Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

• Название: Поэты «Искры». Том 2
• Автор: Дмитрий Минаев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмор
• Год: 1987

Во втором томе представлены ведущие поэты «Искры»: Д. Минаев, В. Богданов, Н. Курочкин, П. Вейнберг, Н. Ломан, А. Сниткин, чьи стихи, эпиграммы, статьи, фельетоны вместе с произведениями В. Курочкина сделали «Искру» наиболее ярким и значительным сатирическим журналом 1860-х годов.

Сост., подг. текста и примеч. И. Г. Ямпольского

---

Профессор продолжает читать лекцию. Первые ряды слушают, в остальных идет тихий говор. Там только иногда прислушиваются к словам профессора.

Голос профессора

Затем скажу я наконец,
Что этот Бюхнер пресловутый
Есть только дикий и надутый
Недоучившийся глупец.

Взрыв рукоплесканий. Лекция оканчивается. Стулья гремят, и в зале начинается движение.

Платон Михайлович

Наташа, матушка, теперь пора до дому.
От этой чепухи, от этого содома
Весь вечер у меня трещала голова.

Наталья Дмитриевна

Платоша, не кричи.
        (Тихо.)
Ведь я сама едва
Не задремала здесь — хоть совестно признаться…

Платон Михайлович

А кто неволит нас по лекциям таскаться?
Поедем-ка скорей.
      (Уходят.)

Фамусов, Лонгинов и Скалозуб.

Фамусов

       (Лонгинову)
                     Согласен с вами я:
Ученье Бюхнера — одна галиматья.
Сергей Сергеич вот таких же точно мнений.

Скалозуб

Не очень я люблю ученых рассуждений.
Лишь их послушаешь — и станешь нездоров;
Но вот чему дивлюсь: ученый есть Лавров,
Военный, говорят, — и как досель нет жалоб:
Ведь философия к мундиру не пристала б.
                      (Уходят.)

Хлестова

(опираясь на руку Загорецкого)
Отец мой, ты сказал, что каждый нигилист…

Загорецкий

            Пьянчуга, мот, картежник, забулдыга
            И на руку, случается, нечист;
О них написана особенная книга,
Тургенев сочинил…

Хлестова

Слыхала я, да, да,—
Вот нужно бы прочесть, принес бы ты когда.
Сыщи ж Петрушку мне — я подожду покуда.

Загорецкий уходит.

ЯВЛЕНИЕ 8

Хлестова и Репетилов.

Хлестова

Кого я вижу здесь? Ты? мой родной, откуда?
Зачем пожаловал к разъезду в поздний час?
Ведь не мешало бы отвыкнуть от проказ.

Репетилов

Анфиса Ниловна! голубушка! Сон в руку!
        Пускай я враль, пусть все не верят мне,
        Но нынче в ночь я видел вас во сне.
В том голову свою готов отдать в поруку.

Хлестова

Зачем же к ночи-то сюда ты прикатил?

Репетилов

Анфиса Ниловна, на фокусы спешил…

Хлестова

Да ты в своем уме находишься едва ли:
Ведь здесь не фокусы, здесь лекцию читали,
Где нигилисты все глупцами назвались.
Прощай же, батюшка; пора: перебесись.
              (Уходит.)

Репетилов

           (один)
Так, стало быть, я здесь не нужен.
Куда ж теперь на этот раз?
К Каткову ехать мне на ужин
Иль уж отправиться в танцкласс?
(Стоит в раздумье.)

1863

329. НИГИЛИСТ Поэма

ГЛАВА ВТОРАЯ[63]

Не в свой «тарантас» не садись.

Новая пословица

Какую выберу я тему —
Того пока не знаю сам.

Гр. Соллогуб

1

Подобно графу Соллогубу,
Кой-как взобравшись на Парнас,
Не знаю сам, кусая губу,
Чем я начну теперь рассказ,—
Но, как ему, мне так же любо
Писать на тему — нигилист,
И я, хоть это, впрочем, грубо,
Бледнея, словно в книге лист,
К поэме графа Соллогуба
Приделать смело пожелал
И продолженье и финал.

2

Моя услуга, если взвесить,
Должна возрадовать славян:
Поэт, наверно, лет чрез десять
Успеет кончить свой роман
И «тайну старческой работы»
Отдаст Погодину, а тот,
Не получивши с «Утра» льготы,
Положит рукопись в комод
И, может быть, лишь лет чрез двести,
Для услажденья разных каст,
С трудами собственными вместе
Поэму графскую издаст.
А я — мне вечер только нужен,
Чтоб в горе выручить певца,
Я сяду весело за ужин,
Сведя поэму до конца.

