Юрий Валин - Хвост судьбы

• Название: Хвост судьбы
• Автор: Юрий Валин
• Жанр: Фэнтези

Серия «Мир дезертиров» окончена, но сам Мир Дезертиров вполне жив, бодр и деятелен. Автор предлагает заглянуть на доселе недоступный читателю северо-запад континента. Земли Белой Короны, ледяные ветры пролива, новые города, огромный таинственный замок Хомп… Новые герои. И не только новые. «Две Лапы» далеко, но у Медвежьей долины длинные руки.

Роман «Хвост судьбы» служит переходным звеном к новому авторскому циклу. Новому по духу. Это жесткие истории. Иногда жестокие. Но для начала у нас есть «Хвост судьбы» — длинная и непредсказуемая история о людях и нелюдях, пытающихся удрать от своей судьбы и уцепиться за другую судьбу, посимпатичнее. Вот только со спины фортуна весьма обманчива…

Как обычно, в этой истории больше загадок, чем разгадок. Читатель имеет полное право возмутиться и удрать в иную книгу, мягонькую и оббитую плюшем. В «Хвосте судьбы» очень легко можно оказаться отравленным, покусанным, а то и загрызенным. Но побеседовать с опытными людоедами, пройти под парусами экспериментальной шхуны и попробовать креветок, приготовленных по уникальному авморскому рецепту, вы можете только здесь.

---

Морверн понял, что кем бы отныне бывшая леди Уоган не стала, женщиной она осталась. Такие истерики только одна порода закатывать умеет. Воет на весь лес, и когти в ход не пустила только потому, что непонятно кого драть.

— Угомонись! Всех волков соберешь. Когти не самое страшное, — рявкнул Морверн.

— Да. Их вообще обкусить можно. Клещами, — влез мальчишка.

Гонорилья посмотрела на родственничка как на последнего балбеса и повернулась к Морверну:

— Ты свой нож затупить ашь? А? У еня же ничего нет — олько когти. Срезать их и снова еня кто угодно в позу ставь?

— Перчатки надеть можно. Вроде ножен, — сказал Морверн. — Тогда и что-то делать такими руками получится. А на ноги сапоги покрепче и все дела.

— Да!? На жопу оже ножны? Может еня вообще в кожу закатать и заклепками оббить? Я на кого охожа? Говорите! Я едь в зеркало не смотрела и вообще ебя большей частью не помню. Когда нашло — один из ратольдов обделался еще до того ак я их грызть начала. Так кто я!? На ого похожа? Что у еня с мордой бывает?

— За мордой следить нужно, — пробормотал Морверн — бока у него ныли сейчас просто невыносимо. — За выражением. Держать себя в руках, как говаривал один мой знакомец. Это и людям, и даркам не помешает. А с… кормой у тебя что?

— Хвост! И ерсть кругом, шерсть! Я же чувствую!

Морверн оторопело смотрел как слетает плащ, как даркша поворачивается тылом. Особо стыдливой бывшую леди Уоган ныне назвать было нельзя. Порастеряла девчонка стыд.

— Ну?! Расиво?

Мужчины переглянулись. Морверн уже забыл, когда в последний раз по-настоящему пугался. Вот вновь пришлось. Главное, с чего?!

— Хвост есть, — наконец, вымолвил Морверн. — Но небольшой.

— А шерсть?! — новоявленная даркша вцепилась когтями передних лап в снег, выдрала пучок жухлой травы.

— Шерсти мало, — с глупым облегчением заверил Морверн, всё еще пялясь на хвост — пушистый вырост задирался кверху чуть повыше гладеньких ягодиц. Недлинный — не больше ладони, он наводил оторопь своей неуместностью. Сверху, из-под гривы волос, вдоль позвоночника девушки, спускалась полоска шерсти — более широкая вверху и сужающаяся к этому самому никчемному хвосту. Возможно, из-за того что дорожка шерсти была светлой, в цвет привычной гриве бывшей леди Уоган, шерстка не производила особого впечатление. Но хвост… особенно черное пятнышко на конце и это нервное подергивание…

Даркша, наконец, выпрямилась:

— Я везде обрастаю. На уках, на ногах…

— Нет там ничего.

