностью и, тем не менее, ведущая годам счет, переваливший уже за десяток тысяч и с точностью передаваемый из уст в уста. Раса, не знающая даже религии, если не считать за таковую пиетет к Видящим, судя по всему, аналогам земных колдуний и ведьм. Впрочем, в отличие от ведьм, врачеванием Видящие не занимались, наговорами, порчами и приворотами – тоже. А занимались, с точки зрения станционного персонала, сущей ерундой и цыганщиной – гаданием на кофейной гуще.

От приглашения посетить станцию гость, как обычно, отказался. От угощения тоже. В результате расположились, как всегда, в сотне метров от входа. Григорьев подключил транслятор и уселся, скрестив ноги, на траву. Аборигена интересовал именно он, физик и астроном. Линарес, этнолог, историк и лингвист, никакого любопытства у визитера не вызывал. Впрочем, само понятие «любопытство» было к аборигенам, пожалуй, малоприменимо. Так же как понятие «этика». Новая встреча начиналась, словно предыдущая завершилась минуту назад – легкий кивок, и никаких вербальных приветствий, рукопожатий или вопросов о здоровье. Которое аборигенов не интересовало тоже, а понятие «смертельные заболевания» так и вовсе отсутствовало в языке.

Несмотря ни на что, Григорьеву беседы с неторопливым и немногословным аборигеном нравились, и был симпатичен он сам. Спроси его, Григорьев не сказал бы почему.

– В прошлый раз ты говорил, что вы нас боитесь, – начал Григорьев. – Но не объяснил причину.

– Бояться не знать, – после полуминутного раздумья сообщил гость. – Знать не бояться.

Григорьев подавил желание выругаться. Линарес постоянно обновлял в трансляторе библиотеки и подгружал анализаторы данных. Качество перевода, однако, оставалось скверным.

– Вы боитесь не узнать про нас? – уточнил Григорьев. – Если так, задавай любые вопросы, я отвечу.

– Нет вопросы. Нет будущее.

Следующие полчаса ушли на выяснение того, что означает «нет будущее».

– Ты хочешь сказать, – разобрался, наконец, в сути вещей Григорьев, – что ваши Видящие не способны раскинуть на нас карты, так? Прочесть линии руки или что они там у вас делают?

– Видящая не видит, – подтвердил абориген. – Круги нет. Доли нет. Осьмины нет, есть дни, но другие.

– Ладно, – Григорьев махнул рукой. – Ты хочешь, чтобы я по новой рассказал тебе про календари?

Абориген закивал. Григорьев вздохнул и стал рассказывать, напрочь не веря, что его хоть на малую толику понимают. Да и как можно понять, к примеру, про фазы Луны, когда у этой планеты нет спутников. Или про знаки зодиака, когда здесь другое звездное небо. Тем не менее он добросовестно принялся растолковывать системы летоисчисления, разжевывать отличие юлианского календаря от григорианского, а шумерского от славяно-арийского. Абориген с непроницаемым лицом слушал. Потом поднялся и, как обычно, не попрощавшись, пошел прочь.

* * *

– Двенадцатый день осьмины новой травы! – Кругосчет привычно пересекал селение с юга на север. – Двенадцатый день осьмины новой травы!

Закончив обход, он повернул к своему жилищу. Ива наверняка уже встала и теперь занята приготовлением пищи. Сразу повелось так, что она хозяйничала – стирала, готовила, наводила чистоту. Ждала вечерами. А после ужина устраивалась напротив, просила рассказать что-нибудь и жадно слушала, не отрывая глаз. Ива… Кругосчет улыбнулся при мысли о ней, потом нахмурился. Остановился, утер со лба внезапно пробившуюся испарину. Ива стала сниться ему по ночам. А наяву, стоило Кругосчету посмотреть на нее, его окатывало жаркой волной, и закипала кровь, жженой охрой крася щеки и заставляя твердеть плоть. То бесилась, бунтовала в нем мужская сила, та, которую Кругосчетам положено бережно хранить, чтобы дважды наполнить ею Видящую.

До осеннего равноденствия еще без малого половина доли. Кругосчет не знал, как проживет этот срок под одной крышей с девушкой. С каждым днем желание в нем становилось все сильнее, а скрывать и сдерживать его – тяжелее и мучительнее. Кругосчет бранил себя за неосторожно данное покойному Рябиннику слово. А когда думал о дне равноденствия и предстоящем на следующий день празднике невест, сердце заходилось болью, сами собою сжимались кулаки, и набухал, мешая видеть, перед глазами туман.

Ива успела собрать на стол, и Кругосчет, стараясь не встречаться с ней взглядом, уселся завтракать.

– Расскажи мне про счет кругов, – попросила Ива, когда он насытился.

