Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

• Название: Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013

Продолжение семейной саги "Начало пути", описывающее время Великой Французской революции и наполеоновских войн.

---

— И оно будет ездить? — скептически спросил Хунли, рассматривая тележку на четырех колесах, с установленной посередине жаровней. Над ней помещался бронзовый шар с отверстием.

Джованни разжег угли: "Переведите его величеству, отец Амио. Оно будет прекрасно ездить. Огонь нагревает воду в шаре, она превращается в пар, вырывается из отверстия, попадает на трансмиссию и вращает колеса. Все просто".

— Если бы можно было построить большой механизм, — подумал Джованни, глядя на то, как тележка начинает медленно катиться по дорожке, — такой, который мог бы перевозить людей…

— Надо поставить на него пушку, — Хунли погладил бороду и улыбнулся. "А еще лучше — сделать сотню таких тележек, с пушками. Никакая пехота и конница против этого не устоят".

Из бронзового шара повалил пар, колеса закрутились быстрее. Джованни услышал, как император смеется.

— Отлично, отлично, — Хунли похлопал отца Амио по плечу. "Пусть работает дальше, и пусть учит китайский — я хочу, чтобы он встретился с нашими инженерами".

— Конечно, конечно, — закивал иезуит. С дорожки донесся звонкий лай собаки и девичий голос: "Нет, нет, Наньсин, нельзя! Нельзя, милый!"

Джованни застыл — маленькая, черно-рыжая, похожая на льва собака, оскалившись, рычала на тележку. Невысокая, стройная девушка в расшитом птицами и цветами розовом халате подхватила песика на руки. Она сказала что-то по-китайски, качнув изящной, убранной драгоценными заколками, головой.

— Какие глаза, — Джованни восхищенно проводил ее взглядом. "Как самая черная, самая жаркая ночь. А сама — белее снега, и этот румянец на щеках…".

— Нижайше прошу прощения, ваше величество, — Мэйгуй встала на колени перед императором, опустив голову на дорожку. "Я бежала, но за Наньсином было не угнаться…, Я готова понести наказание".

Хунли внезапно улыбнулся и похлопал рукой по подушкам. "Благородная госпожа Мэйгуй с удовольствием посмотрит на этот механизм. У вас ведь есть еще угли, отец Амио?"

— Конечно, — возясь с тележкой, ответил Джованни, когда иезуит перевел ему. "Только не смотри на нее, — приказал себе мужчина. "Пожалуйста, не смотри. А что я покраснел — это от огня, он тут совсем рядом". К запаху гари примешивался тонкий, неуловимый аромат розы.

Тележка стала разгоняться. Мэйгуй захлопала в ладоши, удерживая собачку за вышитый жемчугом поводок. Хунли, незаметно погладив ее по спине, наклонившись, шепнул: "Я велю ему сделать еще какие-нибудь игрушки, развлечь тебя, пока я в отъезде. Я бы взял тебя с собой, но не стоит будущей матери наследника смотреть на казни. Да и врачи говорят, что если ты беременна, то лучше никуда не ездить".

— Я надеюсь к вашему возвращению обрадовать вас хорошими новостями, мой господин, — едва слышно сказала Мэйгуй, опустив длинные, черные ресницы. "Благодарю вас за заботу, мне будет очень одиноко без вас".

— Я скоро вернусь, — Хунли щелкнул пальцами и велел Хушэню: "Пусть накрывают стол, я хочу пригласить священников к обеду. Иди, — он велел Мэйгуй, — тебе сейчас принесут что-нибудь, в павильон".

Джованни проводил глазами чуть колыхающийся подол халата, маленькие ноги, что переступали по дорожке: "Мэйгуй. Это же значит "роза". Она и вправду — как цветок".

Мэйгуй стояла на четвереньках, постанывая, вытянув руки, комкая драгоценный шелк на ложе. Император накрыл ее своим телом. Рассмеявшись, прижав ее к подушкам, он спросил: "Чувствуешь?"

— Да! — крикнула девушка, найдя его ладонь, вцепившись в нее, прижав к своим губам. "Да, мой господин, да!"

— Инженер, — спокойно, холодно подумала Мэйгуй, оказавшись на коленях у императора, опускаясь на него. Она посмотрела в темные глаза Хунли и вспомнила ласковый, смущенный взгляд европейца. "Это очень хорошо, что он инженер. Все будет сделано так, как надо".

— О чем ты думаешь? — спросил император, обнимая ее, прижимая к себе поближе.

— О том, как принесу вам сына, — выдохнула Мэйгуй. Она уронила растрепанную, пахнущую розами голову ему на плечо.

Ему снилась женщина. Она лежала рядом, едва слышно, размеренно дыша. Джованни, спрятав лицо в ее распущенных волосах, поцеловал ее шею: "Спи спокойно. Я люблю тебя". Она чуть пошевелилась, и, зевнув, пробормотав что-то — устроилась в его руках. "Сердце бьется, — ласково подумал он. "Как хорошо, Господи". Он и сам задремал, а потом проснулся, слыша чей-то плач. "Как холодно, — подумал Джованни. "Почему она такая холодная? И кто это плачет?"

