Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

• Название: Знающий не говорит. Тетралогия
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: АРМАДА. «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0168-0

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

---

– Поклянись, что ты вернешься! – попросила на прощание Морри.

– Клянусь! Со мной ничего не случится, и я вернусь к вам обеим, – твердо и убежденно ответил Сийгин, прижимая к себе жену и нежно целуя крошку-дочь.

До Ритагона путь неблизкий, но если поторопиться…

После отъезда Малагана Сийгин думал целое шестидневье. Но вовсе не над выбором, а над тем, как объяснить все Морри. А она оказалась лучшей женой, чем он мог себе представить. Ни слова упрека не сказала, ни слезинки не пролила. Только попросила дать слово, что он обязательно вернется живой, здоровый и невредимый. И орк дал слово.

И сдержал его.

А как же иначе?

Глава 6 РАЗНЫЕ ВЕЩИ

От Судьбы не сбежишь. Особенно с юбкой на голове.

Джасс, человек. Весна 1695 года

Жена Анарсона почтенная Миол, закутанная с ног до головы в яркое покрывало, сидела возле крошечного алтаря в женской половине дома, тихим речитативом повторяя благодарственную молитву. Профиль у нее классический, строгий, и каждая черта настолько соразмерна, что стороннему наблюдателю казалось, будто это не живая женщина держит руки над крошечным огоньком священной лампадки, а чудесным образом оживший рисунок на старинной гравюре.

Джасс время от времени отвлекалась от созерцания потока прохожих за окном, бросала короткие взгляды на тангарку, но прервать молитву не решилась. Молитва для тангара, да еще над огнем, дело особое.

– За свет звезд и течение рек, за бледные лики двух лун и плод в материнском чреве… благодарение Вечного огня… пусть жар его согреет в пути… и свет… чистотой своей…

В Ритагон пришла настоящая весна, и была она во всем: в звенящем теплом воздухе, в звуках бубнов и флейт, которыми сопровождалась каждая торжественная процессия во славу богов, в пряном остром запахе цветущих рафий, в разноголосом гомоне тысячных толп. Ритагон – Неспящий, так называли этот город в древности, и он действительно не спал круглыми сутками, словно над его дворцами и храмами, базарами и балаганами никогда не заходило солнце.

А в тангарском доме было удивительно тихо и прохладно. Месяц балагер потоптался на узком порожке книжной лавки на первом этаже и, видимо, решил не беспокоить почтенное тангарское семейство своим беспричинным сумасбродством. Если в лавке, пахнущей бумагой, чернилами и пылью, в этой обители книжных тайн, не нашлось места весенней бестолковости, то в доме правильного тангара все и вовсе должно быть благочинно и покойно. Так казалось Джасс поначалу, но потом она обнаружила, что за плотно закрытыми дверями, за толстыми коврами и шторками из бахромы, за витражными окошками скрывается целый мир, где есть место абсолютно всему: страстям, печалям, бесшабашному веселью, легкомыслию и любви. Миол вела нескончаемую бескровную войну с вдовой золовкой, ее собственная дочка, тринадцатилетняя Рувия, томилась от нерастраченных чувств, изливая их на своего неженатого кузена, все вместе они строили радужные планы по охмурению дальнего родственника – богатого молодого тангара самого что ни на есть брачного возраста, причем кузен не меньше, чем сама Миол, жаждал сбыть с рук наивную и назойливую Рувию. А глава семейства – Анарсон взирал на бурное кипение домашней жизни со спокойствием, по сравнению с которым даже древние статуи кошек Турайф показались бы какими-то чересчур нервными.

Появление Джасс внесло в существование тангарской семьи новую, свежую струю. А она сама получила редкую возможность увидеть то, что обычно сокрыто от взглядов людей и других нелюдей. На женской половине ей отвели маленькую комнатку, обставленную исключительно по-тангарски, дали тангарскую одежду, кормили тангарской едой и вели тангарские разговоры.

– Что это? – спросила бывшая кераганская ведьма, когда перед ней Миол положила целую гору тряпок.

– Одежда, – пояснила тангарка.

– Так много?

– Я ношу больше, но я замужняя и мне положено.

Куда больше, Джасс себе вообразить не могла. Широкие шаровары из тончайшего батиста, три нижние юбки, корсет, нижнее платье, верхнее платье, длинная безрукавка, короткая безрукавка, тонкий платок и два покрывала. Даже с помощью Миол и Рувии пришлось потратить кучу времени, прежде чем Джасс правильно надела все эти вещи. И все равно не стала похожа на тангарку. Плавным походке и движениям нельзя научиться за пару дней, как нельзя сразу запомнить все десять смертельных выпадов хотанской фехтовальной школы.

