Онелио Кардосо - Онелио Хорхе Кардосо - Избранные рассказы

• Название: Онелио Хорхе Кардосо - Избранные рассказы
• Автор: Онелио Кардосо
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Проза
• Год: 1987

Онелио Хорхе Кардосо (1914–1986) — одного из крупнейших новеллистов Латинской Америки — на Кубе, его родине, называют Главный Рассказчиком. Творчество этого писателя хорошо известно советским людям. В его коротких рассказах перед читателем предстают самые различные человеческие судьбы. Рассказы эти — всегда кубинские, ибо выражают национальные черты кубинского народа: его мужество, благородство, честность.

Настоящий сборник является наиболее полным изданием рассказов Онелио Хорхе Кардосо на русском языке.

---

Был уже вечер, когда мы причалили к берегу. Я отправился в бар. Деревянное здание его покачивалось на волнах, и посетителей доставлял туда парусник. Я принялся рассматривать чаек, стаи рыб у самой поверхности воды, и вдруг снова увидел лодку и силуэт сидящего на веслах гребца. Он был от меня довольно далеко, как днем, но сейчас мне захотелось получше разглядеть выражение его лица и глаз. Неожиданно рыбак сложил весла и замер. Я решил, что он ищет, где бы пристать к берегу, потом понял: он слушает музыку, которая доносится из бара, — звуки дерзкой песенки наполняли вечерний воздух:

Зачем моряку жениться —
жена моряку не нужна;
пока он плавает в коре,
ему изменяет она.[18]

Я хотел остановить пластинку, да не успел: покуда я искал рычажок, рыбак уже повернул лодку и снова взялся за весла. У ног его ласково повизгивал щенок.

Вскоре мы возвратились в поселок. Вечером, сидя рядом со мной за столом, хозяин шхуны заметил:

— Что, не понравился вам рассказ?

Я не сразу понял, о чем тот спрашивает, но он тут же пояснил:

— Я говорю о рыбаке, от которого ушла жена.

— Я его не знаю.

Хозяин, помолчав минуту, продолжал:

— Много раз слышал я эту историю, и всегда она была мне не по душе. Люди судачат, потому что жизнь тяжелая, и мы, не осмеливаясь говорить о тех, кто выше нас, болтаем всякое о тех, кто ниже.

Я снова не понял, что имеет в виду хозяин; тогда он попытался объяснить:

— Видите ли, многие рыбаки занимаются ловлей лангустов. Иногда им приходится подолгу оставаться в море, жить на борту парусника, где нет другой каюты, кроме голой палубы, и другой крыши над головой, кроме высоких облаков в ночном небе. С восходом солнца все выглядит иначе, но горькая жизнь рыбака не меняется. На каждой лодке — два человека: один гребет, не разгибая спины, другой, лежа на носу и свесив голову за борт, ловит большим сачком лангустов. И так день за днем — будь то ветер или штиль, дождь или вёдро, и длится это всю жизнь, которая неизвестно когда кончится, понимаете?

— Да.

— А когда парусник возвращается в порт, рыбаки, забравшись в бак, где кишат лангусты, вытаскивают их, стоя по пояс, а то и по грудь в воде, и даже мешки на ногах не защищают от уколов клешней. Что остается тогда человеку? Заработанные им деньги? За лангустов платят хорошо, но завтра нужно снова выходить в море, и рыбак не может даже поехать в Гавану немного развлечься, как бы ему ни хотелось. Тогда рыбаки идут в бар послушать музыку, выпить бутылочку и встретиться с женщиной, понимаете? И больше ничего.

— Понимаю, хозяин.

— Я говорю обо всех рыбаках, хотя имею в виду одного, того, что сегодня утром рассказывал на шхуне о несчастном гребце, помните? Этот человек не может сказать, что ему не нравится его жизнь, потому как другой он не видел. Но иногда ему становится невмоготу и хочется на ком-нибудь сорвать зло, а на ком — не знает. Вот он и отводит душу, издевается над беднягой, которого жена бросила…

Хозяин умолк, попросил сигару и, не дождавшись моего ответа, заговорил снова:

— Я знаю того парня, у кого увели жену. Это уже не первый случай. Он тоже ловец лангустов, как и все мы, только у него заячья губа, и он маленького роста. Такой прячет от всех и губу, и душу… Понимаете?

— Да, ему, видно, не весело.

