Энн Райс - Волки на переломе зимы

• Название: Волки на переломе зимы
• Автор: Энн Райс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79215-3

В поместье Нидек-Пойнт пришла зима. Феликс Нидек решает организовать для местных жителей рождественский праздник. Для Ройбена Голдинга это Рождество станет особенным, ведь впервые он встретит его в обличье морфенкиндера и по их старинным обычаям. В один из спокойных зимних вечеров Ройбен видит призрак Марчент Нидек – бывшей владелицы поместья. Она пытается заговорить с ним, но ей никак не удается прорвать барьер между мирами. Встревоженный, что Марчент не может найти дорогу в Верхний мир, Ройбен вынужден обратиться к Лесным джентри – магическому народу, обитавшему на территории Нидек-Пойнта задолго до появления первых людей.

Вот только можно ли им верить?

Впервые на русском языке!

---

Неужели это одна из великих тайн жизни? – рано или поздно примиряешься с потерей, а потом, по всей вероятности, с новыми и новыми потерями, но, возможно, каждый следующий раз будет даваться не легче, чем этот, и каждый раз будешь думать о том, что случится с тобою, вот только со мною этого не случится. Никогда. И я попросту не могу представить себе все это въяве.

Он тупо глядел в пространство и почти не видел мужчину, который вышел из грузовика, остановившегося за оградой, и зашагал по кладбищу, держа в руках большой букет из белых роз и зеленых листов папоротников, вставленный, кажется, в каменную вазу.

Он подумал о розах, которые послал Селесте, и ему захотелось плакать. Он снова увидел искаженное страданием лицо Марчент – рядом с собой, совсем близко. Ему казалось, что здесь он может сойти с ума.

Когда незнакомец приблизился к мавзолею, Ройбен отошел в сторону, но все равно слышал, как Феликс благодарил за доставку цветов и говорил, что их нужно поставить снаружи. Слышал, как ключ со скрежетом проворачивался в замке. Потом рассыльный ушел, а Ройбен все смотрел на длинный ряд тисов, отделявших кладбище от хорошеньких домиков, стоявших через дорогу. Деревца настолько вытянулись, что утратили свою живописную привлекательность. Но до чего же милы эркеры, окаймленные гирляндами из красных и зеленых лампочек! Как хороши резные наличники и карнизы, украшающие фасады! А за домами сплошной массой высятся темные сосны. Вернее, лес наваливается со всех сторон, и дома, куда ни посмотри, выглядят на фоне громадных пихт дерзкой мелюзгой. Деревья же по сравнению с миниатюрным городским пейзажем и стадом малоприметных надгробий, разбредшихся по бархатной траве, кажутся совершенно несопоставимыми с ними по масштабу.

Ему хотелось вернуться назад, отыскать Феликса, сказать ему что-нибудь умиротворяющее, но он настолько глубоко погрузился в видения минувшей ночи – перед ним стояло лицо Марчент, он ощущал прикосновение ее холодной ладони к своей руке, – что не мог ни пошевелиться, ни вымолвить слова.

За спиной он услышал голос Феликса:

– Ее ведь здесь нет, верно? Ты не ощущаешь ее присутствия.

– Не ощущаю, – подтвердил Ройбен. – Ее лицо, искаженное страданием, навсегда отпечаталось в моей душе. Но здесь ее нет, и здесь невозможно помочь ей обрести покой.

Но где же она? Где она сейчас пребывает?

Они направились домой по главной улице Нидека, где вовсю шло санкционированное городскими властями украшение города к Рождеству. Там все продолжало меняться. Трехэтажное здание «Таверны» совершенно преобразилось от множества красных лампочек на крыше, двери магазинов – от висящих над ними венков, старомодные фонарные столбы – от обвивавших их зеленых лиственных гирлянд. Тут и там копошились рабочие в тяжелых ботинках и желтых дождевиках. А прохожие останавливались и махали руками проезжавшей машине. Гэлтон и его жена, подходившие к «Таверне» – вероятно, направлялись на ленч, – тоже остановились и помахали.

Все это, похоже, изрядно воодушевило Феликса.

– Ройбен, – сказал он, – мне кажется, что наш скромный рождественский фестиваль должен получиться!

И лишь когда они снова выехали на узкую сельскую дорогу, Феликс негромко, очень мягко, с величайшей деликатностью сказал:

– Ройбен, у тебя нет желания рассказать мне, где ты был минувшей ночью?

Ройбен сглотнул. Ему хотелось ответить на этот вопрос, но он не знал, что сказать.

– Послушай, я же понимаю, – продолжал Феликс. – Вчера ты снова увидел Марчент. Это, конечно, совершенно вывело тебя из равновесия. И ты отправился на прогулку. Хотя лучше бы ты этого не делал.

Снова повисло молчание. Ройбен чувствовал себя напроказившим школьником, но и сам не мог понять, что именно заставило его уйти из дома. Да, он видел Марчент, и, по-видимому, его поступок был связан именно с этим. Но почему это событие пробудило в нем неудержимое стремление к охоте? Он не мог думать ни о чем, кроме кровавого триумфа убийства и последовавшего за расставанием с маленькой Сюзи Блейкли пробега через непроглядно темную лесную глушь наподобие Молодого Брауна из новеллы Готторна. Он чувствовал, что его щеки пылают – пылают от стыда.

Автомобиль катился в гору среди по той же узкой дороге, стиснутой между шеренгами высоченных деревьев.

