Леонид Жариков - Повесть о суровом друге

• Название: Повесть о суровом друге
• Автор: Леонид Жариков
• Жанр: Детская проза

Известная повесть о рабочем подростке, о молодых борцах революции на юге России.

---

- Я знаю, - тихонько шепнул мне Васька, - это Ленин прислал нам одежду.

Растроганные, мы долго не могли угомониться.

Потом начался урок. Тетрадей не было. Откуда-то принесли кипу старых газет «Русское слово» и роздали каждому по газете. Карандаш был один на весь класс - у Витьки Доктора. Нам вместо карандашей дали по кусочку древесного угля. Если им провести по газете, получалась ясная линия.

Снова поднялся шум: шуршание газет, шепот. После этих приготовлений учитель опросил всех по очереди, кто грамотный, а кто совсем не знает букв.

Васе пришлось пересесть в левую часть класса, где собрались неграмотные. Вместо него ко мне посадили Витьку Доктора.

Сердце зашлось от счастья: мы в школе и сейчас начнем учиться! Но вдруг опять открылась дверь, и в класс вошли какие-то люди с винтовками. Они вызвали Сиротку. По громкому разговору за дверью я понял: поймали какого-то юнкера, и красногвардейцы пришли спросить, что с ним делать.

- Не отрывайте меня по пустякам, - говорил Сиротка. - Не знаете, что делать? Посадить в кутузку до моего прихода.

Не успели уйти эти, как появились новые, опять вызвали Сиротку и сказали, что его срочно требуют к телефону. Наш учитель в сердцах хлопнул дверью и не пошел.

Урок начался с того, что Сиротка вывел мелом на доске букву «А» и приказал:

- Кто неграмотный, пишите букву «А» - две палочки головами вместе, одна поперек.

Каждый должен был десять раз написать эту букву у себя на газете. Умеющим писать: мне, Витьке Доктору и еще двоим ребятам, - он стал громко диктовать с какой-то бумажки.

Разгладив свою газету на парте, я старательно выводил:

«Товарищи рабочие, солдаты, крестьяне, все трудящиеся!

Рабочая и крестьянская революция окончательно победила в Петрограде...»

Руки мои дрожали. Напрягаясь изо всех сил так, что на лбу выступил пот, я аккуратно выводил каждую букву. Сначала писал на полях газеты, а когда не хватило места, начал чертить буквы прямо на газете, где было напечатано отречение царя: «Божiею милостiю Мы, Николай Вторый...»

«Дождался, царюга-зверюга», - невольно подумалось мне, и я с удовольствием подчеркнул написанную мною строчку: «Революция окончательно победила». Я хотел еще яснее обвести эти хорошие слова, но у меня сломался уголек. Писать было нечем. Я оглянулся: Васька тоже сидел сложа руки, нос у него был испачкан в угле. Оказалось, что у многих ребят кончились угольки, и они сидели, не зная, что делать.

Васька сообразил. Он поднялся с места и сказал:

- Товарищ учитель, я знаю, чем писать.

- Говори, Руднев.

- Палочки обжечь, получатся угольки.

- Ну попробуй сделать.

Васька сбегал на улицу и скоро вернулся с пригоршней щепок. Тут же, в классе, их обожгли с одного конца. Неважные получились угольки, но все-таки...

Занятия возобновились. Сиротка ходил по классу и диктовал:

- «Революция окончательно победила в Петрограде, рассеявши и арестовавши последние остатки небольшого числа казаков, обманутых Керенским...»

Чтобы Витька Доктор не толкнул меня под локоть, я отодвинулся. Витька огрызком карандаша уже давно написал и теперь вертелся, заглядывая ко мне в газету. Ему было хорошо: он еще при царе учился в приходской школе, но мне не хотелось уступать Витьке, я старался написать не хуже его. Повернувшись к нему спиной, чтобы он не заглядывал, я трудился. Но Витька вдруг засмеялся и крикнул учителю:

- А Ленька неправильно пишет!

- Как так неправильно? - возмутился я.

- Слово «Керенский» он пишет с маленькой буквы, а нужно с большой.

- Вот так сказанул: Керенский рабочих расстреливал, Ленина хотел арестовать, а мы его будем писать с большой буквы?

- Рабочие здесь ни при чем, - сказал Витька. - Если фамилия, значит, нужно с большой.

- Может, скажешь, что и царя Николая нужно писать с большой буквы?

- Конечно.

Это было слишком. В классе поднялся шум. Как Сиротка ни успокаивал, ребята кричали.

- С маленькой писать буржуя Керенского! - кричали даже те, кто вовсе не умел писать. - И царя Николая с маленькой!

Потом все замолкли и ждали, что скажет наш вожак. Васька поднялся с места и громко сказал:

- Хватит, попили нашей крови! Нехай буржуи пишут с большой, а мы будем с маленькой!