3

Поэмы план исполню свято
И ничего не искажу;
Ее героя-демократа,
Как Соллогуб, изображу
Я той же самой черной краской;
Его в безбожьи обвиню
И даже стих, немного тряский,
Для колорита сохраню.
Ведь, в самом деле, есть причины
Такие фразы мне сберечь:
«В душе прорезались морщины»
Иль «ум его широкоплеч».
От фраз поэта цепенея,
Я им подобных не слыхал
С «сухих туманов» «Атенея»…
Но, чу! уж мой Пегас заржал
(Старинной верен я системе —
Пегаса вспомнить при поэме),
И я, как опытный ездок,
Путь начинаю без печали.

4

Герой — Белин. Его так звали.
Его портрет в короткий срок
Я очерчу, и по контуру
Увидят все — я убежден,—
Что из себя карикатуру
Изображал в природе он;
Что все певцы в преклонных летах
(Я сам как лунь, к несчастью, сед)
В его типических приметах
Найдут все язвы поздних лет,
Найдут, что он был очень странен,
Трихином века заражен,
Эгоистически-гуманен
И отвратительно умен.

5

Итак, он был, во-первых, молод,
А этот факт на стариков
Нагнать повсюду может холод;
Потом, он был из бедняков,
Имел долги и не платил их,
Носил в заплатках сапоги
(У богачей кровь стынет в жилах:
— Как? он, бедняк, — имел долги?!),
Был, разумеется, нечесан,
Неловок, грязен, неотесан…
«Весть» всем студентам зауряд
Дала сей яркий аттестат,
И без подобного патента
Нельзя описывать студента,—
К тому ж и мало тут хлопот:
Прием известный — спорит грубо,
Волос не чешет круглый год,
Как волк голодный ест и пьет
И — не читает Соллогуба.
Лишь подвяжи такой ярлык —
Герой готов в единый миг.

6

Дарви́на, Фогта, Молешотта
Белин прочел уже давно,
Но пропадала в нем охота
Читать Погодина, Михно,
Каткова, Вяземского, Фета,
Замоскворецких мудрецов,
Заголосивших не под лета,
Лихих обеденных певцов,
Жизнь отравивших многим россам,—
И, как Москвы ленивый сын,
Не занят вовсе был вопросом:
«Когда родился Карамзин?»
Любил он спорить за обедом,
Что жизнь без знанья — детский бред,
Что без труда жить — цели нет,
Короче — был он людоедом,
Как выражается поэт.

7

Чтоб жизнь не кончить со скандалом
(Смотрите первую главу),
Белин вдруг стал провинциалом
И бросил шумную Неву.
Благодаря различным шашням
Ему в столице не везло,
И он учителем домашним
Попал к помещику в село
И обитателей усадьбы
Стал изучать, ворча не раз:
«Вот если всех вас описать бы —
Отличный вышел бы рассказ».

8

Аристократом по преданью
В то время слыл помещик N;
Богат был только по названью,
Хоть пил вино высоких цен,
Курил гаванские сигары,
Себя, как куклу, наряжал
И на уездные базары
На кровной тройке выезжал.
Но так балуясь, год за годом,
Он не мирил приход с расходом,
А впереди… Он думал: вот,
Быть может, бабушка умрет!
Но бабушка не умирала…
Отживший лев не унывал,
На съездах корчил либерала
И всюду деньги занимал.

9

Любил теперь он в час досуга
Провозгласить пред всеми вдруг:
«Меня Жуковский чтил как друга,
И даже Пушкин был мне друг…»
Когда-то в юности далекой
(Он вспоминал о той поре)
Посланья «к деве черноокой»
Писал он в «Утренней заре».
В Париже ставил водевили,
В России драму написал,
И в Баден-Бадене ходили
Толпой смотреть, как он играл
И ставил золото в рулетку…
Но он не тот уже теперь,
Он точно зверь, попавший в клетку,
С когтями сломанными зверь.
Теперь он более не рвется,
Как прежде, в дальние края,
В его груди уже не бьется
Стихожурчащая струя.
Лениво «Голос» он читает,
Питает ненависть к перу
И лишь поноске обучает
Щенков лягавых поутру,
Новейший век ругает круто,
Всю журналистику хуля
За отрицанье… Вот к нему-то
Белин попал в учителя.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