Майя Плисецкая - Тринадцать лет спустя

• Название: Тринадцать лет спустя
• Автор: Майя Плисецкая
• Жанр: Биографии и Мемуары

Вторая книга воспоминаний выдающейся отечественной балерины Майи Михайловны Плисецкой, охватывающая события 1993–2006 гг., произошедшие после написания первой книги «Я, Майя Плисецкая…», впервые изданной в 1994 году.

---

Все участники вечера являются перед зрителем. Брейк-данс. Ансамбль Александрова. Лысоголовые монахи из Шаолиня. Светлана Захарова и Андрей Уваров. Звезды Гранд-опера Агнессе Летестю и Карл Пакетт. Петербуржцы Диана Вишнева и Игорь Колб. Полина Симеонова и Николай Цискаридзе…

И необыкновенно трогающая мою балетную душу мизансцена. Дефиле моих персонажей. В моих костюмах. С моими предметными и живыми аксессуарами.

Главные роли моей балетной жизни. Их много. Вся моя балетная судьба. Мои терзания и триумфы. Надежды, мечты. Их осуществление. Каждый из этих образов молнией рождает сонм моих воспоминаний. О каждом столько есть что рассказать, припомнить, поделиться:

Одетта

Одилия

Китри

Аврора с роковым веретеном

Дама с собачкой, чеховская Анна Сергеевна с пушистым белым шпицем

Раймонда в голубой пачке с парчовым лифом

Мирта с веткой кустарника

Вакханка из «Вальпургиевой ночи»

Царь-девица

Сюимбике

Зарема

Лауренсия

Айседора

Больная роза в хитоне Ив Сен-Лорана

Кармен

Анна Каренина Нина Заречная

И моя кинематографическая Бетси Тверская — с двумя борзыми…

Сколько подлинной любви, усердия, настойчивости проявили постановщики моего юбилея, чтобы так слаженно и органично ввести это праздничное дефиле в драматургию всего представления. Повторю: когда успели срепетировать? Оговорить с каждой танцовщицей обязательное условие — ни на секунду не выходить из образа. Доиграть все до самого конца.

Осуществить их замысел было возможно, думаю, лишь при подлинной увлеченности и полной отдаче всех без исключения участников представления.

И еще один сюрприз. Блистательный! Специально поставленный Ратманским танец — преподношение цветов под музыку минкусовских «амуров» ветеранами Большого. Это капельдинеры моего театра, которые бессчетное число раз выносили мне после каждого, каждого спектакля корзины и букеты цветов. Я отлично помню их лица, фигуры, походку. Но имена-отчества ушли из памяти. Да и время свершило свое коварное дело. Но эти люди на протяжении всей моей театральной жизни были всегда добры и внимательны ко мне. Я растрогана. Зал встречает незатейливый танец криками «браво» и скандированием. Синие капельдинерские мундирчики, облегающие дородные, антибалетные фигуры, ритмично двигающиеся с корзиночками красных цветов, трогают всех присутствующих на вечере. Я не исключение.

После туттийного яркого апофеоза огромная сцена остается совершенно пустой. Теперь моя очередь.

Перекладываю бежаровские веера из руки в руку. Надо, чтобы первым публика увидела веер красный. Так велел Бежар. На юбиляршу репетиционного времени не хватило, и как меня осветят, мне неведомо. Успеваю лишь впопыхах сказать световику: «Притемните фон и не бейте прожектором мне прямо в глаза». Иду на сцену, лишь отдаленно предполагая, какая световая атмосфера мне уготована.

Это мой третий за сегодня выход на публику. Осветители перестарались. Перетемнили. Мне кажется, что с далеких балконов шеститысячного Кремлевского дворца моя игра красно-белыми веерами не прочлась. Но успех большой. Вижу между поклонами, что все шесть тысяч зрителей стоят.

Буду бисировать?

Хотелось бы скорректировать световую гамму. Но команда осветителей расположена на другом краю света. Сказать им хоть малую фразу мне не удается. Секунды нет. Но кажется, они сами поняли, что перетемнили. И «бис» по световой партитуре проходит удачнее…

Много раз выхожу на поклоны. Зал желает видеть меня вновь и вновь. Вопреки общепринятому юбилярша на сцене одна. Совсем одна. Это тоже замысел Ратманского и Чернякова: «Плисецкая и цветы»…

Признаться по совести, ноги уже «гудут». Серебряные туфли, которые я неизменно надеваю на «Ave Майя», начинают бессловесный конфликт с моими ступнями. В них я весь сегодняшний вечер. Три выхода на публику. Повтор «Ave». И поклоны, долгие поклоны.

Туфли мои имеют занятную биографию. Возраст их тоже юбилейный. В 1977 году Надя Леже подарила их мне в Париже, сообщив с суровой торжественностью, что они фирмы «Rayne» (сегодня, увы, уже не существующей). И что в обуви этой фирмы разгуливала Анна Павлова, принимала послов английская королева и ходила на вернисажи сама Надя Леже. Это единственные туфли, живущие в согласии с моими ступнями. Я бережно храню их и надеваю лишь по чрезвычайным поводам. Да и серебро идет не к каждому туалету.

