Владимир Голяховский - Это Америка

• Название: Это Америка
• Автор: Владимир Голяховский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-8159-1222-9

В четвертом, завершающем томе «Еврейской саги» рассказывается о том, как советские люди, прожившие всю жизнь за железным занавесом, впервые почувствовали на Западе дуновение не знакомого им ветра свободы. Но одно дело почувствовать этот ветер, другое оказаться внутри его потоков. Жизнь главных героев книги «Это Америка», Лили Берг и Алеши Гинзбурга, прошла в Нью-Йорке через много трудностей, процесс американизации оказался отчаянно тяжелым. Советские эмигранты разделились на тех, кто пустил корни в новой стране и кто переехал, но корни свои оставил в России. Их судьбы показаны на фоне событий 80–90–х годов, стремительного распада Советского Союза. Все описанные факты отражают хронику реальных событий, а сюжетные коллизии взяты из жизненных наблюдений.

---

Жена прерывала его:

— Я согласна. Но где теперь Кольцов? Давно расстрелян[4].

— Вот в том-то и дело — кошмарная страна, кошмарное руководство.

Августа считала, что ему нужна мужская компания:

— Иди погуляй с другими мужчинами. Вон твой друг, Лева Копелев, ходит перед домом. Он любит рассуждать и всегда окружен людьми. Иди пройдись с ним, поучись у него бодрости.

Павел скептически замечал:

— Какой бодрости? Помнишь?

Нет во мне ни бодрости, ни таланта,
Когда тело мое стареет.
Когда впавшего в детство Канта
Кормят с ложки его лакеи.

Сильная духом и мудрая Августа с тревогой наблюдала изменения в Павле и наконец строго сказала ему:

— Ты опускаешься. Ты всегда был бравый мужчина, а превращаешься в тряпку. Не давай старости завладеть собой.

Павел смотрел на нее расстроенно, потом заплакал, обнял:

— Говорят, что жена всегда права. Да, так и есть. Лень ведет меня к гибели ума. Еще Аристотель писал: «Лень в старости — это грех». Я чувствую, что уступаю себя какому-то необъяснимому расслаблению мыслей и чувств. Спасибо тебе, дорогая моя, старикам так важно следить друг за другом.

И Павел начал постепенно оживать. После завтрака он надевал новую дубленку и шапку и шел встречаться с Копелевым, известным диссидентом, которого даже в старости все звали «Лева». Павел говорил ему, указывая на бороду:

— Вы, Лева, похожи на апостола Павла с картины Эль Греко.

Копелев громко смеялся:

— Ха — ха — ха, какой я апостол Павел? Это вы Павел, вас и надо считать апостолом.

Копелев был «духовным главой» диссидентского движения. Его исключили из Союза писателей и уволили с работы за подписание писем против преследования диссидентов. Ему запретили преподавать и публиковаться, и сейчас он писал первую из трех книг воспоминаний: «И сотворил себе кумира…». Копелев охотно делился мыслями с Павлом:

— В своей книге я рассказываю о сознании собственной вины из-за того, что поверил в идею коммунизма[5].

Они ходили возле домов писательского кооператива и рассуждали. Самой живой была тема о том, когда и как распадется Советский Союз. Копелев громоподобно вещал:

— Обязательно развалится к 1990 году. И с ним закончится эпоха сожалений.

* * *

Лиля заметила в отце перемену и еще раз подняла вопрос об отъезде, но он сказал:

— Доченька, не обижайся, что мы отказываемся. В нашем возрасте очень тяжело менять стиль и условия жизни, это приводит к страданиям души и тела, выбивает из седла, так сказать. Хоть я много выстрадал в России, но не хочу ее покидать. Я участвовал в ее создании и считаю сегодняшнюю Россию, какая она есть, своим творением тоже. Я отвоевывал ее у белогвардейцев, вносил свою лепту в ее новую культуру. И к тому же я ведь историк. Если мне суждено, я хочу дожить до тех перемен, которые должны вот — вот грянуть: Советский Союз скоро распадется. Я хочу быть свидетелем такого эпохального события.

— Папа, но откуда у тебя такая уверенность, что Советский Союз распадется? Если это и произойдет, ты сможешь наблюдать это издалека.

— Нет, издалека всего не разглядишь. Я русский историк и хочу видеть историю России своими глазами.

4. Алешу высылают

Вернувшись из Чистополя, Алеша сказал Моне Генделю:

— Помнишь, мы не могли найти царские золотые монеты? Теперь я привез полные штаны — 50 штук по 10 и 20 рублей. И все — червонным золотом.

— Алешка, что я слышу! Оказывается, усраться можно и золотом. Ну, теперь тебя не только не вышлют, а будут беречь как зеницу ока.

— Можешь узнать цену у валютчиков? — спросил Алеша.

— Валютчиков всех пересажали. Но я все-таки узнаю.

Монеты оценили в двадцать одну тысячу рублей. Таких денег у Алеши не было, и он решил продать машину — все равно недолго ездить. В России частных машин было мало, на черном рынке подержанные стоили дороже новых.

