Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

• Название: Знающий не говорит. Тетралогия
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: АРМАДА. «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0168-0

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

---

В Каннелое колдовать рискованно. Почти так же, как браконьерствовать в заповедных лесах на склонах Ши-о-Натай, или, скажем, проповедовать веротерпимость в Оньгьене. Кроме волшбы, заложенной в сам фундамент дворца при строительстве, существовали еще артефакты, защищающие обитателей Каннелоя от враждебных колдовских атак извне, весьма актуальные еще пару столетий назад. И даже в нынешние спокойные времена, когда королевским министрам уже не вменялось в обязанность обладать чародейскими знаниями, во дворце содержался целый штат волшебников, получающих свое жалованье совсем не за красивые глаза. Колдовать в открытую для Альса было сейчас чревато. Но он рискнул. Ради Ранвальда и ради Тирвиси.

В мире есть множество дорог. Одни проложены животными и ведут к водопою, другие построены руками людей, третьи мостили эльфы, четвертые протоптали бесчисленные копыта караванных животных, пятые создали морские течения, шестые – это реки, седьмые доступны только ветрам, птицам да драконам. Некоторые открыты взору любого путника, лежат на ладонях этого мира, другие сокрыты в толщах камня и земли, тайные и забытые. А еще есть колдовские порталы, с помощью которых чародеи в один миг переносятся с одного конца континента на другой. И у каждого живого существа есть собственная Дорога, по которой он следует, едва только покинув чрево матери, и идет без остановки, покуда дышит и покуда бьется его сердце.

Но все они, от великих трактов до муравьиных тропок, открыты лишь взору Создателя. Да, может быть, еще Мастеру Дорог. В том числе дороги снов, самые странные из всех путей.

Вдоволь пометавшись по своей ставшей вдруг невообразимо тесной комнатенке, Ириен решил, что должен хоть что-то сделать. Чего б это ему ни стоило. Мастер Ульнари из Цитадели не зря отдал ему свою силу, уходя за Грань. И не зря пыль всех путей уже несколько лет обжигала Ириеновы губы, придавая горечь любой еде или питью.

Хозяйка-Ночь, словно назло, не торопилась унести в своем тесном мешке осенний день, темнело долго, постепенно, и зарево заката не желало гаснуть по желанию Ириена Альса.

Нет ничего проще, чем отправиться дорогой снов. Закрой себе глаза на здоровье, пусти под бок теплую сладкоежку-дрему, оставь за порогом сознания планы и замыслы будущего дня. И через несколько ударов сердца ты ступишь в мягкую траву забвения, заблудишься в лесу полнолуний, и до самого рассвета бродить тебе по широкой полосе сумеречной границы меж жизнью-светом и смертью-тьмой.

Ириен поступил так же. Только он не заблудился в чаще призраков и не потерялся в долинах желаний. Он легким дымом просочился между кирпичами, из которых сложен Каннелой – Красный замок игергардских королей, туманом стек от реки к сердцевине Орфиранга, серым котом прыгнул на подоконник дома, где жила Тирвиси, и крошечным паучком заполз на ее мокрую от слез подушку, чтоб раствориться в ее снах.

Что он ожидал увидеть? Ранвальда ли, себя ли? Пусть это останется тайной, но нашел он только темный омут тоски и вины. Душа женщины крошечным огоньком тонула в бездонной тьме безнадежности. И тогда сон Ириена стал серебряной рыбой, ныряя вслед за этим огоньком, и поймал, не давая ему окончательно погаснуть.

«Зачем? Зачем ты это сделал, Ирье? – безмолвно спросила Тирвиси. – Мне больше незачем жить. Я виновата. Я убила Ранвальда», – прошелестела она.

«Разве ты ударила его лексом в сердце?»

«Нет. Но это я хотела вернуться в Фэйр».

«А он?»

«А он написал своему племяннику в Тинитониэлль…»

Мысли стучали невыносимой дробью, как стучат об пол бусины из разорванного ожерелья.

Горько, светлые небеса, как горько. Почему мы все всегда в чем-то виновны, особенно когда хотим только добра?

«Останови мое сердце, Ирье, я не могу больше терпеть эту боль».

«Я не убивал Ранвальда, и я не убью тебя, Тир».

«Тогда сделай так, чтоб я не помнила ни его улыбки, ни его прикосновений, ни вкуса его губ».

«Мы обречены помнить, Тир. Этого у нас никому не отнять».

«Как печально».

«А, кроме того… Ранвальд хотел бы, чтобы ты жила».

«Откуда тебе знать?»

