Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“

• Название: Невѣста „1-го Апрѣля“
• Автор: Гюи Шантеплёр
• Издательство: Русское Книжное Товарищество "Деятель"
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1913

Роман о любви. История, которая началась с невинной шутки, а закончилась трепетной любовью.

---

Тяготясь предстоявшей женитьбой, убѣжденный, что его жена ему сдѣлаетъ жизнь трудной и непріятной, Мишель пришелъ къ сознанію, что онъ находилъ бы нѣкоторое удовольствіе въ разговорахъ съ Сюзанной, если бы мысль объ узахъ, прикрѣпившихъ его къ ней, не отравляла ему прелесть ихъ разговоровъ; онъ нашелъ бы ее милой и занимательной, но увѣренность, что придется слушать ея болтовню въ продолженіе всей жизни, представляла ему заранѣе скучными ея беззаботныя слова и ея граціозную подвижность. Конечно, она была забавна! Но забавныя женщины не всегда и не всѣхъ забавляютъ! Во всякомъ случаѣ есть кто-то, кого онѣ никогда не забавляютъ, и это именно ихъ мужья…

Мишель провелъ въ Парижѣ недѣлю, слѣдовавшую за пріѣздомъ Фовелей. Привести въ порядокъ нѣкоторыя дѣла, написать письма, докончить чтеніе, занести нѣкоторыя замѣтки и сдѣлать кое-какія приготовленія къ отъѣзду заняло почти все его время, и онъ ускользалъ, по мѣрѣ возможности, отъ Колетты и поздравленій, которыя при каждомъ его появленіи въ переполненной всегда гостиной его сестры, доставляли ему нѣсколько непріятныхъ минутъ. Однажды утромъ г-нъ Бетюнъ явился къ нему со своими поздравленіями на улицу Божонъ, и онъ могъ съ нѣкоторымъ облегченіемъ убѣдиться, что Клодъ, если онъ и былъ авторомъ знаменитаго письма 1-го апрѣля, не хвастался своимъ соучастіемъ въ помолвкѣ миссъ Севернъ. Мишель желалъ, чтобы это смѣшное происшествіе, которое Даранъ обѣщалъ ему хранить въ тайнѣ, оставалось насколько возможно неизвѣстнымъ даже въ ближайшемъ кругу.

Нѣсколько дней спустя послѣ визита Бетюна молодой человѣкъ встрѣтилъ Клода у двери лицея Кондорсе, выслушалъ съ безстрастнымъ челомъ приличествующее случаю поздравленіе, обращенное къ нему, и отвѣтилъ на него въ тонѣ большой естественности, чувствуя, впрочемъ, что за нимъ внимательно слѣдили.

Переходя къ другому предмету разговора, Клодъ выбранилъ лицей, мѣшавшій ему сопровождать его мать во Флоренцію и вообще встрѣтиться со своими родителями въ Дьеппѣ раньше конца іюля; затѣмъ онъ перешелъ къ женитьбѣ своего стараго пріятеля Тремора на его новой знакомой миссъ Севернъ, которую онъ встрѣчалъ въ Каннѣ во время новогоднихъ каникулъ и затѣмъ недавно въ Парижѣ и которую осыпалъ дифирамбическими похвалами; она покорила его сердце положительно замѣчательнымъ искусствомъ въ спортѣ. Онъ не рискнулъ задать вопросъ или сдѣлать какой-нибудь опасный намекъ, вѣроятно, надѣясь на то, что его ни въ чемъ не подозрѣваютъ. Конечно, онъ былъ удивленъ и даже немного испуганъ послѣдствіями своей шалости. Можетъ быть даже, эти послѣдствія показались ему столь огромными, что онъ не могъ допустить мысли, что на совершившійся фактъ могло оказать сильное вліяніе такое маловажное существо, какъ онъ, следовательно, ему не приходилось ни раскаяваться въ своемъ поступкѣ, ни имъ кичиться.

