Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

• Название: Дочь солнца. Хатшепсут
• Автор: Элоиз Мак-Гроу
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016672-9, 5-271-06230-9

Царица Хатшепсут была единственной женщиной - полноправным правителем Древнего Египта. Она добилась того, что жрецы признали её фараоном, воплощением бога Гора, на что мог ранее претендовать только мужчина. О её великих замыслах, пути к власти, борьбе с противниками, непредсказуемых поступках, в которых сочетались чисто мужская воля и "странная женская логика", повествует увлекательный роман Элоиз Макгроу, переносящий нас вглубь истории на три тысячелетия.

---

   — Это честь для моего дома.

Калба и Тот одновременно повернулись и посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.

   — Ты знал этого великого вельможу? — недоверчиво прошептал Калба.

   — Должно быть, я ошибся, — выдохнул Тот. Он опять наклонился и уставился на макушку египтянина — единственное, что ему было хорошо видно. «Нехси, Нехси, — повторил он про себя. — Это его имя? Или это просто означает «негр»?» В этот момент он вздрогнул, поняв, что знал значение египетского слова. Он стал вслушиваться в слова Нехси и понял общий смысл его речи — что-то насчёт радости, вина и дома — ещё до того, как успел заговорить переводчик...

   — Мой господин хочет, чтобы я сказал вам, — перевёл писец, обращаясь к Ибхи-Ададу, — что ему доставит радость вкусить вино и воспользоваться гостеприимством вашего дома.

   — Я начинаю понимать! — возбуждённо шептал Тот на ухо Калбе. — Ну-ка давай сползём на несколько ступенек по лестнице. Мне нужно быть поближе.

Двое мальчиков спустились до половины лестницы и устроились там, стараясь быть незаметными. Они могли бы дотянуться до плеч, отливающих медью, и блестящих париков. Взгляд Тота метался от одной фигуры к другой; он напряг слух, стараясь разобрать отдельные слова в негромких разговорах. Его обоняние ощутило веяние аромата, лёгкого и свежего, дразняще знакомого, который он не мог назвать.

К нему стали возвращаться всё новые и новые слова. В одной фразе ему внезапно оказывалось понятным одно слово, в другой — два, он ощущал их звучание в горле и шёпотом повторял про себя. Он услышал, как один из египтян сказал другому: «Кислая дрянь», — и с негодованием понял, что они оскорбляли их вино. «А неужели ваше собственное такое уж замечательное, господин гордец?» — со внезапной воинственностью подумал он. Он вызывающе оглядывался и с подозрением вслушивался во все разговоры, пытаясь наблюдать 5а всеми одновременно и следить за направлением каждого взгляда. Все они делали иронические замечания насчёт вина Ибхи-Адада и, возможно, насчёт его дома и одежды... о, неужели и о любимой, взволнованной Нанаи, которая, бледная и возбуждённая, наполняла их чаши? Они не понимали, кто она такая... Проклятые чужеземцы! Их манеры куда хуже их драгоценностей! Ну и пусть они убираются прочь из Вавилона подальше, в свою страну!

Встревоженный Тот одёрнул себя. Это была и его страна, вернее, когда-то была Да, когда-то была. Но с тех пор он стал другим, и их страна перестала быть его страной, они превратились для него в иноземцев. Они глумились над его семьёй и его домом, и он внезапно возненавидел их. Он хотел бы, чтобы они никогда не приходили.

Ничего не видя перед собой, он повернулся к Калбе.

   — Давай вернёмся наверх.

   — Зачем, не надо, я хочу послушать... Тссс! Теперь уже поздно.

Он был прав. Вино уже было преподнесено всем гостям, негр устами писца начал говорить с Ибхи-Ададом, и все во дворе притихли. С отвратительным лицемерием, как казалось Тоту, Ибхи-Адада благодарили за гостеприимство, превосходное вино, любезное приветствие и просили принять несколько даров в знак признательности от князя Нехси и Великого Гора, после чего Нехси умоляет почтеннейшего гончара позволить задать ему один-два вопроса...

Переводчик ещё говорил, а носильщики поспешно вышли вперёд и распахнули перед Ибхи-Ададом дверцу замечательной шкатулки. Вавилоняне с разинутыми от восторга ртами уставились внутрь, а египтяне, сощурив глаза от удовольствия при виде произведённого впечатления, наблюдали за ними. В шкатулке были три изящные алебастровые вазы, золотая чаша, широкий золотой воротник, украшенный сердоликами, шесть сосудов с сильно пахнущей мазью и штука полотна, настолько тонкого, что сквозь него можно было увидеть свою руку.

   — Клянусь ногтями Великого Энлиля! — сдавленным шёпотом заметил Калба. — Они принесли твоему отцу богатство!

Тот продолжал вызывающе молчать. Он толк смотрел на дары, не в состоянии справиться с любопытством. Конечно, никто никогда ещё не видел таких вещей, кроме этих надменных и снисходительных богачей. Всё равно он ненавидел их; само богатство их даров было тайным глумлением, настолько оно затмило всё достояние Ибхи-Адада и его дом; эти дары наверняка нужны были для того, чтобы унизить его и вызвать почтение к пришельцам.