Тогда Ириен взял дрожащий огонек ее души, как берут свечу, и пошел через мрак. Он шел долго, по дну высохшего озера, по краю пропасти, вдоль кромки прибоя, сквозь грозовое облако, пока не очутился в странном месте на самой границе кромешной темноты и ослепительного сияния, которые точно волны, не перемешиваясь, накатывались друг на друга. И по ту сторону, в сиянии, сотканный из тысячи тысяч солнечных лучей, стоял Ранвальд. Точно такой же, каким Ириен видел его в последний раз второго дня месяца сангареди.

«Спроси его сама, Тирвиси».

Ранвальд улыбнулся:

«Помни обо мне, любимая, и я буду всегда с тобой. Я чулком обовьюсь вокруг твоих стройных ножек, я заслоню тебя от мороза зимой лучше самой теплой шубы, я прогоню твою бессонницу, я рассмешу в самый печальный день. Доживи мою жизнь до самого конца, назло тем, кто отнял ее у меня».

«Обещаю!» – кричала Тирвиси, а силуэт Ранвальда медленно, но непреклонно таял в нарастающем сиянии.

– Обещаю!!!

Она кричала уже наяву, выброшенная из своего сна, жестко и внезапно, комкая вспотевшими, липкими от нездешнего жара ладонями тонкое одеяло. Тирвиси Роньа Ллимаи предстояло прожить огромную, даже по эльфьим меркам, жизнь. Без Ранвальда. И без Ириена Альса.

Глава 8 ОДНА КАПЕЛЬКА КРОВИ

Делай добро и бросай его в воду… Просто делай добро…

Ириен Альс. Эльф. Еще сорока годами ранее. 1634 год

Ветер с полуночи дул прямо-таки ледяной, но солнце грело уже совершенно по-весеннему. И неудивительно, до равноденствия оставалось каких-то два шестидневья. Горячие солнечные лучи облизали высокие сугробы, покрыв коркой наста поля и дороги. Наст крошился под копытами лошадей, хрустел под ногами людей, собравшихся задолго до полудня возле наскоро сколоченной виселицы.

Связанные по двое дети стояли на коленях прямо в растоптанной жиже. Самому старшему было чуть больше пятнадцати, самому младшему – десять лет. Дети ревели, размазывая по лицам грязные слезы, дети с ужасом смотрели на веревки, красиво колышущиеся на ветру. Дети не хотели умирать.

Со всех сторон их окружили солдаты с заряженными арбалетами, держа пальцы на спусковом крючке. Солдат было много, и они отгораживали детей от разъяренной толпы крестьян, собравшихся со всей округи. Командир карательного отряда руководил экзекуцией прямо из седла, для начала зачитав указ князя Ийлвари резким неприятным голосом, а потом махнул рукой в знак того, что можно начинать казнь. Высокий бравый полусотник втащил на помост извивающегося подростка, с трудом натягивая на его тощую шею толстую петлю.

Толпа восторженно взвыла, отцы семейств приподняли над головами самых младших своих детишек. Чтоб те непременно увидели, как казнят самую страшную банду, что лютовала всю зиму в долине Сарны. Тех, кто разорил два десятка хуторов, вырезав от мала до велика всех их обитателей, включая домашнюю скотину и птицу. Тех, кто убивал ни в чем не повинных жриц в Яххановой роще. Тех, кто выкалывал глаза младенцам, отрезал груди женщинам и головы мужчинам. Стая малолетних разбойников сеяла ужас, налетая на одиноких путников в лесу и разрывая несчастных на куски подобно бешеным волкам. Истинная жестокость знакома только детям, и нет ничего страшнее, чем компания озверевших от безнаказанности сопляков. Откуда они взялись в Сарне, никто не знал, но жуткая слава быстро дошла до самого князя. И тот прислал в долину отряд во главе с мрачным нелюдем с двумя мечами за спиной. Весь месяц каси туманный, эльф со своим отрядом прочесывал окрестные лесные чащи, пока не изловил всех разбойничков до единого. Верховодил шайкой восемнадцатилетний парень, которого растерзали сами крестьяне – родичи убитых, отбив у конвоя. Остальных решено было повесить в первый же погожий день, совместив тем самым местный праздник встречи весны с торжеством правосудия.

Люди съезжались целыми семьями, прихватив с собой старых и малых, дабы не пропустить момента отмщения после нескольких месяцев страха и ужаса. Солдаты же были призваны предотвратить возможный самосуд.

Пацанов вешали согласно очередности, установленной лично Альсом, но согласованной со старостами пострадавших деревень. Младшего из душегубов должны были повесить самым последним.

– Господин Альс, глядите-ка, кто пожаловал, – проворчал сотник, толкая эльфа в бок.

– Вижу, – фыркнул Ириен, слегка скосив взгляд в указанном направлении.

По дороге, ведущей через долину в город Митком, неспешно двигался небольшой, но хорошо вооруженный кортеж. Карета, запряженная четверкой серых племенных лошадей, и десяток воинов в кольчугах и шлемах при мечах.