Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

• Название: Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
• Автор: Юрий Дубинин
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-86004-085-7

Книга мемуаров написана известным профессиональным российским дипломатом, в ранге посла, работавшего в столицах ведущих государств мира — Франции, США, Испании, представителем СССР в ООН. В ней раскрываются многие малоизвестные или совсем неизвестные страницы недавней истории, как например, — подготовка хельсинкского Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, позиция Франции и президента Миттерана по отношению к событиям августа 1991 г. в СССР. Автор описывает и свои многочисленные встречи с представителями интеллектуальной и художественной элиты.

---

В случае принципиального согласия, говорю я, надо было бы подумать над тем, каким должен быть договор. Либо краткий документ с конденсированным выражением новой сущности советско-французских отношений с приложением к нему или одновременным принятием отдельного документа, посвященного сотрудничеству в конкретных областях. Либо более развернутый договор, включающий в себя все — и политику, и отношения в других сферах. Это вопрос выбора.

Я останавливаюсь. Очередь за министром. Он говорит короткими фразами. В них нет больше возражений против договора. Напротив, мне врезаются в память его слова о том, что действительно речь могла бы идти о деле исторического значения. Р. Дюма соглашается с тем, что не суть важно — один или два документа, особенно если бы оба были приняты одновременно.

Это шаг вперед. Но все-таки у министра прозвучало сослагательное наклонение. Что это? Я напрягаю внимание.

Как бы рассуждая вслух, Р. Дюма ставит вопрос: а не лучше ли было бы Советскому Союзу вместо заключения договоров с Германией, Францией, возможно с Англией, пойти по пути заключения одного договора — с Сообществом, с объединением двенадцати стран Общего рынка?

В словах министра, когда он говорит о договоре между СССР и Европейским Сообществом, конечно, есть резон. Более того, развитие сотрудничества с ЕЭС — одно из направлений политики Советского Союза, которому, несомненно, суждено будущее. Но это как бы взаимодополняющие линии действия по сравнению с тем, о чем идет речь. Отвечая министру, я делаю акцент на том, что разговор о договоре с Германией — реальность. В принципиальном плане это решенный вопрос. Что касается Англии (интерес министра к этому вопросу вполне понятен), то мне ничего не известно. Далее подчеркиваю, что, укрепляя свои двусторонние отношения со странами Западной Европы, Советский Союз стремится содействовать всем благоприятным процессам как на Западе континента, так и в общеевропейском масштабе, стремится все более широко и эффективно участвовать в них. На этот счет не должно быть сомнений. В то же время каждое из направлений действий имеет свою специфику.

— Но, может быть, было бы достаточно развития сотрудничества в рамках Хельсинкского процесса? — спрашивает министр.

— Одно будет дополнять и усиливать другое.

Р. Дюма не настаивает. Видимо, он удовлетворен, поскольку переводит беседу в другую плоскость.

— Как я понимаю, — говорит он, — возможный советско-французский договор могли бы подписать президенты.

Я с радостью отмечаю для себя, что разговор принимает практический характер. Что касается поставленного министром вопроса, то для меня ответ на него ясен, но, поскольку беседа пошла в благоприятном ключе, я, набираясь уверенности, в свою очередь решаю проверить министра Поэтому, уходя от авансов, я отвечаю: «О вашем вопросе я сообщу в Москву».

Р. Дюма быстро реагирует. Чеканя слова, он заявляет, что следовало бы сделать именно так. Более того, для подписания договора потребовалась бы специальная встреча президентов, которой пока в календаре советско-французских контактов нет. Она могла бы иметь место до встречи руководителей 35 государств в Париже.

Отлично. Теперь это уже предложение Франции.

Далее министр, проявляя настойчивость, проводит мысль о том, что Ф. Миттеран хотел бы оказать гостеприимство президенту СССР с учетом того, что сам он уже два раза подряд побывал в Советском Союзе.

Я убежден, что такая постановка вопроса справедлива и поступить следовало бы именно так. Все эти высказывания Р. Дюма важны прежде всего как свидетельство того, что мы приблизились к принципиальной договоренности о подготовке договора.

Министр поясняет в заключение, что доложит о беседе президенту, которому и надлежит принять решение. Это решение он либо сообщит мне, если оно поспеет до моего отъезда в отпуск, либо привезет в Москву, где 25 августа должна состояться его рабочая встреча с советским министром иностранных дел.

Министр и я, мы оба в прекрасном расположении духа Р. Дюма делает необычный жест — провожает меня к выходу через великолепные залы дворца Орсе, что дает возможность сказать немало приятных слов друг другу.

Вслед за отчетом об этой беседе я направляю в Москву и запрошенные предложения по заключению советско-французского договора.

Через несколько дней я в Москве.

В кабинетах МИД я нахожу неоднозначные настроения в отношении договора.