Он открыл глаза и посмотрел на простое, деревянное распятие на беленой стене. Окно было открыто — во сне он отбросил шелковое одеяло. Сейчас, дрожа, потянувшись за халатом, Джованни взглянул на темные тучи, что нависли над городом.

— Дождь будет, — понял Джованни и зажег свечу. Булавка лежала на столе, поблескивая тусклым золотом. Он прикоснулся к ней пальцем: "Отец Франческо говорил. Вольные каменщики. Где же я ее взял? Не помню, ничего не помню. Хотя нет, — из белесого тумана показалось лицо мужчины и тут же, — Джованни помотал головой, — пропало.

— Еще лица, — подумал он. "Они были нарисованы на бумаге, я видел. А потом исчезли, и я даже имен их не помню. Да что там, — он тяжело вздохнул и потянулся за своими заметками, — я ведь не знаю, кто я такой.

На полях тетради, рядом с искусным рисунком маленького воздушного шара была набросана роза — едва распустившаяся.

— Но как я могу? — Джованни взял перо и повертел его в руках. "Нет, нет, она принадлежит императору…, Что за чушь! — он внезапно разозлился. "Она человек, такой же, как и я. Я видел, она на меня смотрела, — Джованни приложил ладонь к внезапно покрасневшей щеке. "Но мы даже объясниться не сможем, я ведь не знаю китайского языка…, Все равно, — он еще раз взглянул на розу и прошептал: "Мэйгуй…, Я знаю, я знаю — я все вспомню, обязательно".

Джованни закрыл глаза и вгляделся в серый, тяжелый сумрак. "Дождь, — пробормотал он. "Холодно, лужи стоят на дороге. Кто-то умер, я знаю, я чувствую это. Надгробие белого мрамора. Крест. Только ничего не разобрать, туман вокруг". Взяв перо, внезапно улыбнувшись, Джованни стал чертить. "Ей понравится, — решил Джованни, разглядывая рисунок. "Я видел тут воздушных змеев, но это совсем другое".

Мэйгуй приняла из рук служанки халат и спросила, не разжимая губ: "Как братья в столице?" Девушка, — невзрачная, смуглая, с убранными в суровый пучок волосами, так же тихо ответила: "Все готово, сестра. Как только взойдет красное солнце — мы ударим по всему Пекину. Братья на юге ждут нашего сигнала. Возьмите, — она незаметно сунула в руку девушки крохотную записку. "Это от него".

— Будь твердой, — прочитала Мэйгуй еле заметные иероглифы. Присев на обтянутую раззолоченным шелком скамью, чувствуя, как умелые руки служанки расчесывают ей волосы, она пообещала себе: "Буду. Иначе нельзя".

Она вспомнила, как еще в Запретном Дворце, нашла в шариках своей рисовой пудры незаметный, сложенный листок. Между лучей красного солнца было написано: "Сестра едет с вами в Летний Дворец, убирать и прислуживать".

Мэйгуй полюбовалась сложной прической. Поиграв нефритовой заколкой, она велела: "Туфли".

Когда девушка встала на колени, Мэйгуй уронила заколку, и наклонилась: "Мне нужны будут братья- рабочие в Запретном Дворце. И схема отопления".

Служанка только опустила ресницы. Подав ей заколку, девушка потянулась за ароматической эссенцией. "Евнухи, — шепнула она, прикасаясь фарфоровой пробкой к белой шее Мэйгуй, — будут спать. Сегодня ночью, и во все остальные ночи — тоже".

Мэйгуй приняла от нее шелковый поводок: "Ну, Наньсин, сейчас ты увидишь что-то необыкновенное!"

Собачка бежала впереди нее. Девушка, осторожно ступая по мраморной крошке, подняла голову к пронзительно-синему небу. Ночью шел дождь, и на листьях софор до сих пор висели капли воды.

Братство было огромным. На юге они звались "Белый Лотос", в столице и на севере — "Красное Солнце", на западе — "Восемь Триграмм". В братстве были ученые, воины, матери семейств, слуги, евнухи и рабочие. Братство знало все, и видело все — человек, предавший его, не жил и дня. Мэйгуй вздохнула и вспомнила тихий голос отца: "Я не считаю, что его надо убивать, милая. Но тебе четырнадцать. Ты уже не ребенок, и можешь действовать так, как считаешь нужным".

— Это пока ты так говоришь, папа, — девочка гордо вздернула красивую голову. "Пока ты пишешь исторические трактаты, где превозносятся маньчжуры, тиран балует тебя и приглашает во дворец. Посмотрим, что случится, когда он прикажет сжечь твои книги. Другие книги, — со значением добавила Мэйгуй, подняв тонкую бровь.

— Хунли просвещенный человек, хоть и маньчжур, милая, — отец полюбовался танцующими журавлями на бумажном свитке. "Он никогда не будет бросать в костер мои повести. Или стихи. Зачем ему это? — отец пожал плечами. "А в тебе, — он оглядел невысокую, изящную фигурку дочери, — в тебе кровь твоей матери. Не забывай, она была с севера".