Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

• Название: Знающий не говорит. Тетралогия
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: АРМАДА. «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0168-0

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

---

И они пошли вдоль замерзшего ручья. Руки у Госпожи были сухие и прохладные, твердые и сильные. В близящихся сумерках Ириен разглядел крошечный огонек.

«Иди дальше сам», – прошептала Неумолимая и подтолкнула эльфа в нужном направлении.

– Вот радость-то! Никак полегчало? Нет, не нужно отвечать, я и так вижу. Уж третий день прошел, как вы в беспамятстве лежите, господин Альс. Что? Откуда? Дык как же ж мне не помнить? Когда наш хутор спалили дотла злодеи окаянные, батюшка с матушкой и братья с сестрами сгорели заживо, а я в подполе схоронилась. Вы разбойников перебили, а меня вытащили с-под земли. Как счас помню! Кричали шибко на служивых, мол, разгребайте развалины, там дитя живое. Не помните? Ну так разве ж оно всех таких, как я, в Сарне упомнишь. Мне тогда едва десять годков сравнялось… н-да… А я вот помню. И когда вас увидала возле ворот, сразу узнала… Как? Да почитай уж двадцать годов прошло, а боле эльфов, окромя вас, я и в глаза не видела… Меня тогда бездетные тетка с дядькой забрали, стали растить как родную, приданое большое дали, когда замуж выходила. Чистую правду говорила бабка: «Эльф коснется – удача улыбнется». Так оно и сталося. Вон детишки-то, все пятеро, живехоньки-здоровехоньки, мужик работящий, три коровы, поле, пасека… Права была бабка. Я завсегда, когда в храм едем, молюсь о вас, господин Альс. Иной раз выйду утречком на порожек, посмотрю, как солнышко поднимается, и всему вашему роду «спасибо» говорю. Кабы не вы, то уж и косточки б мои сгнили в земле. Да вы лежите, лежите! И думать забудьте, чтоб уйти до тех пор, пока ваши раны не затянутся… Больно?.. А так?.. Я еще молочка принесу. Ага… Я так сразу супружнику и сказала, когда вас в дом тащили: мол, то знак Божий, ежели я смогу отплатить господину Альсу за его добро содеянное – добром. Оно ведь всеми богами заповедано – за добро платить добром. Верно я говорю, господин Альс?

Интерлюдия ОДИНОКИЙ ОСТРОВ

Джасс. Человек. Зима 1694 года

Есть на свете такие места, где время течет медленно, где маленькие человечки не смеют головы поднять, задавленные могучими силами природы. Встают с рассветом, засыпают с закатом, много и тяжело работают, чтоб не помереть с голоду, и искренне радуются каждому теплому погожему дню. Одно из таких мест называется Агейский архипелаг. Скромное ожерелье из десятка скалистых островов, брошенное в холодные воды Вейсского моря. Плодородную землю здесь покупают на вес серебра, чтобы вырастить в кадке полезное дерево-гилон, плоды которого не дают островитянам оциножить. А живут здесь рыбой – главным богатством местных вод. Агейцы все больше мрачные, неразговорчивые и суровые, для них море – и великая любовь, и вечное проклятие. Оно дарует в равной мере и щедрый улов, означающий жизнь, и сокрушительные шторма, несущие погибель всему живому.

Обитатели не самого большого из Агейских островов – Керагана, не уставали мысленно благодарить слепую богиню Удачи-Неудачи – Каийю, потому что пришлая женщина, появившаяся в конце осени года Птиц, оказалась не простой ведьмой, а настоящей колдуньей, предсказывающей погоду. Она не умела отыскивать потерянное, не варила колдовских зелий, не летала на метле, не превращалась в кошку или, на худой конец, в черную кобылу. Зато за неполных два года ни разу не ошиблась в своих предсказаниях касательно погод, за что ей воздавалась честь и хвала. Еще она умела заговаривать ракушки, чтоб больной ушами, приложив ее к больному месту, довольно быстро излечился. А кроме того, колдунья ткала удивительные колдовские коврики, помогающие от болезней, от неудач, от пьянства и слепоты. Кераганцы умели ценить чужое мастерство, и потому леди Шесс, как она себя назвала, быстро стала пользоваться заслуженным уважением. Конечно, островитяне боялись колдунью, и редко кто осмеливался без серьезной причины переступить порог ее дома. А если уж приходили, то обязательно с подарком в меру возможностей просителя, низко кланялись и, изложив просьбу, торопились выскользнуть поскорее наружу.

