Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

• Название: Стратегии гениальных мужчин
• Автор: Валентин Бадрак
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-03-4732-8

Эта книга о гениальности мужчин, о тех, чьи достижения оказали огромное влияние на судьбы мира и человечества и пережили (или переживут) их самих. В отличие от авторов других книг на подобную тематику, Валентин Бадрак не столько рассказывает о великих людях прошлого и современности (хотя он достаточно подробно рассматривает биографии 27 гениальных мужчин от Александра Македонского до Билла Гейтса), сколько размышляет о том, что отличает гения от обычного человека, как обстоятельства помогают или мешают…

---

Бонапарт не был ослеплен первыми победами или подвержен каким-либо излишним эмоциям – просто в периоды долгих размышлений над тем, какое место он должен занять в мире, куда он пришел независимо от собственного желания, Наполеон с леденящей трезвостью преступника просчитал, что при особых обстоятельствах он может захватить власть. Предостаточно настрадавшийся в детстве и юности, Наполеон научился сдерживать приглушенный демон страсти. Но только не теперь! Теперь есть за что бороться и куда направить гигантский вихрь своей еще не высвобожденной энергии. Грех упускать такую возможность взять это изможденное государство в свои цепкие руки и прекратить его истязание этими слабовольными, а значит, почти никчемными людьми. Теперь оставалось только действовать крайне осторожно и последовательно, тщательно камуфлируя свои намерения до момента, когда можно будет совершить стремительный рывок к вершине власти. Наполеон не сомневался, что рано или поздно заставит повиноваться себе всех, и жестокая воля к власти безудержно гнала его, каждый день подхлестывая становящееся больным самолюбие. Если учесть, что вся жизнь экзальтированного победителя от начала и до конца удивительно походила на замысловатый каскадерский трюк, то после разгрома мятежников молодой генерал Наполеон вплотную подошел к ключевому элементу своей жизненной эквилибристики.

Кроме того, приняв главное решение и имея четко оформившуюся цель, Наполеон позволил себе одну действительно небольшую слабость: он женился. Небольшую, потому что ни до, ни после брака с Жозефиной этот тщеславный себялюб никогда не забывался с женщинами настолько, чтобы позволить им влиять на себя. Довольно сложно представить, чтобы он мог искренне любить кого-то еще, кроме себя, – чтобы идти дорогой большого государственного и военного деятеля, стремящегося к неограниченной власти, Наполеон сознательно вытравил из себя все человеческие чувства, которые могли бы помешать его вулканическому движению. И никогда ни одной из женщин он не позволял даже приблизиться к государственным делам, всякий раз раздражаясь, если приходилось сталкиваться с действительно умными созданиями прекрасного пола. Практическим подтверждением сказанного является хотя бы тот факт, что, приняв решение жениться по политическому расчету на дочери австрийского императора Марии Луизе, Наполеон даже не поехал на церемонию бракосочетания в Вену и предоставил разбираться с формальностями самому императору и одному из своих маршалов. Сам же Наполеон впервые познакомился со своей молодой женой, уже встретив ее под Парижем. Он рано научился определять для себя главное и второстепенное, до конца своих дней с легкостью жертвуя второстепенным, независимо от того, какой оно имело вес для окружающих.

Практически каждый по-настоящему добившийся успеха пережил на этапе реализации идеи тяжелые времена, когда лишь вера в себя и титаническая воля позволяют не падать духом, а двигаться вперед. Наполеон не только не был исключением из правил, а напротив, доказал, насколько важно для охотника за удачей сверхсосредоточение в самый опасный период фрустрации – возникновения таких ситуаций, которые кажутся абсолютно безвыходными. Хотя если говорить о Наполеоне, по всей видимости, этот человек никогда не впадал в состояние, даже близкое к отчаянию, – его разум был настроен исключительно на победу. Его сатанинская самовлюбленность не предполагала поражений, а развитая с раннего детства кошачья изворотливость позволяла найти выход из любой ситуации. Даже после Ватерлоо он не считал себя побежденным, и это позволяло ему жить.

«Я работаю всегда» – вот самоутверждение и самовнушение одновременно, на которых был замешан его имидж. Повторенное множество раз, оно стало колоссальной силой воздействия на воображение среднего человека и со временем превратило самого Наполеона в символ. Каждый поступок и каждое высказывание Наполеона даже в тяжелый период было таковым, словно он уже стал тем, кем жаждал стать, и в этом также заложена немалая доля его успеха. И все же до своей первой военной победы он влачил жалкое существование и едва сводил концы с концами, тихо посылая проклятия своему гадливому положению, чтобы еще больше сцепить зубы для новой борьбы.

