Иван Истомин - Живун

• Название: Живун
• Автор: Иван Истомин
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7529-0674-1 (Т. 1), 5-7529-0675-Х

Переиздание одноименного романа, повести «Последняя кочевка» и рассказов старейшего ненецкого писателя. Произведения, написанные на автобиографической основе, воссоздают историю Тюменского Севера 20-х–30-х годов нашего столетия.

---

Гриш просветлел от радости. Ай да Сенька, молодец!

— Давай разделывай, Сень! А я за гармошкой сбегаю! Отпразднуем первый улов!

3

Мишку Караванщика, единственного из всех, устроенный Варов-Гришем праздник первого улова нисколько не радовал. Он поел свежатинки, с Гажа-Элем поохал, что нечем спрыснуть — Гриш зажал флягу со спиртом, — попел со всеми, лишь бы время убить, а сам все думал о своем.

Поначалу у него было намерение, дождавшись Гриша, побеседовать, как быть с уловом. Уговор на берегу — самое любезное дело, никто не в обиде. Пять рыбин — вроде пустяковина. Но если так пойдет — их, воронят, девять, да на каждую руку по сырку или пыжьяну — здравствуйте и до свидания! С чем приехали, с тем и домой возвращайся.

Но Гриш чего-то загорелся общим нярхулом, нажимая на это — общий, и Мишка удержался от разговора. Что-то ему в Грише начинало не нравиться. Дурит или хитрит? Давеча яйца всем раздал — жри от пуза. Как поп с Евангелием.

Мишка Караванщик это общее себе иначе представлял. Сообща промышлять, а добычу, как водится между людьми, — каждому рыбаку на рыло. Куда свой пай пристроить — он сам знает. Советчиков не надо. Ему бы деньжат сколотить, а там видно будет. Может, хозяйство заведет, а может, по конной части, извозом займется, дело хорошее. Ломать хребтину на дядю — дураков нет.

Кажется, оплошал он, Мишка. Шел в компанию известно почему — Сандру от Романа увести. Не то чтобы очень уж он по ней убивался — просто захотелось нос Роману наставить. Не больно важный начальник — одинаково партизанили, да он как был Мишкой Караванщиком, так им и остался, а Ромку Романом Ивановичем величают. Председателем…

Ну и без бабы чего себя морить. Пошастал по вдовам, надоели.

Но Сандра того не стоит, чтоб из-за нее на Сеньку, на его воронят батрачить. Хоть бы грела, а то — ледышка…

Когда Гриш запел свои скороговорки: «Тут и песне конец…» — и бабы стали нехотя подниматься, Мишка удержал всех:

— А с уловом что?

Голос его прозвучал спокойно, и вопрос можно было принять за хозяйскую озабоченность. Эль удивился:

— Как что? Засолим — и будет прок…

— Не про то… — поморщился Мишка. — Что с уловом делать будем?

— Якуня-макуня! Уху варить, брюхо набивать! — Гажа-Эль был настроен на шутку, но в голосе Мишки чувствовалось раздражение:

— Только и всего — брюхо набивать?

Гриш почувствовал, что вопросы задаются неспроста, и, сложив гармошку, сказал спокойно:

— Не только брюхо набивать. Что не в котел — для мир-лавки солить-вялить. Ты ведь знаешь, Миш.

— А выручку?

— Всем поровну. С Куш-Юром обговорено.

— А по мне — делить улов сразу. Сам своему паю желаю быть хозяином.

«Вот ты куда?!» — Гриш сощурил глаза — от кого другого, но от Мишки Партизана не ожидал. В разговор вмешалась Марья:

— Миш верно говорит, надо делить сразу! И засаливать отдельно.

— Вот видишь! — ухватился Мишка.

Сенька Германец сидел за спиной Гриша и напряженно слушал, но тут он высунулся вперед:

— По-справедливому делить — по детям! — воскликнул он тоном человека, которого вдруг озарило счастливой мыслью.

Мишка Караванщик зло захохотал:

— Силен бродяга! И котел общий, и делить по едокам… Держи карман шире!

— Как же это ты, Семен? Михаилу-то с Сандрой вовсе ничего не достанется, — хмыкнул Гажа-Эль.

Сенька усиленно заморгал, соображая.

А Эль продолжал:

— Делить, так поровну, на семью, без общего котла!

Мишку именно это бы устроило.

— Что Михаилу, что Семену — поровну? — не без подковырки уточнил Варов-Гриш.

— А кому какое дело? Нарожал — корми, — заволновался Мишка.

Но тут его Эль не поддержал.

— Неладно, однако, черепок сварил, якуня-макуня. Давай, Варов-Гриш, что твой сварит. А может, уже сварил?

Гриш чуть-чуть помедлил, и его опередила Сандра.

— С общим котлом лучше, — робко выговорила она. — Власть худого не присоветует.

— А ты не суйся, коли не спрашивают! — Мишка подскочил и в ярости сжал кулаки. — Знаем, кто эта власть! Ребра пересчитаю!

Сандра съежилась, но не отступилась.

— Да, с общим котлом лучше! Надо держаться того, что в Мужах решили: излишки засаливать вместе. А нажиток — поровну на семью.