Леди была женщиной высокой, худощавой, с очень светлой кожей. Несмотря на это, никто из местных мужчин не счел ее красивой из-за черных пронзительных глаз, отсутствия румянца на щеках и губах. И коса у нее была неприлично короткая, едва до лопаток, непонятно-темного цвета. Кераганские невесты, сплошь светлоглазые и рыжеволосые, быстро успокоились за своих женихов. Кому нужна уродина, пусть хоть трижды колдунья? Тем более что по стародавнему обычаю, который никто, кстати, не отменял, женщина, наделенная магической силой, сама выбирала себе мужа, а не наоборот, как во всех остальных случаях. А главное, в ее возрасте островитянки успевали уже родить самое меньшее пятерых. Леди же ни к кому из молодых мужчин не благоволила. Так и жила кераганская предсказательница погоды, одинокая, замкнутая в себе женщина с темным прошлым и сомнительным будущим. Ни к кому особенного расположения не питала, ни с кем не враждовала, словно отгородив себя от островитян невидимой, но прочной стеной отчуждения. В лицо называли ее, конечно, почтительно леди, а за глаза не иначе как ведьмой.

Старый станок поскрипывал и слегка раскачивался, норовя вот-вот развалиться, когда она пропускала челнок сквозь нити основы. Ничего удивительного, если предыдущая леди садилась за него чуть ли не полвека назад, а сделан он был еще лет за сто двадцать до ее рождения. Сколько там узелков осталось в последнем ряду? Сорок шесть. Сколько пришлось вспомнить из полустертых знаний, которыми скупо делились жрицы Оррвелла в Ятсоуне. Ах, как же ей когда-то не нравилось сидеть, согнувшись над ненавистным станком и стирать пальцы до крови, завязывая непослушные узелки, и при этом еще успевать повторять слова наговора на языке, от которого челюсти сводило. Тогда маленькая девочка, которой была Джасс, неоднократно повторяла себе, что НИКОГДА не станет заниматься этой ерундой по доброй воле. Никогда не говори «никогда». Так говорит общеизвестная маргарская поговорка, и всякий может самолично-убедиться в ее правильности. Было бы желание. И вот поди ж ты. Сидит молодая женщина и занимается тем самым, ненавистным с детства делом. Все те же узелки, да и слова не изменились за последние три-четыре тысячи лет. Синий узелок – сила моря, серый узелок – память камня, белый узелок – имя ветра, черный узелок – воля мага, желтый узелок – боль сердца. Мудры были пращуры, ох и мудры, когда придумывали все эти примитивные, как деревенский забор, ритуалы. Пусть всякие там великие и могущественные волшебники придумывают замысловатые формулы, коих не то что запомнить, прочитать по писаному проблема. А мы, деревенские ведьмы, как наши прабабки и праматери, станем неспешно ткать пестрые коврики, в которых силы и смысла больше, чем в любом из магических трактатов с вычурными названиями, призванными отвратить любого потенциального читателя. Вот закончит леди острова Кераган коврик с сине-белым замысловатым узором и отдаст его матери одного маленького мальчика, которым та станет укрывать малыша, и скоро хворь непременно отступит. Легкие его станут чистыми, как море, а дыхание – свободным, как ветер. Интересно, стоит ли в глазах Великих архимагов – оллавернских магистров здоровье сына рыбачки трех недель кропотливого труда?

Узелок белый, узелок синий и еще раз синий. Белые нитки целую луну провисели на вершине северной скалы, прежде чем она сочла их пригодными для работы. Синие нитки колдунья полоскала в воде, специально отплыв от острова подальше. Море было сильнее ветра и сделало пряжу волшебной всего за один день, но Джасс все равно не любила море. Скоро коврик будет готов. Он уже легонько греет пальцы, а когда будет закончен, то целебная сила согреет тщедушное тельце ребенка и изгонит болезнь. Узелок синий, узелок белый и еще два белых, а потом черный.

Когда изо дня в день садишься за ткацкий станок, начинаешь верить в то, что все люди в большей или меньшей степени ткачи или пряхи. Часто судьба похожа на нить, текущую из чуткой руки. У кого-то толстая и жесткая, как пенька, у кого-то – тонкая шелковая, а у большинства – простая шерстяная серого блеклого цвета. Чья-то судьба, точно ковер – одноцветный или пестрый, а чья-то как простое некрашеное полотно. И никто никогда не ответит на вопрос – кто же повинен в такой несправедливости, с кого спросить. Вся жизнь, от узелка к узелку, а увидеть работу в целом ткачу так в итоге и не доведется.

Джасс отвлеклась от работы, чтобы прислушаться к вою ветра за окнами. Нет, до завтра шторм не стихнет. Зимние бури на Агеях – это не шуточки. Море здесь суровое, впрочем, как и везде, а значит, рыбачья артель в полном составе проведет еще пару деньков в трактире за кружками пива. Леди предсказательница никогда и никому на Керагане не признавалась, что на самом деле не любит море. Ни штормовое, ни спокойное, ни зимой, ни летом. Она даже на окнах, которые выходили в сторону залива, никогда не открывала ставен. Но море упорно нашептывало ей свои секреты, раскрывало свои тайные планы. Море не умело молчать, да и какие тайны могут быть у могучей стихии от маленькой сухопутной букашки, бессильной и беззащитной. О несметных сокровищах затонувших кораблей? Об удивительных тварях, живущих в вечной тьме глубоководных впадин? О причудливом смысле песен китов и касаток? Вот и теперь в глухих ударах волн о скалы Джасс отчетливо слышала утробный смех и желание бесчинствовать до самого полнолуния.