Было. На запястьях, на щиколотках. Узкие полоски такой же светлой шерстки. При беглом взгляде они казались обрывками одежды или простеньким браслетом-украшением. В общем, в глаза те «манжеты» не бросались. Но девчушка переживала.

— Хвост. Он что? — даркша требовательно смотрела на Морверна. — Я ассмотреть не могу. Жуткий?

— Не особенно. Его вообще не заметно. Особенно, если ты перед всеми подряд этак сгибаться не будешь, — Морверн хмыкнул.

Кое-что девчушке следует знать, и чем раньше она узнает, тем будет лучше.

— У тебя зло в другом. Ты мордой меняешься. Уши звериные, клычищи, щеки густо обрастают. Усы длинные.

— У еня?! — Гонорилья пыталась пощупать тыльной стороной ладони губы.

— Сейчас нет. Когда звереешь — меняешься. Это хорошо.

— Орошо? — девчушку дергало, так что смотреть было страшно. Наверное и хвост вел себя бешено.

— Сама подумай. Раз в одну сторону меняешься, следовательно и в другую можешь. Значит, должно как нормальному оборотню: или вовсе без хвоста красуешься или по деревьям легко прыгаешь. В любом случае, лучше чем серединка на половинку.

— Хвост можно вообще отрубить, — опять влез Эри. — Так королевским собакам делают. Самым дорогим. Я точно слышал.

— Отрубить?! Опором!? Как собаке?!

Гонорилья метнулась на родственничка, и перехватить её не удалось. Опрокинутый Эри задел сапогом костер — взлетели искры. Донеслось рычание, вопль мальчишки. Морверн шагнул через костер. Подхватил голое, небольшое, но потрясающе сильное тело. Следом потянулся лягающийся мальчишка, лапы даркши он умудрился удержать подальше от горла, но её пасть вцепилась и драла ворот куртки. Задние лапы тоже не оставались без дела.

— Пусти его! — закряхтел Морверн.

Мальчишка, наконец, освободился, плюхнулся на землю, пополз подальше. Оскаленная девчушка извернулась в руках Морверна. Когти вцепились в бока — мужчина замер, предчувствуя беспощадную боль. Она пришла — Морверн стиснул зубы. Отшвырнуть, полоснуть шеуном — слетит светлая голова. Миг, — и Морверну стало легче. Когти вышли из тела. Девчушка обмякла. С лица уходила заметная тень шерсти, призрак усов перестал щекотать щеку. И оскал поблек. Лишь хвост яростно подергивался под мозолистой ладонью бывшего моряка.

— Аум… Я проклята. Ольно.

— Сейчас отпущу. Не дери меня.

— Нет. Тебе ольно.

Морверн попробовал поставить — ей лапы подгибались. Нет, ноги подгибались.

— Я — зверь, — шептала девчушка и, кажется, пыталась плакать. — Я себя не омню.

— Не болтай. Ты разумная.

Держал её, вроде как обнимал. Успокаивалась медленно, и вроде как чувствовал это Морверн. Наконец пробормотал:

— Пойду-ка я милорда нашего найду. Может, он с перепугу уже к Развилке подбегает.

Посадил когтистую на плащ, пошел к повозкам.

Эри скорбно сидел на мешке и зачем-то нюхал набранную в горсть чечевицу.

— Что, мозги прочищает? — поинтересовался Морверн. — Или тебе эта дрянь вроде нутта — пьянит?

— Пахучая. Южная, должно быть. Что там? Не кидается? Я вовсе не хотел, обидеть, — жалобно признался Эри.

