Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

• Название: Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.
• Автор: Любовь Воробьёва
• Издательство: ФИВ
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91862-016-8

Вниманию читателей предлагается книга о полной драматизма судьбе Прибалтики и её коренных народов (преимущественно эстонцев) в условиях военного-политического, цивилизационного, информационно-психологического соперничества германцев (немцы, датчане, шведы) и славян (поляки, русские), мира западного (римско-католического, протестантского) и мира восточного (православного), носителей вестернизированной идеологии (социализм, этнонационализм, парламентаризм) и приверженцев идеологии традиционалистской (самодержавная власть, консерватизм, Единая и Неделимая Россия). Анализ охватывает более восьми столетий (XII — начало XX в.) и прослеживает процессы, приведшие к отрыву Прибалтики от России в 1920 г.

---

Все эти факторы внутриполитической уязвимости России заявили о себе в период революционных событий 1905–1907 гг., детонатором которых стали поражения в русско-японский войне 1904–1905 гг.

VII.2. Провокация 9 января 1905 г. как спусковой крючок революции

Историки и политики не раз отмечали двойственный характер революции 1905–1907 гг.{261} С одной стороны, это была «революция извне», поскольку вызывалась внешним западным влиянием и отражала процесс распространения модернизации и вестернизации на Россию[70]. Проводником вестернизации выступала интеллигенция — русская и национальных окраин, стремившаяся перенять культурные, социальные и политические достижения Запада в привязке их к местным условиям. В этой своей роли она пользовалась идеологической, политической и финансовой поддержкой извне.

С другой стороны, это была революция «низов», не доверявших интеллигентам и боровшихся за улучшение своего социально-экономического положения.

Интеллигенция была слишком малочисленна, чтобы осуществить перемены в стране собственными силами. Поэтому она делала ставку на возбуждение и революционизирование «низов» и включение в их требования своих лозунгов и наиболее важных пунктов своей политической программы.

Историк С.А. Нефёдов в процессе анализа механизма революции 1905 г. выявил некоторые детали сходства революционных выступлений в России с первыми «революциями извне», которыми были европейские революции 1848 г., идеологически подготовленные распространением в Европе в 1840-х гг. либеральных идей английских и французских философов. К таким общим деталям он относит: роль либеральной интеллигенции как инициатора и организатора революционных событий; использование социальных конфликтов традиционного общества для привлечения на свою сторону рабочих; «банкетные кампании» с составлением петиций правительству; организацию шествий к правительственным учреждениям; использование приёмов политической провокации, например стрельбы из толпы по полиции, с целью спровоцировать кровопролитие и использовать его как повод, чтобы поднять на вооружённую борьбу с традиционной властью политически активное население{262}.

Бесспорно, события 9 января 1905 г. явились провокацией в духе «революций извне». Подготовка к ним велась по отработанным европейскими либералами сценариям. События развивались следующим образом.

Российская интеллигенция, не скрывавшая своей радости по поводу военных успехов японцев и неудач русской армии, выбрала для атаки на самодержавный порядок наиболее «благоприятный» с её точки зрения момент: недовольство народа в связи с поражениями в русско-японской войне.

Стратегия и тактика наступления на «царизм» была разработана на конференции в Париже (сентябрь 1904 г.). Деньги на её проведение были переданы японским военным атташе полковником Акаши Мотоиро через посредничество лидера финских сепаратистов К. Циллиакуса. На этой конференции главная партия либеральной интеллигенции «Союз освобождения»[71] договорилась с партией социалистов-революционеров (эсерами)[72] о совместных действиях. Было принято решение о развёртывании в России пропагандистской кампании с целью «возбуждения стачек и беспорядков» и «ниспровержения самодержавной власти». При этом не исключались и теракты. Для руководства такими подрывными действиями был создан особый комитет со штаб-квартирой в Петербурге. В него, в частности, вошли: писатели М. Горький, Н.Ф. Анненский, публицисты-народники А.В. Пешехонов и В.А. Мякотин, историк В.И. Семевский, либеральный адвокат Е.И. Кедрин и др.

Затем в соответствии с технологиями, опробованными во времена Французской революции 1848 г., начались «банкетные кампании». Примечательно, что правительство в надежде привлечь либеральную интеллигенцию на свою сторону разрешило ей осенью 1904 г. устраивать совещания и банкеты. Союз освобождения и Союз земцев-конституционалистов воспользовались открывшимися легальными возможностями для своей деятельности и в ходе банкетных кампаний показали свою способность организации массовых действий. Центральным звеном кампании стал Петербургский общеземский съезд (6–9 ноября 1904 г.) с участием 32 председателей губернских управ, семи предводителей дворянства, семи князей, нескольких графов и баронов. В ходе работы съезда делегаты выработали программу политических реформ: создание народного представительства с законодательными правами, введение гражданских свобод, равноправия сословий и расширение полномочий местного самоуправления. Эта программа послужила основой для многочисленных адресов и петиций земских собраний и банкетов интеллигенции. За короткий срок «митинг-банкеты» прошли в 34 городах. В конце ноября 1904 г. состоявшийся в Москве съезд предводителей дворянства солидаризовался с требованием земцев.