Так и получилось. Тот видел, что в глазах Ибхи-Адада, когда он поднял их к лицу негра, появилось выражение слуги.

   — И что это за вопросы? — почти неслышно спросил гончар.

Негр помолчал, глядя на него, а затем сказал через переводчика:

   — Несколько лет назад вам привели мальчика, которого вы усыновили. Находится ли он всё ещё при вас?

   — Да, — ответил Ибхи-Адад ещё тише.

   — Я прошу вас позвать его.

Ибхи-Адад смущённо оглядел двор, балкон и обнаружил двоих мальчиков на лестнице. Все головы повернулись вслед его взгляду; Тот, прижавшийся к Калбе на узкой ступеньке, внезапно заметил, что на него устремились пронзительные, как стрелы, взгляды дюжины пар окрашенных глаз.

   — Иди сюда, Тот, — негромко приказал гончар.

Тот почувствовал, что у него перехватило горло; он не мог пошевелиться. Но всё же заставил колени выпрямиться и нащупал ступеньку перед собой.

Затем произошло страшное. Все египтяне, включая величественного князя Нехси, согнулись перед ним в глубоком почтительном поклоне. Он стоял, не в силах пошевелиться, дико глядя на Ибхи-Адада, не зная, что делать, и ожидая совета. Гончар, казалось, окаменел, глядя выпученными глазами на согнутые коричневые спины. Последнее, что он смог сказать, было: «Иди сюда». Не дождавшись другого приказа, Тот должен был повиноваться тому, который услышал, пусть бы даже небо рухнуло на землю. Поэтому он спустился с лестницы, прошёл, как ему показалось, сотню лиг по двору между гладкими чёрными париками, слушая слабый шелест одежд, когда люди выпрямлялись за его спиной, ощущая спиной их острые взгляды и до боли стесняясь своих пыльных ног, мятой одежды и спутанных, не чесанных с утра волос. Достигнув наконец убежища близ Ибхи-Адада, он повернулся, чтобы взглянуть на Нехси. Немыслимо долгое мгновение они в молчании рассматривали друг друга. Тот отчаянно желал стать повыше ростом. На красивом лице высокого негра не было никакого выражения, а когда он заговорил, голос также звучал ровно.

   — Ты понимаешь то, что я говорю?

   — Немного, — прошептал Тот, но по-вавилонски.

Нехси подождал перевода, а затем спросил:

   — Ты помнишь меня?

Тот сглотнул. Когда он смотрел на лицо египтянина, в нём пробуждались другие воспоминания. Они казались настолько дурацкими, что ему было стыдно говорить о них, но он не мог думать больше ни о чём, и поэтому выпалил:

   — Это вы когда-то дали мне котёнка?

Почему-то этот вопрос, казалось, смутил Нехси. Он бросил быстрый незаметный взгляд на одного из вельмож, стоявших поблизости, и переступил с ноги на ногу.

   — Наверно. Уверен, что так и было. Значит, ты помнишь свои ранние годы? Ты знаешь, кто ты?

Тот медленно покачал головой.

   — Понятно, — угрюмо произнёс Нехси.

«Он не собирается говорить, кто я, — вдруг сообразил мальчик. — Я не нравлюсь ему. Ему не нравится быть здесь, говорить со мной. Ну и ладно, он мне тоже не нравится! Пусть он убирается обратно в пустыню, туда, откуда пришёл! Я не буду спрашивать его ни о чём, не скажу ни слова».

Но за эти долгие годы в его мыслях накопилось столько вопросов, и другой возможности получить на них ответы могло не представиться.

   — А там был сад? — очень тихо спросил он.

   — Ты помнишь сад?

   — Да... Там был пруд с лилиями и тенистые деревьями. Кажется, я там играл.

   — Я уверен, что так и было. Я не знаю, какой сад ты помнишь, но во дворце их много.

   — Во дворце?

   — Во дворце твоего отца, Его Величества Сильного Быка, Золотого Гора, Ак-хепер-ен-Ра Тутмоса, Владыки Обеих Земель, царя и фараона.

Наступила полная тишина, и лишь слова переводчика, казалось, эхом повторяли произнесённый титул.

   — Мой отец — царь? — прошептал Тот.

   — Да. Вы — Его Высочество Мен-хепер-Ра Тутмос, царевич Египта. — Нехси испустил глубокий вздох и прокашлялся; писец тем временем переводил его слова вавилонянам.

Тот желал лишь одного — чтобы хоть что-нибудь помогло ему понять, во сне или наяву всё это происходит. Он чувствовал, что должен что-то сказать. Нехси выжидающе смотрел на него, все смотрели на него.

   — Сначала, — сказал он странным дрожащим голосом, совершенно непохожим на его собственный, — давно, когда я только-только попал сюда, я вспоминал, что мой отец царь.

Он почувствовал, что покраснел, как только произнёс эти слова — во-первых, потому, что его голос звучал так подозрительно, и во-вторых, потому, что он, как казалось, сказал глупость. Пока писец переводил его слова, он ощутил настороженное любопытство, исходившее от стоявших поблизости египтян. Из-за чего-то, что он сказал? Он заставил себя снова стать осторожным. Подняв глаза на негра, он увидел, что его лицо стало ещё более непроницаемым.