Сергей Анисимов - Кома

• Название: Кома
• Автор: Сергей Анисимов
• Жанр: Триллер

Аннотация

В отделении, где работает молодой врач-терапевт, происходит цепочка необъяснимых смертей больных. Не надеющийся уцелеть и по очереди жертвующий всеми своими принципами, идеалами и совестью ради спасения людей, он ищет причины происходящего. Они не имеют ничего общего с мистикой. Они страшнее.

---

- Ну Вы смотрите, Николай Олегович, я серьёзно могу за пять раз вперёд заплатить, дело-то несложное...

«Да, тогда такой тон понятен. Всё нормально».

- Всё нормально, - сказал он и вслух тоже. - Просто на редкость много сегодня всего было. Уже восемь часов вот.

- Ну, тогда всего хорошего... Спасибо ещё раз.

Мужик вежливо наклонил голову, и вышел, забрав своё полотенце и оставив кивнувшего в ответ Николая протирать стол. Все бы такими были. И что мускулистый до такой степени, что ноют запястные связки, - тоже хорошо. Побольше бы таких в стране - уверенных в себе, крепких, не бедных, и в то же время не давящих окружающих. Надежда нации.

На отделении уже было пусто - врачи окончательно разошлись, если не считать дежурных - сколько человек дежурит в неврологии по ночам, он просто не знал. Николай оставил ключ улыбнувшейся на его всклокоченные волосы постовой медсестре и вернулся на свою терапию. Замотанные в пластиковую плёнку подсохшие бутерброды так и лежали в сумке, но ему не хотелось даже есть, - настолько всё внутри пережгло усталостью. Впервые за несколько часов он вспомнил о пропавшей Даше, и упрекнул себя, - работа, которую только особенности русского языка позволяли назвать «халтурой», выдавила из него даже это. Может, Дашу уже нашли? Загуляла у подруги, заболела, а родителям и своему Артёму позвонить не догадалась... Малоправдоподобно, конечно. Ну, или хотя бы милиция приняла, наконец, заявление о пропавшем человеке и хоть что-то начала делать. Сегодня третий день...

Идти опять с обходом не хотелось, хотя, наверное, было надо, и Николай выбрал компромисс: пошёл снова посмотреть и послушать только двоих: сначала Петрову, а потом Январь. Температура у обеих была в не вызывающих опасение пределах, но 71-летняя Екатерина Егоровна выдала при нём приступ мокрого кашля, заставивший его остановиться у двери и вернуться назад - послушать корни лёгких ещё раз. Нет, пока, тьфу-тьфу-тьфу, чисто.

Выйдя из здания и снова, по привычке, посмотрев в абсолютно уже чёрное небо, на котором не было видно ни единой звезды, пошатывающийся от усталости и стремления добраться до дома поскорее доктор Ляхин потопал на трамвай. Такового в пределах видимости не нашлось, поскольку улицы на Петровском острове никогда не отличались особой прямизной, но и на остановке не было ни одного человека. Трамвай мог только что уйти, и тогда следующего не будет ещё минут сорок. Придётся садиться в маршрутку, и потом достаточно долго идти пешком, - но, во всяком случае, не ждать. Или сразу брать машину: в такое время суток и за такую за дорогу возьмут рублей 40 или 50. Это, в принципе, не так мало, но за сегодня он заработал неплохо, и вполне может себе это позволить. Или не брать?

Освещённая изнутри маршрутка стояла уже наполовину полная, и это решило вопрос - ждать, пока водитель доберёт окупающую рейс загрузку пассажиров пришлось бы, пожалуй, долго, а так уже можно и ехать.

Согнувшись, и протянув в руку усатого украинца звякнувшую стопку рублей и двухрублёвок, Николай просунулся на свободное место в конце салона, над задним колесом. Сидевшие в маршрутке люди дремали или вполголоса переговаривались по парам.