Кругосчет принялся рассказывать. О том, что отсчет начался с Первой Видящей, до которой в мире царил хаос. О том, что в круге восемь долей, в каждой доле по восемь осьмин, и в каждой осьмине по сорок пять дней. И о том, что раз на круг бывает еще одна осьмина – девятая, называющаяся осьминой пропавших дней. И о том, откуда Кругосчеты знают, когда начинается девятая осьмина и сколько длится.

– А что будет, если Кругосчет ошибется? – спросила Ива.

Кругосчет ответил не сразу. Однажды ему довелось сделать ошибку. Круг и четыре доли назад он обсчитался – пропустил шестой день месяца доброй охоты. В этот день наступал срок старому Камышу. И – старик не умер, прожив лишние сутки. А Видящая тем же днем слегла с хворью и поправлялась потом долго и мучительно, с укором глядя на Кругосчета, не отходившего от ее постели.

– Кругосчеты не ошибаются, – солгал он. – На точности счета стоит мир.

– Почему?

Кругосчет задумался. Такой же вопрос задавал недавно великан Григорьев. Кругосчет тогда не сумел ответить. Почему светило восходит на востоке и закатывается на западе? Почему земля плоская и круглая, как тарелка? Почему тучи летом плачут дождем, а зимою рассыпаются снегом? Кругосчет не знал. Он знал лишь, что так было, есть и будет. И что всему в мире приходят сроки, и мир этот стоит, пока есть Видящие, которые знают, на какой день выпадет срок, и Кругосчеты, которые знают, когда этот день наступит.

– Мир состоит из случайного и определенного, – попытался объяснить Кругосчет. – Он тем прочнее, чем случайного меньше, а определенного больше…

* * *

– Ты нехорошо выглядишь, друг мой, – озабоченно сказал Григорьев, разглядывая гостя. – Не заболел часом?

Визитер и вправду выглядел не так, как обычно. Кожа обтянула щеки и словно посерела, а спокойные карие глаза глядели устало.

– Нет болеть, – ответил абориген. – Хотеть женщина. Плохо.

– Вот оно в чем дело, – понял Григорьев. – А она не хочет, да? Это не беда, дружище. Женщин много.

– Беда, – возразил гость. – Хотеть одна женщина. Долг другая.

– Тоже мне невидаль, – снисходительно усмехнулся Григорьев. – Я, если хочешь знать, в такой ситуации бывал неоднократно. И ничего, выкрутился. Главное, чтобы жена не узнала. Ну или муж, по обстоятельствам. Как там у тебя насчет этого?

Абориген не ответил, и расспрашивать о прочих подробностях Григорьев не стал.

– Мы здесь уже почти два местных года, – говорил он вечером Линаресу, – а знаем об этой расе всего ничего.

Линарес кивнул. Историки уверяли, что здешняя цивилизация чуть ли не абсолютно статична, а уклад за сотню последних веков практически не изменился. Характерная для мыслящих существ тяга к исследованию окружающего мира у аборигенов отсутствовала. Почему – выяснить не удалось.

– Мне сдается, есть что-то, коренным образом отличающее их от нас, – задумчиво поведал Линарес. – И это «что-то» мы попросту не видим, оно или слишком необычно, или чересчур эксцентрично для нашего менталитета. А для них – привычная вещь. К примеру, отсталым расам свойственно обожествлять наблюдателей с Земли. Здесь же к нам относятся, видимо, как к явлению природы. Побаиваются, осторожничают, но не более того.

– Насколько я понял нашего местного приятеля, тому причиной Видящие. Они якобы нас здесь чуть ли не ждали. Да и коллеги на других станциях считают, что дело в Видящих. Судя по всему, они поднаторели в манипуляциях с местными мифологическими представлениями и подгоняют их под реальность. Нечто вроде того, что на Земле проделывали астрологи, спекулировавшие на толковании гороскопов.

* * *

– Семнадцатый день осьмины палой листвы!

Закончив обход, Кругосчет устало побрел к своему жилищу. До равноденствия оставалось два дня. На третий будет праздник невест, и тогда… Холостые охотники и земледельцы еще с весны зачастили в гости. Всяк спешил отдать положенную Кругосчету десятину с охоты или с урожая. Прошлыми долями он такого рвения не замечал.

Кругосчет присматривался. Обещание приглядеть, чтобы Ива досталась хорошему человеку, он дал, теперь предстояло его выполнять. Вопреки тому, что не давало ему покоя. Вопреки всему.

– Копьемет знатный охотник, – говорил он Иве, выпроводив очередного гостя. – Сильный, ловкий, нетрусливый. Или Гречишник – справный хозяин, рачительный. Молодой Ландыш тоже надежный и работящий, и нрав у него покладистый.