Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

• Название: Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
• Автор: Юрий Дубинин
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-86004-085-7

Книга мемуаров написана известным профессиональным российским дипломатом, в ранге посла, работавшего в столицах ведущих государств мира — Франции, США, Испании, представителем СССР в ООН. В ней раскрываются многие малоизвестные или совсем неизвестные страницы недавней истории, как например, — подготовка хельсинкского Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, позиция Франции и президента Миттерана по отношению к событиям августа 1991 г. в СССР. Автор описывает и свои многочисленные встречи с представителями интеллектуальной и художественной элиты.

---

Видимо, не всякому современному читателю интересно углубляться в ознакомление с пусть даже сокращенным изложением бесед двух государственных деятелей более чем тридцатипятилетней давности. Но тогда это было важно для них самих, для Советского Союза и Франции. За этим следил мир, из этого складывалась большая политика. Что же может объяснить обращение к этому сегодня? Думаю, то, что в тех беседах были высказаны взгляды, на долгие годы, а в чем-то, пожалуй, и до сегодняшнего дня определявшие главное содержание отношений между Советским Союзом и Францией, а во многом и ход дел во всей Европе. И для того, кого это интересует, знакомство с истоками, ознакомление с этими материалами может сделать более понятным все последующее, в том числе и реакцию руководства Франции на события августа 1991 года. И еще: если при описании дипломатической жизни не заглядывать в суть того, о чем говорят дипломаты и политики, она и в самом деле предстанет для широкой публики в искаженном виде, как бесконечная череда протокольных мероприятий.

Между тем руководители Советского Союза и Франции делают перерыв в беседах, и Хрущев отправляется в поездку по Франции. На шесть дней. Никогда потом ни один из высоких представителей нашей страны таких поездок не совершал. Ни у кого программа знакомства с Францией не была столь насыщенной и разнообразной. Бордо, Тарб, Лак, По, Истр, Арль, Ним, Марсель, Дижон, Мец, Верден, Вальми, Реймс, Эперне, Рубэ, Лилль, Серке, Руан, Флэн — это лишь простое перечисление основных этапов пути. Казалось, Франция стремилась показать Хрущеву все, чем она богата, а французы спешили увидеть его, независимо от того, светило ли солнце или шел дождь. В течение многих последующих лет мне довелось видеть множество визитов во Францию представителей Советского Союза, в том числе и самого высокого уровня, и я отмечал, как слабел и затухал интерес к руководителям советского государства. Конечно, визит Хрущева был первым, и сам эффект новизны имел очевидное значение. Верно и то, что практика нормальных рабочих контактов лидеров различных стран имеет свое преимущество, свидетельствуя о деловом характере отношений. Однако это не исчерпывает проблемы, о которой я говорю. Визиты руководителей Советского Союза в ту же Францию в последующие годы неизменно привлекали внимание общественности и средств массовой информации. Однако и интерес этот, и тональность оценок со стороны общественности менялись в сторону критического, негативного отношения. Долгое время должного внимания это важное для оценки политики страны и ее образа обстоятельство в Москве не вызывало. Эго было свидетельством очевидной недооценки значения общественного мнения в политике.

Вернемся, однако, в 1960 год, к поездке по Франции. С Хрущевым его семья. Помимо жены Нины Петровны, сын и три дочери, и, конечно, зять — Аджубей. Хрущев — человек многих крайностей. Подобное семейное сопровождение — одна из них. Из Парижа реактивный лайнер средних дистанций — «Каравелла» — гордость французской авиационной техники тех лет, круто набрав высоту, взял курс на Бордо. Не могу не отметить радости Хрущева, когда он оказался в квартире одной из новостроек в пригороде Бордо. Даже с небольшим ростом Хрущева ему достаточно было поднять руку, чтобы достать до потолка. Хрущев стал громко созывать А. Н. Косыгина, других сопровождающих его именитых людей. Смотрите! — восклицал он. Вот видите, люди довольны; им вполне достаточно двухметровой высоты, а в Москве все сопротивляются: не хотят меньше двух метров сорока! Не понимают!

— А где у вас ванная? — спрашивает Хрущев хозяйку квартиры.

— У нас нет ванной, — отвечает она, — у нас душ.

— И вас это устраивает?

— Да, конечно, — отвечает, оглядываясь по сторонам, скромная женщина, оказавшаяся вдруг на первом плане какого-то огромного события.

— Ну вот, видите, — продолжает воспитывать своих Хрущев, — и ванны не надо, достаточно душа!

Все это приводит его в отличное расположение духа. Еще одно проявление крайностей.