Но теперь и мои серебряные любимцы начинают терзать мне ноги. Первое, что делаю, лишь занавес окончательно закрылся, — сердито скидываю их и бреду в свою артистическую босиком.

О, что может быть слаще и привольнее ходьбы босиком…

Меня торопят. Все приглашенные на прием уже в сборе. Надо отправляться в лифте на шестой этаж. В банкетный зал Кремля. Могла ли я о таком подумать даже пятнадцать, десять лет назад?

На ходу в лифте вновь обуваюсь в свои серебряные палочки-выручалочки. Ноги чуть отдохнули и не оказывают туфлям болевого сопротивления.

…Множество дорогих мне лиц. Верные коллеги мои. Спасители-врачи. Друзья и давние болельщики. Иностранные гости, с которыми соединяла меня моя балетная судьба. Организаторы всего моего юбилейного марафона. Журналисты. Среди них Наташа Шадрина, сотворившая прекрасный буклет к фестивалю. Целая энциклопедия. Осунувшийся от волнения Щедрин.

К одной из первых направляюсь к Ирине Винер. Известной в прошлом спортсменке. А ныне знаменитому тренеру по художественной гимнастике. Это ее супруг Алишер Усманов стал генеральным спонсором сегодняшнего моего торжества. Искреннее мое ему спасибо.

И спасибо всем, кто танцевал и был сегодня на сцене, за кулисами, играл в оркестре, встречал и обустраивал гостей, хлопотал с автотранспортом, издавал роскошный буклет, афиши, программы, репетировал, одевал, гримировал, причесывал, светил, угощал, нервничал, тревожился, болел за меня.

Моему родному театру за все спасибо.

Всем, всем спасибо, кто помог задумать и осуществить мой сегодняшний беспримерный, грандиозный праздник…

Глава тринадцатая Как я погубила Сталина и о чем хочу рассказать

Вчера, точно за день до своего дня рождения (завтра мой спидометр отобьет цифру 81), я давала мастер-класс в Мюнхенской опере. Ровно через год после моего юбилейного Гала, о котором рассказала в предыдущей главе.

Центром вечера стали вопросы ко мне. Три мюнхенские балерины станцевали главные эпизоды из партии Одилии. И разговор шел о черном лебеде или о коварной притворщице дочери злого волшебника Ротбарта. Так кто же она? Лебедь или дьяволица?

Я изложила многочисленной аудитории ту информацию, которой владела. Сказала, что еще в 1920 году главную партию в «Лебедином озере» делили между собой две примадонны. Знала я это от двух балерин, танцевавших их. Из первых уст.

Одетту — Елена Михайловна Ильющенко. Одилию — Мария Романовна Рейзен. И лишь позже обе роли стала исполнять одна танцовщица. И в каждой программке тех лет напротив имени балерины обозначалось: Одетта — королева лебедей, Одилия — дочь злого гения. «Открытие», что Одилия — черный лебедь, пришло к нам с Запада, от французов. Когда в Москве состоялись их первые гастроли.

И вот вопрос ко мне. С легким юмором:

— Вы танцевали дьяволицу. Околдовали принца. А был ли кто заколдован вами в зрительном зале?..

И я рассказываю историю, которая стала мне известна совсем недавно.

Когда в 2004 году на прилавках магазинов появилась книга братьев Медведевых «Неизвестный Сталин», основанная на новых архивных документах, рассекреченных через пятьдесят лет после смерти тирана, — несколько человек стали допытываться у меня, верно ли, что накануне своего смертельного инсульта Сталин видел меня в «Лебедином». И, ссылаясь на Медведевых, называли точную дату — 27 февраля 1953 года.

Всем им я отвечала отрицательно.

Уверенность в моем ответе основывалась на нашем театральном опыте. Каждый приход Сталина в Большой театр сопровождался резчайшим усилением охранных процедур. У всякой двери, в кулисах, у лифта, в репетиционных залах появлялись соглядатаи с тупыми, но внимательными лицами. Да и полпартера наводняли почитатели музыкальных представлений в штатском. Участникам вечернего спектакля вручались одноразовые спецпропуска с датой.

На спектакли Большого театра Сталин хаживал не раз. И всем в театре о том тотчас же становилось известно. Наш вождь, как мы все знали, особую склонность питал к жанру оперы. Я участвовала в двух головановских оперных постановках, которые лицезрел Сталин. Персидка в «Хованщине» и Рыба-игла в «Садко».

Партию Рыбы-иглы создавал Лавровский. И лейтдвижением моего танца (помимо, естественно, широких прыжков) был многократный резкий жест указательным пальцем правой руки, олицетворявший острую иглу морского чудища.