– Ройбен, ты отлично знаешь, что мы хотим сделать, – сказал Феликс, терпение которого, казалось, не знало предела. – Мы стараемся вывозить тебя и Стюарта туда, где можно охотиться незамеченными и неопознанными. Но если вы будете гулять сами по себе, да еще и появляться в близлежащих городах, пресса снова возьмет нас в оборот. Репортеры будут осаждать тебя повсюду и пытать насчет Человека-волка. Ведь по этой части ты главный знаток – не только единственный человек, укушенный Человеком-волком, но и видевший его, причем не раз, а дважды, и писавший о Человеке-волке как репортер. Видишь ли, мой мальчик, речь идет о том, уцелеет ли вообще Нидек-Пойнт и что будет со всеми нами.

– Я понимаю, Феликс. И очень сожалею. Я даже новости не посмотрел сегодня.

– Ну, я тоже не знаю сегодняшних новостей, но ты, Ройбен, бросил в котельной свою порванную и окровавленную одежду и одеяло в пятнах крови, а ведь любой морфенкинд сразу распознает человеческую кровь. Ты кем-то подзакусил, а это наверняка не останется незамеченным.

Щеки Ройбена уже горели огнем. Перед ним мелькали эпизоды последней охоты. Он вспомнил светящееся, будто озаренное пламенем свечи личико маленькой Сюзи, прижимавшееся к его груди. Он чувствовал себя сбитым с толку, как будто его нормальное тело, в котором он сейчас пребывал, являло собой некую иллюзию. Он тосковал по другому телу, другим мышцам, другим глазам.

– Феликс, но что мешает нам постоянно жить в лесу, ходить в собственных шкурах, жить как подобает зверям, которыми мы и являемся?

– Сам ведь отлично знаешь, – ответил Феликс. – Ройбен, мы люди. Люди. А у тебя скоро будет сын.

– У меня было ощущение, что я должен пойти, – чуть слышно сказал Ройбен. – Так я и поступил. Не знаю… Следовало сдержаться, я знал, что делаю глупость. Но, как перед богом, мне очень хотелось выйти. Причем одному. – Он поежился и, набравшись решимости, рассказал-таки короткую историю о девочке из трейлера. И заодно о том, как похоронил то, что осталось от трупа. – Феликс, я застрял между двумя мирами и должен был прорваться в тот, другой, мир. Должен был.

Феликс немного помолчал.

– Я знаю, Ройбен, что это очень заманчиво. А эти люди воспринимают нас как божьих посланников.

– Феликс, но сколько же народу вот так страдает! Эта девочка находилась в полусотне миль отсюда. Они же вокруг нас, повсюду!

– Ройбен, это часть нашего бремени. Элемент Хризмы. Мы не в состоянии спасти всех. А если попытаемся, то все погубим и в том числе самих себя. Невозможно превратить нашу территорию в наши владения. Те времена давным-давно прошли. А мне, мой мальчик, вовсе не хочется так скоро вновь потерять Нидек-Пойнт. Не хочу, чтобы тебе, или Лауре, или любому из нас пришлось бежать отсюда! Ройбен, не отрекайся пока что от своей смертной жизни, не рви связи, которые соединяют тебя с нею. Знаешь, это моя вина. Моя и Маргона. Мы не обеспечивали вас, молодежь, охотой вдоволь. Позабыли, какими бывают первые годы. Ройбен, все изменится, обещаю тебе.

– Феликс, мне очень жаль. Но знаете, эти первые дни, первые горячечные дни, когда я не знал ни кто я, ни что я, ни что будет дальше – не знал, есть ли еще мне подобные или я единственный в мире человек-зверь, – я испытывал совершенно незнакомую мне безрассудную свободу. И мне нужно привыкнуть к тому, что я не могу, как только захочу, выскользнуть наружу и сделаться Человеком-волком. Но я работаю над этим, Феликс.

– Это я знаю, – с досадливым смешком ответил Феликс. – Конечно, знаю. Ройбен, Нидек-Пойнт стоит жертвы. Кем бы мы ни стали, куда бы ни направились, нам необходима тихая гавань, убежище, святыня. Мне это необходимо. И всем нам.

– Я понимаю, – сказал Ройбен.

– Хотелось бы надеяться. Человек, который не стареет, не меняется с годами… как такой человек может содержать фамильную усадьбу, сохранять за собой землю? Ты пока не можешь представить себе, что значит покинуть все, что было для тебя свято, потому что иначе нельзя. Свою неизменяемость приходится скрывать, нужно, чтобы твоя персона полностью пропала для всех, кого ты любил. Приходится покинуть свой дом, свою семью и через несколько десятков лет в ином облике вернуться к совершенно незнакомым людям и изображать из себя давно пропавшего дядюшку или внебрачного сына…

Ройбен кивнул.

Он никогда прежде не слышал в голосе Феликса столько боли, даже когда тот говорил о Марчент.

– Я родился в самом красивом месте, какое только можно представить, – сказал Феликс, – близ Рейна, над альпийской долиной, которая очень походила на земной рай. Я ведь уже говорил тебе об этом, да? И давным-давно лишился всего этого. Лишился навсегда. Да, сейчас у меня вновь появилась собственность – вот эта земля, эти старинные дома. Я купил все это – от приклада до мушки. Но это не мой дом, не моя святыня. Такое нельзя вернуть. Это новое для меня место, наделенное всем, что может обещать новый дом в предстоящем времени, и это лучшее, на что я могу здесь рассчитывать. Но мой настоящий дом… он утрачен безвозвратно.