Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

• Название: Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013

Продолжение семейной саги "Начало пути", описывающее время Великой Французской революции и наполеоновских войн.

---

— Угу, — Федор провел губами по белой шее и стал медленно расстегивать ей платье. "Как деда моего Бирон лишил поместий, чинов и дворянства, и в Пелым сослал — оставили только икону эту и саблю, что у Степана. Потом, правда, дворянство вернули, а остальное нет. Ну и батюшка наш — он же военным инженером был. Там и погиб, на поле боя, так что тоже — не до поместий ему было".

Марья закинула нежную, белую руку ему на шею и что-то прошептала. Федор тихо рассмеялся, и поднял ее на руки: "А вот сейчас и увидишь — как я устал. Мне, правда, еще до рассвета вставать, однако ночи сейчас короткие, можно — он открыл дверь в спальню, — и не ложиться".

Она внезапно оказалась в одной простой, льняной рубашке, — горячая, обжигающая, вся его, до последнего дыхания. Федор, усаживая ее на кровать, встав на колени, еще успел подумать: "Нет, не допустим мы сюда Пугачева, не бывать этому".

Марья прижала к себе его голову и потребовала: "Еще! Еще, пожалуйста!"

— Будет, — пообещал он, укладывая ее на спину, целуя нежные, круглые колени. За полуоткрытыми ставнями мерцал свет звезд — неверный, призрачный, шелестела листва деревьев. Где-то наверху, в темном, бескрайнем небе — вились, хлопали крыльями прилетевшие с Яика чайки.

— Вот так и сидите, Иван Петрович, — велел Миша. Покусав карандаш, мальчик стал быстрыми, уверенными движениями набрасывать портрет.

— А вам, сколько лет? — спросил Миша.

В степи было жарко, и Джованни подумал: "Какая весна в этом году хорошая, как здесь говорят — дружная. Вон, и просохло все уже".

Он почувствовал спиной тепло камня. Протянув руку, сорвав какую-то травинку, Джованни прикусил ее зубами. С речки доносились крики купающихся мальчишек. "Надо будет вечером тоже сходить, окунуться, — решил Джованни. "Все утро под землей ползали, но порох и боеприпасы — теперь там. На всякий случай, хоть Федор и говорит, что Пугачев к нам и не сунется".

— Двадцать два летом будет, — улыбнулся он. "На два года младше зятя твоего".

— И вы такой умный, — восторженно сказал мальчишка. "Так много знаете, как Федор. Я тоже — ученым буду".

— Не художником? — лукаво спросил Джованни, глядя на маленькие, ловкие, с обгрызенными ногтями руки.

— Сие баловство, — Миша рассмеялся. "Федор тоже рисует. У него глаз хороший, он и меня учит. Матушка наша говорила — отец мой тоже рисовал".

— А ты его помнишь, отца? — осторожно спросил Джованни.

Мальчик подпер кулаком подбородок и вздохнул: "Как он погиб, я не родился еще, поэтому меня Михаилом и крестили. А Марье пять лет о сию пору было. Вот, — он повернул к Джованни страницу альбома, — смотрите, Иван Петрович.

— Глаз хороший, — вспомнил Джованни. "Тебе учиться надо, Миша, — он полюбовался четкими, изящными линиями. "Поступишь в Академию Художеств, сможешь в Италию поехать".

— Нет, — мальчишка встряхнул белокурой головой, — я, Иван Петрович, инженером буду. А рисунки, — Миша сунул альбом в карман кафтанчика, — это же для себя, баловство. Пойдемте, — он махнул рукой в сторону крепости, — Марья сегодня пироги с рыбой печет, вы оных и не пробовали никогда.

Джованни обернулся — в степи была видная темная, быстро приближавшаяся к ним точка. Всадник на гнедом, низеньком коне пронесся мимо, даже не остановившись. Миша озабоченно сказал: "Башкир, должно. Вести о Пугачеве принес. Только все равно — не пустим мы его сюда".

Мужчина посмотрел на вышки крепости: "Восемь пушек всего лишь. Мы с Федором больше бы и не отлили — тут же не завод, тут рудник, оружейная маленькая. Еще хорошо, что ядра успели сделать".

— Давай-ка, Миша, — подогнал он мальчика и спросил: "Ты стрелять умеешь?"

— Я на прииске рос, — ребенок широко улыбнулся, — с пяти лет ружье в руки взял. И Марья тоже умеет. У нас иначе нельзя, места-то дикие. А вы, Иван Петрович? — голубые глаза мальчика озабоченно взглянули на него.

— Умею, — вздохнул Джованни, вспомнив свой небольшой, отделанный слоновой костью пистолет. "Надо будет у Федора ружье взять, — напомнил он себе, заходя на двор крепости, где уже строились солдаты.

Федор стоял у вышки, и, взглянув на них, дернул щекой: "Мишка, быстро домой. Носа с Марьей на улицу не высовывайте".

Мальчишка, было, открыл рот. Увидев холод в голубых глазах зятя, Миша только кивнул: "Ладно".