- Писать будем так... - сказал Сиротка, нахмурив брови. Мы насторожились. Воцарилась тишина, ученики впились взглядами в Сиротку. Писать будем так, как требует грамматика, то есть с большой буквы. Керенский от этого больше не станет, он для нас теперь маленький, вроде блохи. А кричать в классе не разрешаю, - продолжал Сиротка строго, - вы не в буржуазной школе, а в пролетарской. Должна быть дисциплина и сознательность. Если нужно спросить, подними руку и скажи: «Прошу слова».

- Съел? - прошипел Витька, поворачиваясь ко мне.

- Только выйди, я тебе дам! - пригрозил я.

Сиротка продолжал диктовать, а мы старательно шуршали угольками по газетам.

- «За нами большинство трудящихся и угнетенных во всем мире. За нами дело справедливости. Наша победа обеспечена...»

Подождав, пока отставшие закончат писать, Сиротка стал диктовать дальше:

- «Товарищи трудящиеся! Помните, что в ы с а м и теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмете в с е д е л а государства в с в о и руки.

...Берегите, храните, как зеницу ока, землю, хлеб, фабрики, орудия, продукты, транспорт - все это отныне будет в с е ц е л о вашим общенародным достоянием...

Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».

Слово «Ленин» мне захотелось написать красным, но чем? Потом я вспомнил: у меня под полой телогрейки вместе с кандалами должен быть кусочек бурой шахтной породы. Я пошарил и нашел. Слово «Ленин» получилось таким красивым, что ребята запросили: дай. Не хотелось мне, чтобы у других было так же, как у меня, но я подумал: «Нельзя быть жадным, ведь мы все теперь товарищи». Я роздал ребятам по кусочку породы, только Витьке Доктору не дал.

Когда закончился диктант, Сиротка прошел по рядам, и у кого было чисто написано - хвалил, а кто размазал уголь по газете - ругал. Меня он даже погладил по голове и сказал:

- Молодец!

На переменке никто не кувыркался, не скакал. Все ходили степенно: боялись помять подаренную одежду.

Абдулка даже не захотел подворачивать рукава новой телогрейки, и они висели до коленей. Я решил помочь ему, но он зашипел на меня:

- Отойди, не цапай!

После урока чистописания рассказывали стихи. Витька Доктор, задаваясь, рассказал «Дети, в школу собирайтесь». Я прочитал «Кушай тюрю, Яша, молочка-то нет». Васька удивил всех, он вышел к доске и громким голосом рассказал тот самый стих, который напевал старик гусляр: «Поховайте та вставайте, кайданы порвите. И вражею злою кровью волю окропите!..»

Горящее от волнения лицо Васьки было красивым, а глаза - точь-в-точь два огонька.

На этом уроки закончились. Две работницы внесли в класс большую тарелку, накрытую газетой, и роздали каждому ученику по кусочку селедки без хлеба и по две сладкие ландринки.

5

Счастливый день! Все было радостным: и слова Ленина, которые диктовал нам Сиротка, и светлая классная комната, и подарки Совета, и наш однорукий учитель, вооруженный наганом.

Уплетая на ходу ржавую селедку, мы высыпали на улицу.

Около дверей школы стоял мрачный Илюха, теперь он жалел, что не пошел учиться. Глаза у него загорелись завистью, когда он увидел надетые на всех нас обновки: сапоги, валенки, новые пальто.

- Илюха, ты чего не захотел учиться? - спросил Витька Доктор, подбегая к рыжему.

- Я ученый, - важно ответил тот, - а сапоги я себе на базаре куплю. Подумаешь, задаются...

По дороге домой Илюха все время косился на мои ватные штаны, потом спросил равнодушно:

- Почем платил?

- Рубля три, нос подотри.

- Я всерьез спрашиваю, - тоном купца повторил Илюха.

- Бесплатно дали.

- Гм... А пинжак почему не дали?

- Дадут.

- Лёнь, а Лёнь, - сдался наконец Илюха и спросил жалобно: - А мне можно учиться?

- Ты же ученый.

Илюха не ответил. Он остановился и начал всматриваться в дальний конец улицы.

- Глядите! - воскликнул он. - Глядите, буржуи работают. Ой, умора!..

Посреди мостовой под охраной четырех красногвардейцев выковыривали ломами вмерзшие в землю камни, носили песок буржуи. Здесь были толстые барыни в шляпах с перьями, купцы в меховых шубах. Даже городовой Загребай в фуражке без кокарды стучал по камням молотком. Потом я рассмотрел в толпе богатеев колбасника Цыбулю. С недовольным видом он тыкал в землю лопатой и то и дело вытирал платком лоб.

Толстые барыни в туфлях на высоких каблуках носили малюсенькие камни и хныкали, будто им было тяжело.