Даниэль Кельман - Голоса

• Название: Голоса
• Автор: Даниэль Кельман
• Издательство: Журнал Esquire (RU)
• Жанр: Короткие истории

---

Даниэль Кельман Голоса

Фотографы Рори Маллиган и Каспер Балслев.

Не успел Эблинг прийти домой, как зазвонил его мобильный. Годами Эблинг отказывался покупать телефон, потому что был технарем и не доверял этой штуке. И как это никто не боится прижимать к голове источник агрессивного излучения? Но у Эблинга была жена, двое детей и несколько коллег, и все время кто-нибудь жаловался, что с ним невозможно связаться. Так что в конце концов он сдался, приобрел аппарат и подключил прямо у продавца. Телефон впечатлил Эблинга, как тот ни противился: само совершенство, красивый, гладкий, изящный. И вдруг, неожиданно, телефон зазвонил.

Поколебавшись, он ответил.

Какая-то женщина спросила какого-то Раффа, Ральфа или Рауфа, имени он не разобрал. Это ошибка, сказал он, неправильно набрали номер. Она извинилась и положила трубку. Вечером — еще один звонок. «Ральф! — заорал хриплый мужской голос. — Ну, что? Как ты там, старая свинья?» «Ошиблись номером!» — Эблинг сидел в кровати. Было уже больше десяти, и жена укоризненно смотрела на него. Мужчина извинился, и Эблинг отключил телефон.

На следующее утро его ждали три сообщения. Он прослушал их в электричке по дороге на работу. Какая-то женщина со смешком просила перезвонить ей. Какой-то мужчина ворчал, требуя немедленно прийти, потому что долго его ждать никто не собирается; слышался звон стаканов и музыка. Потом опять женщина: «Ральф, ну где же ты?»

Эблинг вздохнул и позвонил в абонентскую службу.

— Странно, — сказала женщина скучающим голосом. — Такого вообще быть не может. Никто не может получить номер, уже выданный другому. Для этого существует множество мер безопасности.

— Но ведь случилось же!

—  Нет, — сказала женщина. — Это невозможно.

—  И что теперь делать?

Она сказала, что не знает. Такого никак не может быть. Эблинг открыл было рот и снова закрыл. Он понимал, что кто-нибудь другой на его месте сейчас бы вышел из себя, но он этого не любил, к этому у него не было способностей. Он положил трубку. Через несколько секунд снова раздался звонок.

—  Ральф? — спросил мужчина.

—  Нет.

—  Что?

—  Этот номер… Он неправильно… Вы ошиблись номером.

—  Это номер Ральфа!

Эблинг положил трубку и сунул телефон в карман куртки. Городская электричка была переполнена, сегодня ему опять пришлось ехать стоя. С одной стороны на него напирала толстая женщина, с другой на него, как на заклятого врага, в упор смотрел усатый мужчина. Много было в жизни Эблинга такого, чего он не любил. Ему не нравилось, что жена у него такая рассеянная, что она читает такие глупые книжки и так чудовищно готовит. Ему не нравилось, что у него нет умного сына, а дочь кажется ему такой чужой. Ему не нравилось, что сквозь тонкие стены он всегда слышит, как храпит сосед. Но больше всего ему не нравилось ездить в час пик на транспорте. Все время тесно, все время битком, и хорошо там никогда не пахло.

А вот работу свою он любил. Он и дюжина его коллег сидели под очень яркими лампами и обследовали неисправные компьютеры, которые присылали магазины со всей страны. Он знал, как хрупки маленькие думающие пластинки, как они сложны и загадочны.

Никто не мог разгадать их до конца; никто на самом деле не мог сказать, почему они вдруг выходили из строя или делали странные вещи. Давно уже никто не доискивался до причин, просто меняли детали до тех пор, пока устройство снова не заработает. Он часто думал, как много в мире зависит от этих приборов, а ведь это всегда исключение, почти чудо, если они делают именно то, что должны. Вечером, в полусне, эта картина его тревожила — все эти самолеты, оружие с электронным наведением, серверы в банках — порой тревожила так сильно, что начинало колотиться сердце. Тогда Эльке раздраженно спрашивала его, почему он не лежит спокойно, лежать с ним рядом — это все равно что лежать в постели с бетономешалкой, и он извинялся и вспоминал, как мать говорила ему, что он слишком впечатлителен.

Как только он вышел из вагона, зазвонил телефон. Это была Эльке, она сказала, чтобы вечером, по дороге домой, он купил огурцов. В супермаркете на их улице сейчас очень дешевые огурцы.

Эблинг пообещал и быстро попрощался. Телефон снова зазвонил, и какая-то женщина спросила его, хорошо ли он подумал, от такой, как она, откажется только идиот. Или он смотрит на это иначе?

—  Нет, ответил он не раздумывая, он смотрит на это совершенно так же.