— Нечего ему в двенадцать лет тут отираться, — Федор указал рукой на стоявшие вдоль бревенчатого частокола ружья. "Бери любое. Ты уж прости, твой пистолет здесь не сгодится".

— Да я знаю, — усмехнулся Джованни, и, взвесил на руке ружье: "Хорошо, что я в русском платье, оно удобней". Федор оглянулся и сказал по-немецки: "Он уже в трех верстах отсюда. Сейчас сам увидишь".

Офицеры столпились на вышке. Комендант, завидев Джованни, покраснел: "Иван Петрович, вы простите, что мы ваш телескоп забрали, все же научный инструмент…"

— Ну что вы, — Джованни с высоты своего роста посмотрел на побледневшее, усталое лицо поручика Тихановского. "Конечно, Сергей Сергеевич, он лучше, чем ваши подзорные трубы".

— Немецкой работы, — восторженно сказал кто-то из мужчин, гладя блистающую под лучами полуденного солнца бронзу.

— Его в Англии построили, — поправил его Джованни: "Это моя покойная жена сделала, подарок мне на свадьбу". На вышке повисло молчание. Тихановский, наконец, сказал: "Да. Вы посмотрите, Иван Петрович, посмотрите".

Он наклонился. Степь на востоке была темной, и Джованни сразу не понял, — что перед ним. "Тот башкир говорил, — услышал он голос сзади, — их там тысяч пять".

— Врет, наверное, — ответил ему испуганный голос. Джованни, вгляделся в темные очертания всадников, обозов, и телег: "Не врет".

— А пушки с ядрами у них, откуда? — не отрываясь от телескопа, спросил он.

Федор сочно выматерился: "Тут же не одна наша крепость, Иван Петрович, должно — уже на заводе каком-то побывали".

Джованни распрямился: "А сколько у нас солдат, Сергей Сергеевич?"

— Двести, — вздохнул комендант. "Еще рабочие, конечно…"

— Из них никто стрелять не умеет, — зло сказал Федор. "Они же крестьяне, землепашцы, их сюда помещики продают. Они отродясь в руках ружья не держали".

— Как бы ни отдали они нас Емельке с потрохами, — заметил Тихановский. "Он же землю и волю обещает. Позвольте, Иван Петрович, — он взглянул в телескоп: "В боевой порядок развертываются. Федор Петрович, готовьте пушки, от них какой-то всадник скачет".

— Сейчас мы его снимем, — один из офицеров вскинул ружье.

— Погодите, — велел Тихановский. "Он кричит что-то".

Вороная лошадь заплясала у ворот крепости. Мужчина — чернобородый, в старом армяке, крикнул: "Его императорское величество Петр Федорович приказывает вам сдаться и своей царской милостью сохранит вам жизнь! Откройте ворота!"

Вышка задрожала — одновременно ударили все восемь пушек Магнитной. Джованни подумал: "Федор отлично стреляет, метко".

— Ага, — воскликнул Тихановский, — уже и телескопа не надо. Хорошо мы их картечью посекли. Комендант поднял ружье и спокойно прицелившись — снес всаднику половину головы. Испугавшаяся лошадь поднялась на дыбы. Развернувшись, пытаясь сбросить труп, она поскакала в сторону лагеря Пугачева.

Джованни посмотрел на зацепившееся сапогом в стремени тело — из расколотого черепа лилась кровь, окрашивая траву в жирный, темный цвет. Он почувствовал на плече руку коменданта: "Идемте, Иван Петрович, — мягко сказал Тихановский, — сейчас нам любой сгодится, кто стрелять умеет".

Джованни, молча, взял свое ружье и стал спускаться по деревянной лестнице на двор крепости.

На стенах избы горели факелы, пахло смолой и порохом. Марья, встав на колени, наклонившись над раненым солдатом, велела: "Миша, чистых тряпок подай".

— Хорошо, что у нас колодец в крепости, — подумала девушка, осторожно смывая запекшуюся кровь с руки. "Ничего, голубчик, — сказала Марья ласково, перевязывая рану, — пуля навылет прошла, скоро в строй вернешься".

— Марья Михайловна, — раздался шепот сзади. Девушка обернулась — жена поручика Тихановского стояла со свечой в руках на пороге казармы, где лежали раненые. В темных, красивых глазах женщины играли искорки огня. Изба затряслась, с потолка посыпалась какая-то труха. Марья услышала крик со двора: "Еще ядер подносите".

— Миша, присмотри тут, — попросила она, и вышла на крыльцо: "Как детки ваши, Настасья Семеновна?"

— Плачут, — вздохнула комендантша, — матушка Прасковья за ними присматривает, ее-то чада — тоже не спят. Да и как тут заснешь, — она обернулась, и проводила глазами батюшку: "Почти два десятка человек убито уже, Марья Михайловна, и вон — соборуют еще. Сергей Сергеевич говорит — не выйти нам из крепости более, бунтовщики ее окружили.

— Пятеро деток, — вспомнила Марьюшка. "У нее двое, и у матушки Прасковьи трое, младшая-то девочка еще грудная. И Миша мой. И еще рабочих дети. Господи, — она невольно перекрестилась, — помоги нам".