— Весело или нет, он человек, а ведь у каждого бывают радостные минуты, — например, когда влюбляешься; но если у человека такое лицо и такая душа, он обычно любит молча. Другие не скрывают своих чувств. Есть у них в жизни что-то хорошее и надежное, вот они и живут этим, пока живется. А у некоторых и того нет, и наш рыбак — один из них; они полагают, что если даже суждено им многое испытать в жизни, то все же по-настоящему никто не ответит на их любовь, понимаете? Вот этот рыбак отправился как-то в саванну и вернулся оттуда очень довольный. Так повторялось не раз, пока однажды вечером он не привел женщину, которая брела за ним следом, а он оглядывался по сторонам, будто взял чужое. Женщина шла босиком, была она тощая, невзрачная, безгрудая. Но такой мужчина, как он, не мог просить большего: хватит и того, что она женщина. В саванне живут плохо. Люди там изможденные, низкорослые, а побудут немного у моря — и, глядишь, оперятся. Так и эта женщина обрела постепенно все, чего ей недоставало. Она уже не ходила босая — едва рыбак высаживался на берег, он сразу же отправлялся за подарками для нее. И так его разбирало желание поскорее что-нибудь достать и принести ей, что он радовался и улыбался, хотя ботинки, которые он обувал лишь по праздникам, стирали ему в кровь ноги. Понимаете? Он жил только для нее, а потом настало время, когда он ходил сам не свой из-за жены и сынишки, который должен был появиться на свет и которого он ждал с трепетом, боясь, как бы заячья губа не досталась в наследство малышу. Тяжелое это было время для него; бывало, вся ловля шла прахом, оттого что он переставал грести и лодку уносило течением с хорошего места. Оно и не удивительно — человек занят своими мыслями, хоть у него и дел по горло, и целый день он не выпускает весел из рук. И вот жена родила ему сына — хорошего, здорового мальчика; больше всего отец радовался, что не наградил его заячьей губой.

Хозяин помолчал, снял с сигары бумажное колечко и продолжал:

— Понимаете? Она, по крайней мере, должна быть благодарна, верно? К тому же у нее теперь был сын, чего же ей еще не хватало? Как вы думаете?

Я не уловил, к чему клонит хозяин. Казалось, он ждал, пока я скажу за него то, что он и сам хорошо знает, да не решается произнести. Но я молчал, и тогда он выпалил одним духом:

— А эта заячья губа? Можно долго целовать мужа из благодарности, только на свете много мужчин. Приходит день, когда женщину тянет к другому. И вот, приятель, такой день настал, и появился новый мужчина — с северного берега; кровь кипела у него в жилах, и бог создал его самым красивым парнем в порту. Понимаете? Он поселился напротив их дома; ему никогда не приходилось выходить в море — не было в том нужды, а она имела теперь все, чего прежде недоставало. Она стала женщиной, настоящей женщиной, понимаете? С грудным младенцем на руках она и ушла к нему, это случилось как раз в ту ночь, когда рыбак с заячьей губой сказал, высаживаясь на берег: «У кого нет жены, тот пусть остается на борту».

— И что же с ним стало, хозяин?

— Ничего, некоторое время он не приходил в порт, а потом все же появился и провел в лодке всю ночь. Что ему еще оставалось делать? Он бы рад не возвращаться, да голод пригнал. Правда, как-то в баре рыбак поклялся, что вернулся только затем, чтобы заработать немного денег, а потом уйти; если же это ему не удастся, то один бог знает, что будет.

— И он копит деньги?

— Да.

— А не врет?

— Я сам храню их и, когда могу, прибавляю несколько песо.

— Из жалости?

— Нет, конечно.

Молча посмотрев на синий дымок сигары, хозяин понизил голос:

— Не из жалости, а именно потому, что один бог знает, что будет.

Он обвел взглядом уснувший порт — только в баре еще веселились рыбаки — и прибавил:

— Представляете себе, как ему трудно среди тех, кто его постоянно травит?

Больше мы не разговаривали в ту ночь. Рассказ хозяина потряс меня, я почувствовал, будто мне вывернули душу, будто я потерял что-то.

Я дошел уже до своей комнаты, собираясь лечь спать, когда вдруг увидел рыбака, который подшучивал над гребцом с заячьей губой. Я окликнул его. Он шел босиком, со связкой канатов на плече. Сбросив веревки, он спросил, что мне надо.

— Поговорить, если вы не спешите, — ответил я.

— Нет, не спешу.

Я не знал, как завести разговор, с чего начать, и в этот момент с берега снова донеслась песня:

Зачем моряку жениться —
жена моряку не нужна…

— Слышите, — сказал рыбак, — опять завели ту же пластинку! Поди, двадцатый раз за сегодня… Ха! При таком-то штиле… Как вам это понравится, дружище?

— Что вы хотите этим сказать?

— Ха! — продолжал он хитро, не без задней мысли. — Ведь вы сами сказали: когда нет ветра, на море слышно каждое слово. Представляете?.. Тьма кромешная, тишина вокруг, и поет эта пластиночка… Ха! Уж наверно тот тип в лодке слышит!

Он засмеялся, казалось, ему хочется заразить и меня своим злорадством, которое, видно, облегчало ему душу, но я испытывал только жалость к нему, к его жизни, к его душе, черствой и забитой, как у всех жителей саванны. Наконец он неловко по прощался и, взвалив на плечо связку канатов, исчез во мраке.

Не знаю, заводили ли еще раз эту пластинку: я уснул в ту ночь, как обычно накрыв голову подушкой. Под утро меня разбудил какой-то шум; я открыл окно и выглянул. Из управления начальника порта в бар прислали двух моряков. Я увидел их, когда зажгли газолиновый фонарь, осветивший все вокруг. Через открытую дверь я заметил свисающую с потолка веревку, которую кто-то поспешил обрезать, патефон и щуплое тело гребца, а на его шее — другой конец веревки.