Глубоко переживающий свои проигрышные стартовые позиции, Наполеон сумел развить в себе такое обостренное чувство внутренней готовности побеждать, что оно оказалось несоизмеримым по силе с тем, чем обладали окружающие его люди. Именно поэтому первая же возможность выделиться отбросила всех остальных современников слишком далеко назад, чтобы они могли хоть как-то конкурировать с психологическим настроем титана. Многочисленные биографы Наполеона свидетельствуют, что маниакальное желание работать проявилось у него уже в военной академии и не ослабевало в течение всей жизни, – оно было результатом описанных выше психологических проблем и, в свою очередь, обусловило способность генерировать новые идеи. Наполеона спас настрой на выживание: живя впроголодь и на грани конфликта с окружающим миром, он отторгнул себя от общества и отказался от всего, что не было прямо или косвенно связано с движением навстречу цели. В его жизни периода самоидентификации себя как личности не было места ни для любви, ни для женщин, и для какого-либо отдыха…

Эрих Фромм

«В жизни нет иного смысла, кроме того, какой человек сам придает ей, раскрывая свои силы, живя плодотворно».

Эрих Фромм

(23 марта 1900 года – 18 марта 1980 года)

Человек, современный гуманистический психоанализ которого глубоко проник в общество XX века и наполнил смыслом жизнь многих тысяч дезориентированных бесполезной гонкой за сомнительными ценностями людей. Ученый, ставший у истоков объединения психологии и социологии, развивший философско-психологические концепции Фрейда и Ницше и нашедший логическое обоснование социального и политического поведения людей.

Формально Эриха Фромма считают основоположником аналитической социальной психологии, но на самом деле его идеи гораздо шире и глубже, поскольку по-новому рассматривают, прежде всего, человека в обществе, человека как продукт общества, наделяя его потенциалом целенаправленного, или даже исцеляющего, воздействия не только на себя самого, но и на общество в целом. До Фромма все достижения личности были связаны с развитием самой личности, безотносительно к силе притяжения окружающего мира; с Фроммом человек получил новое знание, связанное с пониманием, что каждый элемент Вселенной способен развиваться лишь во взаимодействии с остальным миром.

Сегодня Фромм имеет многочисленных последователей и приверженцев. Тысячи людей благодаря Фромму с его уникальной очеловеченной системой ценности изменили свое представление о мире, предназначении человека, и о себе. Смысл человеческого пребывания на Земле стал главным объектом исследований Фромма, который, пожалуй, впервые за время изучения Человеком самого себя провел ощутимую грань в системе его ценностей и ориентиров, сумев в значительной степени модернизировать этику и сделав при этом пророческое предостережение всем современным обитателям планеты: Человек, вся жизнь которого сосредотачивается на производстве, продаже и потреблении товаров, сам превращается в товар. Умирая при этом как продуктивная личность после расщепления в мутном большинстве и отказа от собственного творческого начала. Этот удивительно естественный и вместе с тем абсолютно не свойственный современному человеку абстрагированный взгляд со стороны на собственную жизнь и деятельность позволил Фромму со всей присущей подлинным философам откровенностью заключить: «…Я все еще чувствую себя чужим в мире, целью которого является заработать как можно больше денег. Именно это я всегда ощущал как извращение». Безусловно, такие откровения не могли не открыть перед современным обитателем планеты новую реальность, основанную на любви к красоте и гармонии.

Эрих Фромм родился в семье, окутанной защитной пеленой вездесущей и всепроникающей религии, чисто христианской любви и ортодоксальных еврейских традиций. Он был единственным ребенком в семье, и атмосфера, наполненная духом почти безграничной свободы и поощрения, были той средой, в которой он воспитывался и формировался.

Тот факт, что его отец был не удовлетворен своей профессией виноторговца, наложил заметный отпечаток на самоопределение Фромма. Хотя внешне отношения отца и сына всегда были теплыми и сердечными, с возрастом у Фромма отложилось предубеждение против жизненной модели родителя. Это скрытое противоречие позже оказалось существенным стимулом для поиска и создания собственной модели жизни, неожиданно приведя его к новой необитаемой плоскости бытия. Его дед и прадед были авторитетными и почитаемыми в Баварии раввинами и, в отличие от отца, посвятили жизнь тщательному изучению религиозной литературы, самосовершенствованию и поиску гармонии. Отец же стал дельцом, что сделало его в глазах сына стандартным и неприемлемым стереотипом современного мира, суетящимся вокруг денег. Разумеется, такое восприятие родителя рождалось постепенно, в процессе идентификации своего происхождения, положения и соизмерения роли предков. Но по мере формирования собственной системы ценностей Фромм поступательно терял уважение к родителю. Признавая отцовскую любовь, он, тем не менее, ощущал наличие у отца устойчивого комплекса неполноценности, который с каждым годом взросления становился все более навязчивым раздражителем. Вкупе с депрессивностью матери отцовские страхи за единственного сына сыграли двойственную роль: с одной стороны, Эрих испил полную чашу родительской любви, главным плодом которой стала традиционная для еврейских семей высокая самооценка и неизменная вера в себя; с другой – отрицание родительской формы существования породило в нем смутную и непрерывно растущую тревогу. Вместе с ней появилась необходимость найти для себя новые цели в жизни, которые были бы более существенными, чем родительские.