Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6495 ( № 21 2015)

• Название: Литературная Газета 6495 ( № 21 2015)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

После этого достаточно быстро сам Лернер тоже был арестован. И я был на суде над ним. Ему предъявили поразительное обвинение: во-первых, он под своей фамилией издал три книги, которых сам не писал, будучи по сути абсолютно неграмотным человеком. Он просто купил рукописи и присвоил их. Он объявил, что был во время войны полковником контрразведки и это именно ему принадлежит идея ледовой Дороги жизни через Ладожское озеро. Однако довольно быстро выяснилось, что всю войну он провёл в Самарканде и работал в госпитале на должности «сестра-хозяйка» и уже тогда воровал лекарства, еду и комплекты постельного белья.

После войны он одно время был завхозом Ленинградского цирка и очень обижал зверей, недодавая им корм.

Потом Лернер где-то раздобыл чистые орденские книжки и выписал себе две дюжины орденов, в том числе орден Ушакова первой степени, которым награждают, как известно, за флотоводческие победы. Ему на этом суде дали шесть лет, но через полгода отпустили, и я его встретил в редакции газеты «Неделя» в Москве на Пушкинской площади. Он подошёл ко мне и спросил: «Тебе не нужен американский автомобиль, но без документов? Тут один дипломат продаёт «форд», а документы я тебе потом сделаю».

Года через три его снова арестовали и закатали в тюрьму уже на большой срок. Когда он вышел, то дал интервью журналу «Молодая гвардия», и журналист задал ему вопрос: «Вот уже сейчас, когда прошло столько лет и всё уже обратилось в историю, что вы думаете о Бродском?» Лернер ответил: «Я думаю о нём то же самое, что и в шестьдесят четвёртом году. И сейчас я знаю его подноготную». – «Какая же это подноготная?» – спросил журналист. И Лернер сказал: «А какая у него фамилия? Сахарозаводчик Бродский – его дед. Он был крупнейший производитель сладостей и даже поставлял шоколад самому царю. И когда Бродский выехал на Запад, то он получил там все деньги своего деда. Все эти деньги он передал в Швецию, и за это ему дали Нобелевскую премию». И вот такая несусветная чушь была опубликована в журнале, который выходил тиражом в несколько десятков тысяч экземпляров. На такую идиотскую выдумку был способен только Лернер.

Уже вышли десятки, если не сотни книг о Бродском: о его поэтике, о его жизни, изданы мемуары друзей, собраны его интервью, вышли альбомы с фотографиями в Ленинграде, Венеции, Нью-Йорке. Все эти материалы очень разные: профессиональные и дилетантские, достоверные и не очень, но всё это свидетельство огромного влияния Бродского на литературу, людей, да, пожалуй, и на всю нашу жизнь.

Евгений РЕЙН

Теги: Иосиф Бродский , Евгений Рейн

Без директора в голове

Поднимать руку на даму - плохо, очень плохо. Руки таким людям отрывать надо. Но когда на Тверской улице в Москве побили девушку, оказавшуюся директором популярной молодой поэтессы Веры Полозковой, это стало новостью не только удручающей, но и познавательной. Оказалось, у поэтов бывают директора.

Вообразите Лермонтова, докладывающего своему директору о ходе работы над поэмой "Демон". Представьте себе Есенина, сдающего авансовый отчёт по проекту «Москва кабацкая». Директор при поэте – нонсенс, нас же учили, что поэт – «беззаконная комета» и менеджменту не под­властен.

Хотя постойте – создал же в своё время Николай Гумилёв «Цех поэтов», а стало быть, чувствовал себя как минимум начальником цеха. Отсюда и до директора было недалеко.

Вспоминается и Владимир Маяковский: «Я себя советским чувствую заводом, вырабатывающим счастье». Заводу, само собой, нужен директор, и можно сказать, что в каком-то смысле у Маяковского с Лилей Брик был служебный роман.

Примером современного поэтического завода могла бы служить программа «Гражданин поэт» (Быков–Ефремов), в которой директорствовал настоящий, серьёзный менеджер Андрей Васильев – ну так там и предприятие было посолиднее иных заводов, пароходов или газет.

В основном же литература устроена нынче по иному принципу: множество мелких лавочек, в которых день-деньской тачают, ткут, лепят, стучат молоточками разнообразные кустари. Спускаемся по кривому Силлаботоническому переулку, направо – Верлибров тупик, невдалеке две тесные площади – Малая Проза и Большая Проза.

Приветствуется чёткая специализация. Вот здесь пишут об инопланетянах, а напротив – о лесбийской любви. Вот тут сочиняют стихи про серые девятиэтажки, а если вам нужно про пятиэтажки – второй поворот налево, и вы на месте.