- ...Мы с ним ещё в 72-м вместе «Дзержинку»^. кончали, золотой был парень, - услышал он, усевшись, обрывок фразы одного из сидевших напротив, вполоборота друг к другу насупленных мужчин в возрасте чуть постарше среднего, - И кому помешал? Ни денег не было, ни долгов. Дочка взрослая уже - он ещё перед отправкой на действующий женился... Служил честно всю жизнь, в Ленинград перевёлся, - радовался. Эх, Колька-Колька...

Николай поднял глаза: интонация последней фразы мрачного мужика в чёрной куртке с тусклой металлической пряжкой на шее его поразила: так говорил ему «второй» дед, по матери, когда он был маленьким.

    Помню, на последнюю практику нас в Севастополь посылали, и как раз «Москва» обтекатель ГАСа сорвала... Ух, как мы отрывались! Днём пашешь, -весь в масле, в ржавчине, а к вечеру форму гладишь - на набережную. Колька красавец был...

Второй мужик, наклонившись, положил на плечо говорившему ладонь, и тот замолчал, глубоко дыша.

Николай сидел, потрясённый. Случайный кусок чужой жизни, никогда им не виданных людей. И - тоже горе.

Влезшая в маршрутку девушка в длинном тёмно-коричневом пальто, обметающем остроносые чёрные сапоги, с силой захлопнула скользящую дверь, и водитель сразу завёл мотор. Посмотрел, чуть ли высунувшись, в окно, тронулся с места, помахав рукой такой же маршрутной «Газели», подъехавшей и вставшей в паре метров спереди, и погнал вперёд по тёмной, не слишком украшенной фонарями улице Льва Толстого.

Ехать было не так далеко, в принципе вполне можно было дойти и пешком - иногда он так и поступал, когда сил было побольше, а желания спать поменьше. Судя по всему, бег на сегодня отменялся. «Иначе помру» -сказал он сам себе, и почти обрадовался тому, что возражений от совести не последовало.

Машина останавливалась, одни люди садились, другие выходили. Николай подумал о том, что Володин больной с непонятной маляриеподобной лихорадкой не доживёт до конца недели. Он сумел перенести ещё один температурный пик, в полные 40 градусов, но это, наверное, был последний. Классический бухгалтер, с лысой головой и очками, но с силой воли и жаждой жизни, которых хватило бы на десяток капитанов дальнего плавания. Почему он им не стал? Насколько Николай помнил Володькин пересказ, когда страна окончательно перестала строить атомные ледоколы, он ушёл в какую-то контору - промышленная бухгалтерия, наверное, везде одинакова. Подняться он не успел, и после второй пропущенной по болезни недели его с чистым сердцем выгнали. Как оказалось, - умирать. Возможно, в здравпункте любого из задыхающихся судостроительных гигантов Петербурга ему было бы легче. Хотя вряд ли там нашлись бы врачи, способные протянуть его дольше...

Николай подумал о Екатерине Январь, проработавшей на номерном, переименованном потом в Балтийский заводе всю жизнь, и на пенсии тоже попавшей к ним. Потом он поднял голову и посмотрел на двоих сидящих напротив него мужчин. Оба молчали, задумавшись. Ему захотелось открыть рот, но он сдержался. Ерунда. Это ничего не значит.

Впереди замаячил нужный светофор.

- На углу остановите, пожалуйста, - попросил он водителя.

-Тут?

Голос у украинца был густой, словно профильтрованный через пышные чёрные усы. На лобовом стекле маршрутки болталась на подвешенной за присоску нитке маленькая икона - Никола Угодник. Ляхин обернулся на сидящих пассажиров, и увидел, что девушка в коричневом пальто пробирается за ним. Машина встала, и он, дёрнув дверь, спрыгнул вниз. Дождался, когда соскочит незнакомка, послал толчком руки дверь на место, повернулся, дожидаясь возможности перейти дорогу. В воздухе снова висела дождевая морось, но облака, вроде, поредели, и над увенчанными многочисленными антеннами крышами сквозь них начал протискиваться сырный ломтик молодого месяца.