— Она тоже не хотела. Семейная у вас дурь. Лампу найди или факел сделай. С провизией здесь разберись.

— Понял, — парень потрогал горло и перешел на шепот. — А что нам вообще делать-то?

— То, что я сказал. Только сначала тряпок на ленты нарви. Там шелк валяется…

С тряпками лорд-кухонник управлялся получше, чем со своим языком. Морверн поднял лохмотья куртки.

— О, боги, ты вовсе истечешь, — с ужасом забормотал Эри.

— Ты сегодня заткнешься или нет? Осел-болтун. Себе горло замотай. И где тот навоз сушеный, что ты заваривал?

Прикрытый котелок настоялся. Морверн осторожно снял крышку — пахнуло душисто.

— Ну что, когтистая, от кружечки не откажешься?

Гонорилья, до сих пор сидевшая неподвижно на корточках, медленно повернула голову:

— Ни человек, ни дарк. Огтистая?

— Ну. Можно еще фырчащей называть. Но когтистая — точнее.

— Ожно еще — давалкой хвостатой.

— Можно. Но если этак на рынке крикнуть — почти всё бабье обернется.

Всё то же движение утвердительное, нижней частью голого торса, весьма доходчиво выраженное. Вот к такому не привыкнешь.

Склонила головку спутанную:

— Ты ровью течешь. Я чую.

— Засохнет. И похуже бывало.

— Ты ечешь, но меня хочешь.

— Ну, если кто-то так голым задом виляет, то мысли являются. Я еще не забыл, что мужчиной числюсь. Ты пить-то будешь?

Лакала из кружки поднесенной мужской рукой. До дна выпила. Облизываясь, проурчала:

— Прирежь. Ну куда ак?

— Надо будет, прирежу. Ты скажи — ты вовсе бесполезная? Или нет? Жаль будет если такие коготки зря пропадут. Редкостная вещь. И мозги у тебя имеются. Тоже никчемная штука?

Обдумала не торопясь. Морверн еще кружку налил.

— Не знаю, — проурчала честно. — Думать огу. Но памяти лишаюсь. И безрукая. И людоедка. Дай опить. Просить позорно, да уж очень ссохлось. Я снег ела, к ручью одила. Как лед в животе. Не привыкла еще. Теплое юблю.

— Оно и понятно. Кому приятно мерзлятину грызть?

Держал кружку. Лакала, в глаза смотрела. Очи, огромные, карие, а зрачок как в янтаре плавает. Прервалась:

— Я оняла или нет? Пробовал?

— Не мерзлое. На юге дело было.

Пила уже не торопясь. Принялась облизываться:

— Поэтому еня жалеешь?

— Нет. Нравишься. Не в смысле — повалять. Честно по долгам платишь. Маловато я баб встречал, что насильникам яйца заодно с ногами отгрызают.

— Ты, видно, оже сполна платить любишь?

— Да не особо. Вечно слишком большой долг на себя вешал. Ну, гейс по-вашему. Хватит с меня.

— Никаких гейсов?

— Точно. Хоть немного свободным походить.

Пыталась кудри с лица стряхнуть. Морверн с трудом удержался, чтобы не помочь. Неуместно.

Справилась. Глянула пристально:

— А мне, начит, жить? Юдоедкой безрукой? Такой поможешь?

— Помогу. А ты мне поможешь, если случай выйдет. Только меня поменьше рви. Там до печени с ноготь мяса и осталось.

Опустила голову:

— Себя не омню.

— Приловчишься. По всему видно, оборотень ты. Только недоделанный. Как оно всё вообще вышло?

Сидели под плащом, потом легли у пламени. Морверн подкармливал огонь, вопросов почти не задавал. Сама говорила. Когтистым, понятно, не с кем разговаривать. Разве что с мертвяками. Но с пищей, вроде, болтать как-то глупо. Тем более, с промерзлой и невкусной.