Анарсон, увидев старую знакомую в новом обличье, только хмыкнул:

– Если кто из наших придет, из своей комнаты не высовывайся.

– Не похожа?

– Как свинья на… Короче, примерно как я на Альса, – оскалился тангар.

– Тоже мне сравнил.

– А чего тут сравнивать? Сразу же видно, человечья девка в тангарском платье.

– Ну прямо-таки сразу? – не поверила Джасс и набросила на лицо тончайшее полупрозрачное покрывало. – А так?

Анарсон скептически фыркнул.

– И в чем отличие?

– Ты даже голову не так наклонила. Наши делают это иначе.

Тангар попытался пояснить, но сбился, разозлился и в конце концов посоветовал не позорить своим видом честной народ. Джасс сбежала в свою комнату и там долго пыталась разглядеть в небольшом настенном зеркальце себя в новом наряде. Да, Анарсон был прав, она в традиционной одежде на исконном полукруглом диване с подушками смотрелась совершенно чуждо. Как слова на чужом языке в знакомой с детства песне. Невозможно было вписаться в этот четкий геометрический узор, нанесенный разными способами на все окружающее: на вышивку занавесок, плетение тканей, резьбу крошечных полочек, вязку половичков, рисунок в витраже. Словно беспрестанный ритм, словно рокот древних боевых тангарских барабанов.

После более чем сытного обеда, состоявшего из тарелки постного супа, тушеных куриных крылышек в сладком соусе, пресных лепешек с сыром и салата из свежих овощей, отправляя в рот очередной десерт – крошечный пирожок с кислой ягодкой, Джасс сказала как бы невзначай:

– Анарсон, вы, наверное, это все специально придумали.

– Что «это»?

– Всю вашу жизнь. Чтобы каждая вещичка, каждое движение, каждый глоток, каждый вздох говорил о том, что вы – другие. Не такие, как люди, и не такие, как эльфы, и уж тем паче совершенно не орки.

– И что же тут плохого? Мы – ни те, ни другие и ни третьи.

– Но вы словно себе не принадлежите.

– То есть как?

Тангар отложил в сторону ложку. К слову, на то самое место, где ложке было положено лежать, – между супницей и чашкой.

– А вот так! Каждый тангар с малолетства играет роль почтенного тангара, правоверного тангара, настоящего тангара, и упаси Святой огонь, если вдруг допустить отклонение от строгого канона.

– А что, коли все наоборот? – хитро спросил Анарсон. – Я и есть настоящий тангар. И только так и надо жить, как я или мои братья. А вовсе не так, как Торвардин. Ты привыкла к нему, а он – исключение.

– Хорошее исключение.

– Не спорю, но все же исключение.

– Мне больше по душе его исключение. Тор позволил себе быть самим собой в пику всем традициям и канонам! – запальчиво воскликнула Джасс.

– Это не факт, Джасс, совсем не факт. Я именно такой, какой есть по натуре своей, – наглый, упертый ханжа, со всеми недостатками, чревоугодием и ленью, свойственными моему народу.

– Тебя сделали таким твои родители.

– А почему ты считаешь, что, задайся они целью вы растить из меня эльфа, у них бы это получилось? Вот из тебя действительно вырастили все, что сами захотели. В Ятсоуне захотели жрицу – получилась жрица, а потом хатамитки достроили еще, и ты стала немного хатами. А чуть позже эльф Ириен Альс научил тебя любить, но все равно по-своему, по-эльфьему. Что же тебя делает человеком при таком внешнем влиянии?

– Я от рождения человек.

– А я от рождения тангар.

– Идиотский разговор.

– Совершенно с тобой согласен. Ты или наверх иди, или оставайся в лавке, будешь мне помогать.

– А можно?

– Хм… Нужно.

И она стала работать в лавке.

Говорят, что первый шаг к сумасшествию – когда начинает казаться: все, что происходит вокруг, уже было. Есть даже мудреное маргарское слово, которым называлось это состояние. За свой разум Джасс была спокойна, потому что стеллажи с книгами в лавке «Разные вещи» напоминали ей другое место и другое время. А именно Ятсоунский храм и его знаменитую библиотеку, где Джасс провела много лет. Детская память крепкая штука, она цепко хранила воспоминания о высоченных полутемных залах, длинных шкафах, необъятных ящиках с каталогами, узких качающихся стремянках, о запахе пыли и бумаги, о скрипящих звуках, доносящихся из зала, где работают переписчицы. И если сомкнуть веки, то время словно возвращается вспять, а воспоминания накатывают мощной прибойной волной. Джасс порой казалось, что вот так вот моргни лишний раз – и увидишь собственное темно-синее застиранное платье послушницы, ноги в грубых башмаках и руки, покрытые цыпками, вместо черной кожаной юбки и корсета, надетых поверх белой рубашки.