Шурша и шелестя разбрызгивающимися каплями, пронеслась машина, -цвет было не разобрать: уже наступила ночь. Прохожих на улице не было, только ломанулся через дорогу неопределённого цвета котяра, вытягивая в беге лапы. Чёрный? Тоже не разобрать. На всякий случай Николай быстро плюнул три раза через левое плечо - как раз, судя по старой байке, на сидевшего там чёрта. В первый раз за полдня ему захотелось в туалет, -сдуру не зашёл на отделении перед уходом. Впрочем, до дома всего-то было два квартала, так что дотерпеть можно.

Справа оставался небольшой скверик, отделявший от улицы крупное, бордово-красное, если смотреть при свете дня, здание, забитое полудюжиной каких-то контор. Одних «Что-то-там-проект» было штуки четыре. За сквериком ещё пара обычных, мрачно-тёмных сейчас домов, потом ещё один перекрёсток со светофором - почти бесполезным, за малым количеством транспорта на короткой улице. И дом. Снова захотелось есть -до вожделения. Сделать себе бутерброд с колбасой, и откусить от него сразу половину, пока мама греет суп. Причём озираясь, чтобы не отняли.

Навстречу попался первый за всё время прохожий - неторопливо идущий мужик среднего роста в расстёгнутой, несмотря на морось, кожаной куртке. Он равнодушно посмотрел на расслабленно шагающего Николая в свете раскачивающегося на проволоке фонаря, и прошёл мимо, ничего не выразив лицом. Гуляет человек. Было тихо, только шуршали по оставшемуся далеко позади проспекту автомобили, и шлёпали по мокрому асфальту подошвы, да из какого-то окна раздавалось ритмичное глухое «бум-бум» неразборчивой рок-мелодии. Сзади, совсем рядом, послышался звук торопящихся лёгких шагов, и Николай со смешком подумал, что девушка из маршрутки всё же решила его догнать, - скорее всего всё же не для того, чтобы познакомиться, а чтобы не идти в одиночку по тёмной и неожиданно пустынной улице.

Спасла его пижонская, в общем-то, оставшаяся ещё с танцевальных времён привычка: при необходимости обернуться на ходу, - не оборачиваться, а делать, не останавливаясь, пируэт. Только из-за этого сильный, направленный в его правый бок удар ножа, который он уже не успевал отбить, вышел не колющим, а режущим. Лезвие скользнуло по спружинившим нижним рёбрам, без труда рассекая кожу и поверхностные мышцы, но Николай ещё продолжал своё движение, и нож выдрало из его тела сквозь лопнувшую наискосок куртку, вместе с карманом, за который он зацепился на долю секунды. Бок обожгло резкой, горячей болью, сразу рванувшейся вверх, к груди, и вниз, - потёками, к паху. Ушедший 30 секунд назад за спину человек, - это был он, - ударил ещё раз: справа-налево и вниз, и наученный этому в первый же свой год занятий рукопашкой Николай увернулся, - и тут же нырнул во «встающий» кувырок через дёрнувшее болью плечо. На метр увеличив дистанцию, и при этом разворачиваясь и вставая в стойку. Одного взгляда на надвигающегося, пригнувшегося бойца, поводящего ножом перед собой, хватило ему, чтобы оценить ситуацию совершенно трезво. Не потеряв ни секунды, он сделал именно то, что должен сделать в подобной ситуации любой нормальный человек, если у него не стоит за спиной кто-нибудь из родных, девушка, ребёнок или товарищ на костылях: то есть бросился бежать. К исключениям Николай относил тех, кто серьёзно занимается рукопашным боем как минимум больше 10 лет, или имеет в кармане огнестрел. Ни к тем, ни к другим, двадцатипятилетний городской врач не относился, поэтому размышлять ему не требовалось. После всех произошедших перемещений, бежать пришлось в ту сторону, которая лучше ложилась под ноги, а не в ту, куда было надо, но это не имело никакого значения. Мужик топотал сзади, но Николай не оборачивался, разгоняясь и мерно выдувая из лёгких воздух, чтобы не мешать себе в эту секунду даже вдохом. Бок горел и дёргался, но он не отвлёкся даже на то, чтобы прижать к нему располосованную куртку, зная, насколько этот может сбить темп. Ну, давай, парниша...