Э. А. Шеварднадзе дал задание подготовить концепцию советско-французского договора но работа эта ведется вяло.

На среднем уровне руководства Министерства иностранных дел имеются разные взгляды. Восторгов я не слышу, но имеются и откровенные сомнения.

Спрашивают: к чему договор с Францией? Что может дать он Советскому Союзу? (Это мягкое выражение сдержанности.)

Или утверждают: Франции, дескать, не нравится то, что мы готовим договор с Германией. Переговоры с нами по договору она использует для того, чтобы постараться сорвать заключение советско-германского договора (крайнее выражение тех же взглядов). Приходится спорить, стремясь, по крайней мере, нейтрализовать такие настроения. Главное же состояло в том, что политическое решение в отношении договора в Москве было принято. Эго создавало основу для подготовки предварительной концепции договора в расчете на то, что окончательный ответ, который мы ждем из Парижа, будет положительным.

С этим я улетаю отдыхать на юг.

Накануне прибытия французского министра меня по ВЧ-связи просят быть в Москве для участия в переговорах 25 августа. Наш министр выезжает в правительственный аэропорт Внуково-II встречать Р. Дюма, что было оправданным обстоятельствами исключением из протокольной практики, по которой это поручалось обычно заместителю министра.

Из аэропорта мы ехали в одной машине с французским послом. Тот с нескрываемым изумлением восклицает: «Оказывается, это чертовски важный визит!»

Я соглашаюсь, отмечая про себя, что слова посла после его краткой беседы с Р. Дюма в аэропорту — неплохое предзнаменование.

По обычаю, мы сопроводили Р. Дюма до резиденции французского посла, однако вместо чаще всего происходящего прощания перед входом в здание Р. Дюма пригласил Э. А. Шеварднадзе и меня зайти в резиденцию. Мы расположились в узком кругу в маленькой комнате на первом этаже, что рядом с парадной лестницей. Показывая на меня, французский министр заявил: «Ваш посол вел известные беседы в Париже. Я привез ответ президента Франции. Он положительный. Мы готовы заключить договор с Советским Союзом и открыты к тому, чтобы его подготовка началась незамедлительно».

Взаимное удовлетворение. Рубикон перейден. О решении Советского Союза и Франции заключить договор объявлено в печати.

После моего возвращения в Париж должна была быть проведена работа по подготовке текста договора.

Кстати, немцы, с которыми, по всей вероятности, разговаривали французы, сами, без каких-либо вопросов с нашей стороны, сообщили в Москву, что они приветствовали бы подписание договора между СССР и Францией. Это было свидетельством широкого подхода к европейским делам, отвечавшим идее гармоничного развития европейской ситуации.

12 сентября Р. Дюма вновь прилетел к нам, чтобы принять участие во встрече шести министров иностранных дел для завершения работы над Договором об окончательном урегулировании в отношении Германии и подписания этого документа.

Я находился в Москве и встретился в МИД с директором европейского департамента МИД Франции Ж. Бло, которому с французской стороны были поручены переговоры по договору. Ж. Бло привез соображения французской стороны, главным образом в отношении статей, относящихся к европейской политике. Мне они представлялись приемлемыми с тем, быть может, нюансом, что нам требовалось уточнить наш подход к французской идее создания европейской конфедерации.

Инициатива насчет европейской конфедерации была незадолго до этого выдвинута французской дипломатией. Ее связывали с именем Ф. Миттерана. Париж дорожил ею. Мне эта идея представлялась заслуживающей поддержки, но такой точки зрения придерживались не все в МИД. Французы это знали и, поскольку они хотели, чтобы вопрос о конфедерации в Европе нашел должное отражение в договоре, были заинтересованы получить согласие на это на начальной стадии переговоров, т.е. во время пребывания Р. Дюма в Москве. Эго действительно облегчило бы работу в Париже. Для этого требовалась встреча Р. Дюма с Э. А. Шеварднадзе.

Для такой встречи была и другая, более существенная причина.

Дело в том, что в Москве наряду с подписанием Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии министрами иностранных дел СССР и Германии был парафирован Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между СССР и Германией. Эго означало, что темп событий нарастал. То, что сам Г. Коль в Ставрополе предполагал сделать примерно в течение года, теперь свершалось в несколько месяцев. Во Франции на это обстоятельство обратили серьезное внимание. Парафирование советско-германского договора было расценено как начало новой эры в отношениях между СССР и ФРГ. В то же время многие наши французские собеседники не скрывали своего разочарования тем, что немцам удалось опередить Францию, которая обсуждала с Советским Союзом аналогичный документ. Требовалось уточнить график подготовки и подписания советско-французского договора По поведению наших французских партнеров было видно, что без этого на поверхность вновь могли бы всплыть идеи подписания вместо договора политической декларации.