Елена Белкина - Странные женщины

• Название: Странные женщины
• Автор: Елена Белкина
• Издательство: Вагриус. Русич
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-264-00561-3

Женщин без странностей не бывает — на то они и женщины. Но героини этой книги в своих странностях заходят слишком далеко. Учительница влюбляется в ученика, актриса теряет память, обычная девушка сознательно надевает «розовые очки», и с ней происходят удивительные вещи…

---

А может, болезнь.

Но если и болезнь, она опять-таки отдает себе отчет в ней и лечиться не собирается!

Ей было семнадцать лет, она оканчивала школу.

Она сидела дома и прилежно делала уроки.

В дверь позвонили, она открыла, вошел сосед Николай, молодой мужчина с золотыми зубами, недавно вернувшийся из тюрьмы. В руках у него была бутылка вина.

— Мать дома? — спросил он.

— Нет, — сказала Женечка.

— Тогда выпьем?

— Я не пью.

— А ты пробовала?

— Нет.

— Тогда попробуй!

— Я не хочу.

— Почему? — удивился Николай.

— Не знаю, — засмеялась Женечка.

— Такая красивая телка, как ты, должна пить, курить и мужиков с ума сводить! — рекомендовал ей Николай, открывая бутылку и одновременно закуривая.

Она принесла стаканы. Он налил по полному. Сам выпил махом, а Женечка пригубила.

— Понравилось? — спросил он.

— Нет. Переслащенное и противное какое-то.

— Это оттого, что мало выпила. Выпей весь стакан — и вкус собьется.

Женечка, морщась, выпила глотками весь стакан, и действительно, к концу стакана вкус стал притупляться и появилось ощущение обволакивающего тепла и дурмана.

— Теперь кайф? — спросил Николай.

Женечка кивнула.

— Закури теперь.

Женечка попробовала:

— Нет, противно.

— А ты еще. Тут тоже не сразу.

Женечка попробовала еще и закашлялась:

— Нет, все равно противно.

— Ладно, не кури, — разрешил Николай. — Если честно, я терпеть не могу телок, которые курят. Целуешься как с пепельницей. Ты трахаешься уже?

— Мне такие слова не нравятся, — сказала Женечка.

— А какие нравятся? Такие?

И он произнес слово гораздо грубее.

Женечка покраснела и сказала:

— Уходите, пожалуйста!

— Те-те-те! — возразил Николай. — Вина выпила — и уходите! Так не положено. Если вина выпила, должна меня поцеловать.

— Почему?

— Если женщина пьет вино, значит, она целуется. А если не целуется, то нечего и вино пить! — выложил Николай часть той житейской железной логики, которой научился в тюрьме.

— Не вижу никакой связи! — заявила Женечка, трезвея и начиная пугаться.

Николай захохотал, услышав знакомое слово:

— Связь прямая — половая! Ты пойми, ты мне нравишься. Я тебя давно люблю уже.

Женечка знала, что это неправда: Николай всего четыре дня как пришел из тюрьмы и не мог успеть ее полюбить, тем более — давно. Но ей было приятно, что ей говорит такие слова взрослый мужчина (раньше писали записки или говорили словами о любви только ровесники). Она понимала также, что Николаю сейчас может казаться, что он ее в самом деле любит: она ведь красива (Женечка знала это о себе спокойно и объективно). На его месте она бы тоже, возможно, призналась в любви. Вот актер Олег Меньшиков. Она его обожает. Если бы она с ним в одной комнате выпила стакан вина, она бы не удержалась и призналась ему в любви.

Поэтому она улыбнулась.

Николай понял это по-своему и полез целовать Женечку.

Вот этого Женечка даже с актером Олегом Меньшиковым никогда бы не стала делать! И она стала отпихиваться и отталкиваться.

Николай был поражен несправедливостью.

— Вино пила? Пила. А целоваться не хочешь? Ну, люди! — успел он мимолетно возмутиться коварством всего людского рода.

И продолжал свое правое дело.

Он повалил Женечку, не понимающую своего счастья, на пол, приговаривая:

— Тебе будет хорошо, дура! Тебе будет хорошо!

Но Женечка не верила и так ударила его коленкой, что он взвыл, дал ей по уху, потом в глаз, и она потеряла сознание.

Когда она очнулась, окровавленная и в разодранном халатике, Николая уже не было.

Ей было плохо — то ли от того, что сделал Николай, то ли от последствий вина.

К приходу мамы она вымылась и заштопала халатик.

Но Любовь Юрьевна увидела с ужасом багровое пятно под ее глазом, а потом материнским чутьем поняла и причину замеченного ею шва на халатике. Еле удерживаясь от истерики, она стала спрашивать дочь.

Женечка не умела от нее ничего скрывать и все рассказала.