Путь от Бордо до газовых месторождений Лака и дальше на юг мы проделываем на автомашине. Эго серийный «ситроен» лучшей марки, который в посольстве называют «лягушкой» за своеобразие формы. Эта модель по многим своим конструкционным особенностям обогнала время, однако размера эта машина небольшого. В салоне сам Хрущев и сопровождающий его французский министр: туда больше никого не втиснешь. Впереди, рядом с водителем, одно место. Его отдают для переводчика потому, что разговор в пути не умолкает ни на минуту. Для переводчика, но для какого? Советского или французского? Я принимаю предложение моего французского коллеги князя Андронникова чередоваться по этапам: не делить же нам вдвоем одно сиденье?! — гордо заявил он. Первый перегон достался князю, на второй отправился я. Но вдруг на первой же остановке князь подбежал ко мне со словами:

— У меня большие неприятности. Начальство строго приказало мне быть рядом с Хрущевым все время, не упускать ни одного произнесенного им слова. Я согласен, — продолжает он, — всю дорогу сидеть рядом с вами на этом единственном месте рядом с водителем.

Я, конечно, тоже не против, и мы на протяжении многих километров поочередно выворачивали головы назад в ритм реплик, которыми обменивались позади наши высокие собеседники.

Марсель — город людей с южным темпераментом. Когда Хрущев и я как неотступный его спутник вышли на улицу после одной из чинных встреч, огромная толпа, собравшаяся перед зданием, вдруг прорвала заслоны и, как волна, покатилась на нас. Вся охрана бросилась ей навстречу, но вмиг была поглощена восторженными сторонниками советско-французской дружбы. На какой-то миг премьер и я остались одни перед стремительно приближавшейся лавиной людей. Наша машина была в нескольких метрах. Я подтолкнул Хрущева к ней. Он, сполна оценив опасность, юркнул на переднее, «мое», сиденье. Я едва успел вскочить на «его» место в салоне и крикнуть французскому водителю «вперед», как в открытое стекло рядом с Хрущевым втиснулся целый букет рук. Они схватили руку Хрущева, в то время как машина делала рывок, и мне пришлось двумя руками помогать ему тянуть его руку в обратную сторону. В глазах у Хрущева промелькнул неподдельный испуг. Машина вырвалась, отделавшись вмятиной на моей дверце, и помчалась по марсельским улицам, не зная куда, пока ее не догнали и мотоциклисты, и машины охраны, и кортеж, и местные власти и т. д. и т. п. Помятый «ситроен» был заменен на другой, и, насколько мне известно, это вообще было единственное приключение, связанное с обеспечением безопасности. Позже я слышал, что за отличную работу во время поездки советского лидера по Франции работники соответствующей нашей службы получили высокие награды…

Была, разумеется, в поездке и кукуруза. Хрущеву показали связки чудесных початков, а он, сияющий, не мог удержаться от замечания, что урожаи-то могли быть и повыше. В общем, эпоха и человек были представлены во всех деталях.

Сопровождавшие Хрущева французские министры держались предупредительно и скромно, острых проблем не поднимали. Исключение составил лишь член французского правительства Луи Жакино, который оказался рядом с Хрущевым на севере, где все — и Верден, и Реймсский собор — говорило о сложном прошлом в отношениях между Францией и Германией. На свою беду, Жакино пустился на этом фоне в пропаганду франко-германской дружбы. Слово за слово, и Хрущев разошелся настолько, что от чинности, которую я видел во время переговоров в замке Рамбуйе, не осталось и следа Наступил момент, когда князь Андронников, имевший указание не пропускать ни одного слова Хрущева, стал вполголоса уточнять некоторые из пускавшихся в оборот советским лидером словечек, пока, наконец, не опустил руки совсем, попросив меня: «Переведите, пожалуйста, этот оборот сами».

В конце концов Хрущев подвел итог перепалки кратким выводом, звучавшим примерно так: вам, французам, дружить с немцами хочется не больше, чем сесть голой… на ежа. Аргумент этот оказался неотразимым. Жакино умолк, но он так завел Хрущева, что тот в Реймсе, быстро зачитав в префектуре заранее заготовленный текст, произнес затем экспромтом, быть может, одну из самых зажигательных своих речей, которую громкоговорители разнесли над площадью перед префектурой, где собралось много людей, выражавших немалое одобрение.

Супруга Хрущева держала себя весьма скромно. Мне довелось ехать в одной машине с нею и с супругой де Голля из Парижской оперы. Нина Петровна обратила внимание на то, как много людей приветствовали, несмотря на поздний час, Хрущева и де Голая. При этом она была настолько далека от того, чтобы переносить в какой-либо степени этот успех на себя лично, что супруга де Голля — правил тоже строгих — сочла тем не менее необходимым заметить: «Но ведь здесь и мы с вами, давайте помашем рукой».