—  Ральф! — Она засмеялась.

Сердце у Эблинга стучало, в горле пересохло. Он положил трубку.

По дороге в контору он был очень смущен и нервничал. Очевидно, голос прежнего владельца номера очень походил на его. Он снова позвонил в абонентскую службу.

—  Нет, сказала женщина, — ему нельзя так просто дать другой номер, только если он заплатит.

—  Но этот номер принадлежит кому-то другому!

—  Не может быть, ответила она. — Для этого есть… —  Меры безопасности, я знаю! Но мне постоянно звонят вместо… Знаете, я техник. Я понимаю, к вам все время обращаются люди, которые ни малейшего понятия ни о чем не имеют. Но я-то специалист. Я знаю, как… Она сказала, что не может ничего сделать. Она переправит его заявление дальше.

—  А потом? Что будет потом?

—  Потом, — сказала она, — будет видно.

Но она за это не отвечает.

В то утро он не мог сосредоточиться на работе. Руки дрожали, а в обед ему не хотелось есть, хотя давали шницель по-венски. В столовой не часто бывал шницель по-венски, и обычно он радовался уже накануне. Однако на этот раз он отнес свой поднос с недоеденной наполовину порцией, отошел в тихий угол столовой и включил телефон.

Три сообщения. Дочь хотела, чтобы ее встретили после занятий балетом. Это удивило его, он даже не знал, что она танцует. Какой-то мужчина просил перезвонить. Ничто в сообщении не выдавало, кому оно предназначено — ему или кому-то другому. А еще какая-то женщина спрашивала, почему он так редко появляется. Ее голос, глубокий и бархатный, был ему незнаком. Как раз когда он хотел выключить телефон, тот снова зазвонил. Номер на экране начинался с плюса и цифры 22. Эблинг не знал, какая это страна. Он почти никого не знал за границей, только своего двоюродного брата в Швеции и одну толстую старуху в Миннеаполисе, которая каждое Рождество присылала фото, на котором она с усмешкой поднимала бокал. «За дорогих Эблингов» — было написано на обороте, и ни он, ни Эльке не знали, кто из них, собственно, с ней в родстве. Он поднял трубку.

—  Мы увидимся в следующем месяце? — спросил какой-то мужчина. — Ты ведь будешь на фестивале в Локарно? Без тебя они не потянут при таких условиях, а, Ральф?

—  Наверное, буду там, — сказал Эблинг. —  Уж мне этот Ломан. Можно было ожидать. Ты говорил с ребятами из «Дегетель»?

—  Еще нет.

—  Однако пора бы! Локарно нам может очень помочь, как Венеция три года назад, — человек рассмеялся. — А еще что? Клара?

—  Да-да, — сказал Эблинг. —  Ах ты, старая свинья, — сказал человек.

— Это невероятно.

—  Я тоже так считаю, — сказал Эблинг.

—  Ты что, простудился? Голос у тебя странный.

—  Мне нужно… кое-что сделать. Я перезвоню.

—  Ну ладно. Совсем не меняешься, да?

Мужчина положил трубку. Эблинг прислонился к стене и потер лоб. Ему потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя: это была столовая, вокруг него товарищи по работе ели шницели. Мимо проходил с подносом Роглер.

—  Привет, Эблинг, — сказал Роглер. — Все путем?

—  Ну конечно, — Эблинг отключил телефон.

Всю вторую половину дня он был рассеян. Сегодня его просто не интересовал вопрос, какая часть компьютера неисправна и как возникли дефекты, описанные торговцами в их загадочных сообщениях о поломках: клиент говорит, нажимал на кнопку «ресет», чт. выключить о. дисплея, но изображение ноль. Вот значит как оно бывает, когда у тебя есть то, чего ждешь с радостью.

Он откладывал этот момент. Телефон был выключен, пока Эблинг ехал домой, выключен, пока он покупал в супермаркете огурцы, и во время ужина с Эльке и двумя детьми, наступавшими друг другу под столом на ноги, он тихо лежал в кармане, но Эблинг не мог перестать думать о нем. Потом он спустился в подвал. Там пахло сыростью, в одном углу громоздились ящики из-под пива, в другом стол и временно разобранный шкаф из ИКЕИ. Эблинг включил телефон. Два сообщения. Он хотел было послушать, но тут телефон в руке начал вибрировать: кто-то звонил.

—  Да?

—  Ральф.

—  Да?

—  Что такое? — она засмеялась. — Ты что, со мной играешь?

—  Никогда бы не стал.

—  Жалко! Рука у него задрожала: — Ты права. Вообще-то я бы… с тобой с удовольствием…

—  Да? —  …поиграл. —  Когда? Эблинг оглянулся. Этот подвал он знал как свои пять пальцев. Каждую вещь он принес сюда сам. —  Завтра. Ты скажешь, когда и где. Я буду там.