Любовь Юрьевна пошла к родителям Николая, людям, между прочим, приличным, тоже полиграфистам (этот дом вообще был, как когда-то называли, ведомственный, построенный полиграфическим комбинатом для своих сотрудников), которых она в свое время жалела, когда их сын из-за пьяной драки сел в тюрьму.

Николай спал хмельным сном, а родители, выслушав Любовь Юрьевну, не знали, что молвить. С одной стороны, они, как приличные люди, понимали, что их сын сделал подлое дело, с другой стороны, как мать и отец, они хотели спасти свое дитя от тюрьмы, чтобы он остался с ними и продолжал их мучить.

И отец Николая сказал с непривычной для себя жесткостью:

— Сучка не захочет — кобель не вскочит!

А мать подошла к вопросу не теоретически, как он, а практически:

— Дочка ваша, Любовь, извините, Юрьевна, сами же сказали, и пила с Колей, и курила.

— Я сказала, что он заставил!

— Кто не хочет, того не заставишь! Я вот когда не хочу, сроду не выпью! — сказал отец Николая, который в самом деле не хотел на работе, а хотел только дома вечером, выпивая в течение его по две бутылки портвейна в свое скромное удовольствие. Пьяниц же и алкоголиков он презирал.

— Значит вы так? — спросила Любовь Юрьевна, в очередной раз получив подтверждение о предательстве людей.

— А как еще? — удивились мать с отцом. — Небось к другой он не пошел, он к вашей пошел!

— Ладно! — сказала Любовь Юрьевна и в тот же вечер поехала к троюродному племяннику-адвокату.

Тот выслушал и сказал:

— Учитывая его рецидивизм, тетя Люба, ему светит полная катушка в виде не меньше десяти лет строгого режима. Вспомним также, что Женечка несовершеннолетняя, отчего факт изнасилования принимает особо злостный характер, а также нанесение телесных повреждений, а также спаивание несовершеннолетней, что тоже является уголовно наказуемым деянием. Пути для вас два. Первый: подать заявление на возбуждение уголовного дела и потом судить его. Его посадят, вы получите моральное удовлетворение и больше ничего. Второй: все равно подать заявление, обязательно срочно обследовать Женечку, чтобы была справка, завести уголовное дело, но потом заявление забрать, если родители насильника заплатят вам деньги. И хорошие деньги! Они вас на пять лет вперед обеспечат, поверьте моему опыту.

— Какие деньги, Олег, о чем ты? — возмутилась Любовь Юрьевна. — Его расстрелять надо!

— Можно и расстрелять, — согласился Олег. — Но, повторяю, вы не будете иметь от этого ничего, кроме морального удовлетворения. Впрочем, подавайте заявление в любом случае, они и без моих советов вам деньги принесут.

Мать поехала обратно домой, чтобы взять дочь и поехать на срочное обследование, а потом в милицию подавать заявление.

И тут тихая нестроптивая Женечка повела себя странно.

— А что ему будет? — спросила она.

— Тюрьма ему будет! Или расстрел! — в запальчивости сказала Любовь Юрьевна.

— Тогда я не пойду обследоваться. И заявление не буду подавать, — твердо сказала Женечка.

У матери даже ноги подкосились, она рухнула в кресло.

— Это почему же?

Женечка объяснила. Во-первых, она действительно пила вино и курила без всякого принуждения. Во-вторых, Николай говорил ей о любви, значит, это не так, как, вон в газетах пишут, догоняют в темной подворотне и насилуют, даже не зная кого. В-третьих, она была без сознания и даже ничего не почувствовала. В-четвертых, рано или поздно это должно было бы случиться. Могло бы конечно и лучше. Но могло ведь и хуже. В-пятых, она считает, что тюрьма и расстрел за то, что было, слишком большое наказание для человека. Так у него еще есть надежда стать другим, а так — никакой надежды. Дела-то ведь уже не поправишь, зачем же губить человека? Какой смысл?

— Не человек он! — закричала Любовь Юрьевна, глядя на дочь со страхом и недоумением.

А тут явились вдруг родители Николая.

— Мы, значит, это самое, — сказал отец.

— Мы посоветовались, — сказала мать.

— Колька, само собой, говнюк, — сказал отец. — Заявление-то подали уже или нет?

— Не погубите! — вскрикнула мать и залилась горючими слезами.

— Вот… — положил отец на стол бумажный сверток. — Копил на машину… Просрал ты машину, сынок! — обратился он к тому, кто вздыхал и сопел в прихожей, невидимый.

— Деньги, значит? — с гордостью и возмущением спросила Любовь Юрьевна. — За этот ужас — деньги?

— Не погубите, ради Христа! — вскрикнула мать Николая.

— Почему деньги? Не только деньги, — сказал отец. — Он извинится. Николай!

Вошел сопящий, опухший со сна и похмелья Николай.

— Ну! — велел отец.

— Я… это самое, — сказал Николай в пол. — Я извиняюсь.