Нередки тут семейные предприятия: муж поэт, жена прозаик. Или – жена поэт, муж критик. Порой смотришь – вроде бы жена у мужа директор, а иной раз кажется, что наоборот. Хотя в целом кустарю директор без надобности, кормить директора не на что.

А впрочем, некоторым поэтам директор бы и в самом деле не помешал. Например, если бы у Вероники Долиной, популярной поющей поэтессы, был хороший директор, то он бы не дал ей прославиться столь печально, как она это сделала в дни празднования 70-летия Победы над фашизмом.

Напомню, что Долина тогда взъелась на акцию «Бессмертный полк», обозвав её постановкой, а её участников – теми, кто «вытащил наружу все свои семейные грязные наследственные портянки».

Когда у людей, называющих себя либералами, спрашивают, почему они так ненавидят русский народ, те обычно отвечают, что вовсе не народ они ненавидят, а своих политических противников, мракобесов, погромщиков и вообще всяких невежественных людей.

Но в случае с «Бессмертным полком» такие отмазки не срабатывают. Видно же было, что люди вышли на улицу не в поддержку власти, не ради политических целей и тем более не потому, что они собирались кого-то громить, а просто потому, что они русские, что они ощущают связь своей личной истории с историей своей страны. Не почувствовать этого и выступить в привычном духе салонного социального расизма – непростительная глухота для русского литератора, тем более для поэта.

Не правда ли, парадоксальное явление: поэт, ненавидящий народ, на языке которого он пишет?

Был бы у поэта директор, он бы своим директорским умом сообразил, что это – маркетинговое самоубийство. Но директора нет, как нет и царя в голове.

И ладно бы, если бы речь шла о персонаже экзотическом, творце «искусства не для всех», который по внутренней сути своей в публике не нуждается. Но более чем странно, когда в брезгливо-элитарную позу встают авторы, ориентированные на массовую аудиторию, – как в песне поётся, «не великие таланты, но понятны и просты». То Борис Акунин, то Андрей Макаревич и вот теперь Долина.

Я понимаю, что Вероника Аркадьевна не идеолог, не мыслитель, что её демарш – всего лишь чуткий отклик на колебания той среды, которую она считает своей. А среда эта змеиная, и тон в ней, похоже, задают пользователи наследственных советских кормушек, давно уже по любому удобному поводу шипящие на окружающее «быдло». Они придумали, что их – 14% населения, хотя я бы оценил их число скорее в 0,14%. Но ведь основа аудитории Долиной – это же далеко не только и не столько «мальчики и девочки из хороших семей», выросшие в районе Малой Бронной или Аэропорта.

Я же бывал в юности на слётах КСП, помню эти упрямые вереницы людей, топающих от подмосковной платформы куда-то в лес. Помню усыпанные палатками холмы. И молодую Долину слушал живьём, она мне нравилась своей женской дерзостью, выделялась на общем фоне. Это было массовое искусство, а не кухонные посиделки надутых снобов.

Уверен, что на шествии «Бессмертного полка» были и эти люди – или, может быть, их дети, зачинавшиеся там же, во влажных палатках, под незабвенный хит «Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей». Не обидно ли им было выслушивать вздорную грязь от уважаемого автора? Не сочли ли они это предательством?

Думаю, что в те годы, которые мы с вами вспоминали в дни празднования юбилея Победы, такое отношение литератора к своей аудитории, пусть даже не завоёванной ещё, а лишь потенциальной, казалось бы дикостью. Приходят на ум хрестоматийные строки Бориса Пастернака:

Превозмогая обожанье,

Я наблюдал, боготворя.

Здесь были бабы, слобожане,

Учащиеся, слесаря.

При этом Пастернак ни секунды не играл в простого парня, прекрасно понимая тот высочайший личностный уровень, на котором он находился. По воспоминаниям Сильвии Гитович, Пастернак очень грубо, непечатно осадил Вертинского, когда тот попытался важно разглагольствовать в обществе поэтов.

Вертинского, понимаете?! Основоположника того жанра, в котором ныне работает Вероника Аркадьевна. Представляю, как бы он смотрел на теперешних бардов. А вот баб и слобожан вместе с тем не презирал.

Есть, конечно, иные поляны и иные холмы, где нынче можно попеть под гитарку. Слёты КСП проводятся и в лесах под Нью-Йорком, и в лесах под Торонто. Но это, знаете ли, ненадолго. Русский язык не живёт без тех 86% его носителей, которых так презирают иные надменные творцы. Он скукоживается, засыхает, отмирает. А ведь именно русский язык – истинный и незаменимый директор русского поэта.