Хотя общеземский съезд считал возможным осуществление реформ только по почину монарха, однако главный пункт его программы был озвучен как угроза правительству. От имени съезда М.В. Родзянко заявил министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому: «Не будет представительства — будет кровь»{263}.

Святополк-Мирский счёл необходимым пойти на уступки либеральной части сословия, к которому принадлежал сам. В начале декабря он обратился к царю с предложением ввести выборных представителей в Государственный совет, чтобы избежать революционных потрясений. Николай II отклонил предложение Мирского, считая, что «власть должна быть тверда» и видя во всех разговорах земцев «только эгоистическое желание приобрести права при пренебрежении к нуждам народа»{264}.

Между тем либеральная оппозиция, будучи не в состоянии реализовать своё требование собственными силами, стала искать союзников в массах. Первыми откликнулись студенты. После нескольких неудачных попыток 5 декабря удалось организовать многотысячное шествие к резиденции московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича. На провокационные выстрелы из толпы полиция, пытавшаяся остановить демонстрантов, открыла ответную стрельбу. В результате несколько человек было убито, многие ранены. Но эта пролитая кровь не стала сигналом к революции. Союз со студенчеством не обеспечивал перевеса сил над традиционной властью. В то же время осуждение разгона демонстрации, высказанное Святополк-Мирским, свидетельствовало об отсутствии единства в правящих кругах в отношении реакции на происходившие и готовившиеся события. Великий князь Сергей Александрович обвинил Мирского в покровительстве оппозиции, и тот был вынужден подать в отставку, которую царь отсрочил на месяц. Николай II надеялся на поддержку традиционалистски настроенного народа и издал указы, которые простым людям были ближе требования созыва Учредительного собрания, в частности указов с обещанием ввести государственное страхование рабочих, разработать меры по устроению крестьянской жизни и т.д.

Какое-то время казалось, что традиционалисты одержат верх над вестернизаторами. Экономическая ситуация в стране (хороший урожай, оживление в промышленности) были явно не на руку оппозиции. Их попытки заманить в свои агитационные сети рабочих успеха не имели. Оппозиционеры недоумевали: где же тот пролетариат, о котором писал Маркс, и когда он появится на политической сцене, чтобы выполнить свою революционную миссию?

Чтобы обрести опору для своих требований среди рабочего движения, которое по своему содержанию было экономическим, интеллигенты-атеисты из Союза освобождения (В.Я. Богучарский, С.Н. Прокопович, Е.Д. Кускова) разработали инфернальный план: с помощью демагогических уловок перетянуть на свою сторону политически неопытного священника Георгия Гапона — поклонника творчества М. Горького и руководителя «Петербургского собрания русских фабрично-заводских рабочих», организованного властью, чтобы взять под контроль рабочее движение и не дать ему уйти в руки революционеров.

План удался. Гапон, прежде успешно воспитывавший рабочих в верноподданническом духе, переметнулся на сторону оппозиции (довольно частое явление в периоды политической смуты). Он стал, выражаясь современным языком, агентом влияния «освобожденцев», эсеров и социал-демократов в рабочем движении и помог использовать рабочих для провокации 9 января 1905 г.

Прологом к событиям 9 января явилась забастовка путиловских рабочих, в ходе которой планировалось передать петицию царю. Забастовка началась по согласованию с Гапоном 3 января в обстановке общего недовольства сдачей Порт-Артура. Поводом послужило увольнение четырех рабочих — членов гапоновской организации. Хотя трое из них были сразу же восстановлены в прежних правах, стачка была продолжена и сопровождалась новым витком экономических требований (повышение зарплаты для чернорабочих, согласование расценок и т.д.) Администрация не только отвергла новые требования, но и обратилась к властям, обвинив Собрание рабочих в нарушении принятого устава. Когда Гапон узнал о неминуемом закрытии своей организации, он пошёл на расширение забастовки, обратившись за поддержкой к вожакам оппозиционных партий. Поддержку он получил, но потерял свободу в принятии решений. К вечеру 7 января 1905 г. забастовка стала всеобщей: бастовали 130 тысяч рабочих. Это было достигнуто путём посылки агитаторов на предприятия. Там, где агитация не помогала, рабочих понуждали прекращать работу силой, а также обещаниями компенсаций (которые выполнялись) за потери в зарплате — 70 копеек в день. (Конечно, это были деньги не из бюджета полиции, которая прежде финансировала гапоновскую организацию.)