— Совершенно неожиданно, не такъ ли, старина? — спросилъ онъ своимъ низкимъ, спадающимъ голосомъ.

— Именно, — отвѣтилъ, смѣясь Мишель.

— И шикарной же парой будете вы оба! — заключилъ онъ съ восторгомъ. Затѣмъ, приподнимая портфель, который онъ несъ переполненный книгами:

— До свиданія, дружище, мы болѣе не увидимся до осени. Кажется, въ этомъ году предполагаютъ зарыться въ Дьеппѣ до начала охотничьяго сезона!

— До свиданія, мой Клодъ, не падай духомъ! — отвѣтилъ Мишель, пожимая руку лицеисту.

И они разстались.

— До свиданія, маленькій негодяй! — добавилъ мысленно новоиспеченный женихъ. — Если бы я зналъ навѣрно, что это твоя продѣлка, я убѣжденъ, что не удержался бы отъ удовольствія надрать тебѣ уши.

Вообще же теперь, когда приближался часъ его отъѣзда, Мишель, не очень строгій къ другимъ и снисходительный къ себѣ самому, былъ вынужденъ сознаться, что одной этой случайности, шалости Клода, было бы недостаточно, чтобы выдать его, безоружнаго, планамъ Колетты, и чувствовалъ себя готовымъ на уступки.

Нужно было возбуждающее веселіе г-жи Фовель, чтобы вывести его изъ благодушной неподвижности, съ которой онъ далъ себѣ слово ожидать развертыванія событій.

Уѣхать, все заключалось въ этомъ словѣ! Вдали отъ Парижа и Ривайера онъ еще разъ сможетъ оставить за собой настоящія заботы и отдаться радостямъ, столько разъ уже испытаннымъ, забвенія своей личности, перевоплотиться нѣкоторымъ образомъ, благодаря пребыванію въ странѣ, отличной отъ родной страны.

Это наслажденіе, онъ его сильнѣе чувствовалъ на разстояніи, возстановляя его въ своей памяти, можетъ быть, преувеличивая его, и опьянялъ себя воспоминаніями объ этой полной приключеній жизни, утомившей его въ свое время, но которая, отступивъ въ прошлое, приняла соблазнительный обликъ, представлялась ему внезапно прекрасной и притягательной, подобно всѣмъ благамъ, о которыхъ сожалѣешь, когда они потеряны, и которыми иногда пренебрегалъ, когда владѣлъ ими.

Два мѣсяца беззаботности, перемѣнъ, два мѣсяца свободы! Предвидимыя въ будущемъ событія таяли, исчезали въ туманѣ…

Уѣхать! уѣхать! да! въ этомъ было все!

II.

Наканунѣ этого пламенно желаннаго отъѣзда, Мишель обѣдалъ въ Кастельфлорѣ, гдѣ г-нъ и г-жа Фовель только что поселились вмѣстѣ съ дѣтьми, радостно встрѣтивъ Сюзанну, свободную за отъѣздомъ г-жи Бетюнъ.

Архитекторъ, строившій Кастельфлоръ, подражалъ немного строителю Тріанонъ, [18] и Колетта омеблировала его въ этомъ духѣ, но очень легко и свѣжо съ уступками „modern style“ въ выборѣ и распредѣленіи свѣтлой, затканной букетами кисеи, въ покрытыхъ лакомъ стульяхъ, въ изящныхъ этажеркахъ, въ оригинальныхъ и милыхъ бездѣлушкахъ, въ большихъ стройныхъ лампахъ съ причудливыми абажурами, въ нѣжной живописи, блѣдной и немного химерической, въ длинныхъ хрупкихъ вазахъ, живыхъ цвѣтахъ, безпрестанно возобновляемыхъ, въ утонченномъ нѣжномъ изяществѣ, которое она любила и отъ которого ея красота получала гармоническую очаровательность. Паркъ съ его громадными аллеями изъ грабинъ, высокими и тѣнистыми, какъ церковные своды, съ его лужайками-долинами, съ тѣнью липъ и дубовъ, гдѣ тамъ и сямъ въ зеленой полутѣни бѣлѣлись статуи, спускался отлого до Серпантины, скромнаго протока, привѣтливо ласкавшаго берега парка. И къ тому море цвѣтовъ.