Вездесущий Моня нашел покупателя. Тогда Алеша объяснил Августе:

— Мама, у меня уже есть часть денег, но еще не все.

— Сыночек, сколько нужно отдать? Я дам, сколько надо.

— Спасибо. Я сказал Наде, что монеты покупаешь ты, поэтому сама дай ей деньги…

* * *

Саша Фисатов привез Надю с Александрой в Москву, в свою двухкомнатную квартиру. Их визит к Бергам превратился в событие. Саша, как вошел, радостно воскликнул:

— Дядя Павел, тетя Авочка, это моя Надя и наша дочь Александра!

Августа всплеснула руками:

— Как мы рады наконец увидеть вас! Саша так много раз рассказывал о встрече с Надей. И вот мы видим вас вместе.

Все расцеловались, и Саша бережно поставил на тумбочку фанерный ящик.

— Это вам подарок от Нади и Александры.

Он открыл крышку. Внутри лежал большой кусок копченого окорока. Надя смущенно объяснила:

— Вы уж не удивляйтесь, как говорится. Мы с дочкой думали — думали, чего подарить таким людям, как вы, и решили — окорочок, от кабанчика нашего, сами ведь вырастили. Чем богаты, тем и рады.

Подарок был неожиданный и несколько странный. Августа умело скрыла удивление за каскадом восторгов:

— Целый окорок! Я сто лет такого не видела. Какая прелесть! Спасибо, дорогие наши. А теперь милости просим, пожалуйте, дорогие гости, к столу.

Большой стол был изысканно сервирован, гости поражались красоте посуды, осматривали мебель, картины в рамах, смущенно и растерянно улыбались:

— Как у вас красиво-то!

Августа держалась с Надей как со старой знакомой, она всегда умела уважительно общаться с людьми самого разного уровня. Саша переводил восторженные взгляды с одной на другую: его любовь легко уравнивала Надю с Августой.

После ужина Августа позвала Надю в спальню:

— У меня к вам есть женский разговор.

Поговорив немного о том о сем, Августа сказала:

— Ваши монеты оценили в двадцать одну тысячу. Я знаю, Саша не хочет говорить об этом.

— Да, не хочет. Он такой странный. Я ведь почему монеты-то продать решила — чтобы Александре купить бриллиантовые сережки, колечки разные, драгоценности, так сказать. А то у других-то есть, а у Александры-то нет.

— Да, я понимаю. Это очень правильно. Если вас эта сумма устраивает, то вот, я приготовила деньги — здесь двадцать одна пачка по тысяче, — Августа передала ей туго набитую вышитую сумочку. — Спасибо за монеты, они очень красивые.

В это время за столом Лиля сказала Саше, что Алешу высылают за границу.

— Как высылают, за что?! — Саша вскочил, пораженный.

Алеша стал рассказывать:

— Высылают, как многих других, — неугоден властям. Меня решили наказать изгнанием, как наказали Бродского, Солженицына, Галича, Ростроповича.

— А ты, Лиля, тоже с ним поедешь?

— Я хотела бы, но не могу — мы не зарегистрированы. Но я с Лешкой подам заявление на эмиграцию в Израиль. А потом мы с Алешей встретимся в Европе и вместе уедем в Америку.

— В Америку? Вы хотите ехать в Америку? Если вы окажетесь в Нью — Йорке, обязательно разыщите там Зику Глика, моего хорошего друга.

Тут Алеша решился сказать:

— Саша, я тебе признаюсь: мы ведь купили у Нади золотые монеты, чтобы переправить их за границу и там продать.

— Чтобы переправить… — поразился Саша. — Вас же арестуют!

— У нас есть хороший друг, который может это сделать.

— Вот оно что… А я-то удивлялся — зачем тете Авочке монеты?

— Ты уж нас извини, мы не хотели тогда в Чистополе все выкладывать при Наде.

До конца вечера обескураженный Саша сидел молча, опустив голову. Когда Надя с Александрой вернулись в столовую, они не могли понять, что с ним произошло. Смущенно посматривая на него, Надя определила по — своему:

— Да, похоже, перепил мой Саша, так сказать.

* * *

Вскоре из Бельгии вновь приехал по делам Николай Савицкий. Алеша с Лилей рассказали ему о своих планах и попросили:

— У нас к вам громадная просьба: вы говорили, что смогли бы перевезти оригиналы наших дипломов и золото. Оригиналы документов эмигрантам вывозить не разрешают. А нам еще удалось купить пятьдесят царских монет червонного золота. Можете вы перевезти их?

— Конечно. Документы я заложу в свои деловые бумаги, а золото распределю по карманам и положу в бумажник. Дайте только знать, когда поедете в Европу, мы с вашей тетушкой Бертой встретим вас, и я отдам все обратно.

Алеша был рад, что договорился с Савицким, дома говорил Лиле:

— Ну, теперь я успокоился: даже если вы раньше попадете в Америку одни, вам с Лешкой на первое время средств хватит. Там золото покупают и продают свободно.

— Как и кому я его продам, за какую цену? Я не смогу. Ты приедешь и продашь.

— Но пока я приеду, может пройти много времени. На что ты будешь жить? Продашь монеты, и у тебя будут деньги.