— Может быть, — вздохнул Эль и положил руку на плечо Мишке, мол, не шеборшись, ладно, попробуем эдак.

— Конечно! — поддакнула Парасся, а за ней и Сенька.

А Мишка криво ухмылялся, дескать, поживем — увидим.

Гриш промолчал. Да и какие еще слова, коли сошлись в парму. Он растянул мехи и заиграл, запел свои скороговорки, будто давая понять, что спор окончен.

Глава шестая Заноза

1

После встречи на пристани Эгрунь стала чаще попадаться на глаза Куш-Юру. Он удивлялся: год прожил в Мужах и не видел ее, а тут по два-три раза в неделю встречает. Про себя он точно мог сказать, что невзначай. Но и не похоже, чтобы она подкарауливала его. В летнюю пору люди больше на воле бывают, оттого чаще и видятся. Глядеть на молодую красавицу было ему и приятно и горько. Не будь она сестрою Озыр-Митьки, он бы не проходил мимо, сухо сказав: «Здравствуй!» Все-таки хороша. Сандре не уступит. Ну да он без серьезных намерений. И Эгрунь вроде знать его не знает. На приветствие не отвечает. Не то что на пристани. Э-э, да ведь там от него ей выгода могла быть. Такая уж порода — во всем корысть ищет.

Вот так однажды он шел на реку и вдруг увидел Эгрунь. Согнувшись под большой вязанкой зеленых веток тала, девушка медленно поднималась по деревянному тротуару в гору. Видать, привезла с того берега на корм скоту.

«А она не белоручка!» — Куш-Юр уступил девушке дорогу и поздоровался.

Но Эгрунь, как и всегда, не ответила. Прошла, бровью не повела, ровно его и не было.

Следом за Эгрунью тяжело ступал Яран-Яшка. Впрочем, можно было лишь догадываться, что это Яшка. На широких плечах парня громоздилась такая вязанка зеленых веток, что его коренастой фигуры не было видно, и казалось, ветки сами плавно ползут в гору.

— Здорово, батрак! — шутливо приветствовал его Куш-Юр.

— Драствуй, — негромко отозвался парень, не останавливаясь. — Я не патрак. Сепе тащу.

— Ой ли?! Породнились, что ли, с Озыр-Митькой?

— Я у них выросли…

— Люди говорят — женить тебя хотят на Эгруни.

Яран-Яшка остановился, выпрямился, красный от натуги, и расплылся в улыбке.

— Маленько еще нет.

Он встряхнул вязанку, подбросив повыше на плечи, и двинулся дальше.

— Слышь, Яков! — крикнул Куш-Юр ему вслед. — Зайди в сельсовет. Разговор есть.

— Некогда! — буркнул парень.

Через день Яшка уехал с Озыр-Митькой на рыбный промысел.

Весть эту принес Писарь-Филь. Каждый день он выкладывал Куш-Юру ворох сельских новостей и непременно что-нибудь об Эгруни. Иной раз говорил только о ней. Так что Куш-Юр был в курсе сплетен, об Эгруни знал все, о чем судачило село. Видимого интереса к этим новостям он не проявлял, Филя ни о чем не расспрашивал, но и слушать его не отказывался.

Вскоре после того, снова встретив Эгрунь, он самолюбиво подумал, что строптивого Яшку надо поставить на место. В сельсовет вызвали, а он не идет. И в тот же день приказал Писарю-Филю:

— Вызови Яран-Яшку!

— Э-э, не скоро будет. На Иван Купала разве Озыр-Митька отпустит. На мыльке похороводить с девками, Эгрунька заводилой там.

«Мыльком» звали хорошо видную из окна сельсовета лужайку позади церкви — единственное в Мужах место, где всегда сухо. Молодежь там проводит летние игрища и хороводы.

Куш-Юр ни разу еще не был на молодежных гуляньях в Мужах. Свободное время всегда проводил у Гриша. В Обдорске, помнилось, гулянья проходили весело. Зыряне — большие мастера петь, плясать, водить хороводы, чем-то напоминавшие русские. Да и пели в большинстве русские песни. Но как в селе отнесутся к его появлению на гулянье? Не красный праздник — церковный. Самому, может, и не стоит ходить. А Вечке, пожалуй, надо побывать. Веселье весельем, но, если над контрой глаза не иметь, яду, как пить дать, подпустит. Вот только с промысла приедет ли Вечка?

Накануне дня Ивана Купалы Писарь-Филь угодливо доложил:

— Яран-Яшки не будет. Озыр-Митька не пустил. А Эгрунька вовсю наряжается. Новый наряд справила. Хмельного наготовила.

Куш-Юр был занят своими мыслями.

— Не видел, Вечка приехал? — спросил он.

— Навряд, отец его неводит на дальней тоне.

— Если не приедет, с тобой на гулянье пойдем.

— Я-то зачем? — не понял Филь.

— Как зачем? Сам говоришь — хмельного наготовили. Поймаем — протокол напишешь.

Филь загорелся: он любил производить обыски и писать протоколы. Сейчас его радовало и другое: кажется, Куш-Юр подцепился…