Сюзанна была очарована сразу Кастельфлоромъ; она въ немъ вкушала наслажденіе чувствовать себя свободной, и къ тому въ обстановкѣ легкой и пріятной жизни.

Она была наивно счастлива видѣть вокругъ себя лишь веселыя лица и драгоцѣнныя вещи. И въ этотъ вечеръ совсѣмъ изящная въ своемъ платьѣ цвѣта „мовъ“ [19] она, подобно самой Колеттѣ, составляла часть дорогой, но не крикливой роскоши Кастельфлора, какъ и тѣ растенія, распускавшіяся въ саксонскихъ вазахъ, подлѣ пастушекъ въ кружевныхъ платьяхъ.

Можетъ быть она это сознавала. Она весело забавлялась всякою мелочью: партіей билльярда, навязанной ею Мишелю до обѣда и проигранной съ неловкостью дебютантки, альбомомъ, перелистываемымъ ею, именемъ, произнесеннымъ г-номъ Фовелемъ, звучность котораго казалась ей комичной, какимъ-нибудь словомъ Жоржа, котораго бранила мать, гримасой Низетты, когда она приходила пожелать „спокойной ночи“.

Въ первый разъ въ томъ году Колетта велѣла подать кофе на террассѣ. Былъ чудный, ясный вечеръ, часъ счастливаго отдыха; но Мишель не испытывалъ ни спокойствія, ни радости. Глубокая меланхолія приковывала его глаза къ таинственной дали парка, на которую онъ пристально смотрѣлъ, склонившись на каменную баллюстраду, слыша только шумъ разговора Сюзанны и Фовелей, изъ котораго иногда долетало до него отдѣльное слово, удерживаемое памятью, хотя онъ не могъ бы объяснить, почему именно это слово, а не другое.

Лежа въ „rocking-chair“, [20] приводимомъ небрежно въ движеніе ногами въ желтыхъ кожаныхъ башмакахъ, Сюзанна, Занна или Сюзи — ее называли этими тремя именами — часто смѣялась чистымъ смѣхомъ, внушавшимъ Мишелю нѣчто въ родѣ жалости, какъ что-то очень хрупкое; этотъ смѣхъ напоминалъ ему и маленькій хрустальный колокольчикъ, вызывая минутами злое желаніе разбить его. Затѣмъ онъ оторвался отъ этого болѣзненнаго самоуглубленія и приблизился къ дружески беседовавшей группѣ.

— Разрѣшите мнѣ папироску? — спросилъ онъ вяло, вынимая свой портсигаръ.

И такъ какъ Колетта отвѣтила улыбкой, онъ посмотрѣлъ на миссъ Севернъ.

— Дымъ васъ не безпокоитъ? — машинально настаивалъ онъ.

Молодая особа дала болѣе сильный толчекъ креслу и ея кристаллическій смѣхъ посыпался вновь.

— Папироска? меня стѣсняетъ? Дорогой! дайте-ка мнѣ одну.

— Вы курите? — воскликнулъ Мишель, тотчасъ же возвращенный къ дѣйствительности и въ одно и то же время и недовольный и находя это забавнымъ; болѣе, однако, недовольный.

— Я курила съ дядей Джономъ… очень часто! И я люблю курить; это очень пріятно возбуждаетъ. Какой вы, однако, французъ, Мишель! Ну, папироску, „please“ [21], дорогой!

— Какъ хотите, — лаконически отвѣтилъ Мишель.