Эдвард Резерфорд - Лондон

• Название: Лондон
• Автор: Эдвард Резерфорд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10154-8

Лондиниум. Лондон. Сердце Британской империи. Город прекрасных архитектурных памятников. Город великих ученых, писателей и художников.

Город, выживший, несмотря на страшную эпидемию чумы и чудовищный пожар, которые практически уничтожили средневековый Лондон.

Это захватывающий рассказ о людях, живших в городе от времен древних кельтских племен до наших дней. Увлекательная история многих поколений семей, чьи судьбы переплелись в этом городе: легионеров Юлия Цезаря, вторгшихся на остров два тысячелетия назад, рыцарей-крестоносцев, отправлявшихся отвоевывать Святую землю, свидетелей бурной семейной жизни Генриха VIII, участников постройки театра «Глобус», где играли пьесы Шекспира, свидетелей индустриальной революции нашего времени.

Это роман для всех тех, кто побывал в Лондоне и полюбил этот город.

Эта книга для всех тех, кому еще предстоит там побывать.

Впервые на русском языке!

---

На исходе того же дня когг вернулся на верфь: руль сломан, на починку потерян день. Булл выяснил, что сети принадлежали рыжему рыботорговцу по имени Барникель, которого он немного знал. Тот вполне резонно заметил: «Сожалею о твоем судне, но я заплатил констеблю целое состояние за право там промышлять». Булл, как он ни был разъярен, едва ли мог возразить.

Он знал одно, причем с той самой категоричностью, какой отличались предки Булла. Его надули. Король и его констебль, пренебрегая мнением отцов города, наладили несправедливую систему, по сути рэкет. Другого Булл не знал, и ему не было дела. Стоя на причале и взирая через реку на Тауэр, он сдержанно, но грозно поклялся:

– Настанет день, когда я найду на них управу.

Уместно было бы счесть, что судьба удовлетворилась и более не омрачала лучшего дня в жизни олдермена Булла. Он всяко на это надеялся, покуда горестно брел домой уже вечером. Но это было недооценкой могущества Провидения.

Олдермен застал семейство на пороге. Домашние томились в тревожном ожидании. Вообразив, что дело в судне, он коротко сообщил, что придется чинить руль. Но мать, качнув головой, возразила:

– Боюсь, это не все. – Перехватив его нетерпеливый взгляд, она добавила: – Только держи себя в руках, Сампсон, не свирепей.

– Да что такое?

– Это… – Мать нервозно помедлила. – Это насчет твоего брата.

Он начал в семнадцать лет. Прошло десять. Сейчас же, стоя перед разъяренным аббатом, он трепетал.

– Ты нарушаешь обеты! – прогремел аббат.

Монах содрогнулся, но не поддался.

Брат Майкл – душа простая и чистая. Моложе Сампсона на три года, он представлял собой его полную противоположность. Если старший был толстяк, то Майкл – жердяй. Молитвенные размышления смягчили его широкое саксонское лицо, на темени была выбрита тонзура, и он был спокоен и мягок во всех своих действиях. Но сейчас стоял непреклонный – один против всего монастыря.

Зачем он пошел в монахи? Юношеский бунт против отца с его грубостями и вечными разговорами о деньгах? Нет, не то. Он понимал, что тот не хуже прочих. Может быть, из-за Сампсона? Ребенком он почитал старшего брата, но восстал против его мелких, тупых жестокостей. Или стремился защитить простую веру набожной матушки, ежедневно молившейся Святой Деве?

Нет. Ему подсказал внутренний голос, растущее ощущение пустоты окружающего мира, потребность стряхнуть с себя его вульгарность и обрести чистую простоту. Как паломник вожделеет дотронуться до частицы Святого Креста, так и Майкл испытал нужду в ежедневном живом присутствии Бога. И он понимал, что в миру этому не бывать.

В том не было ничего удивительного. Как бы ни пререкалась с королями Церковь, Европа переживала религиозный подъем, и эта волна докатилась до берегов Англии. Великие цистерцианские монастыри под предводительством сурового монаха, известного как Бернар Клервоский, повсюду насадили свои простецкие религиозные общины и овечьи фермы – от Средиземноморья до вересковых пустошей Северной Англии. Вдруг вспыхнуло рвение к почитанию Благословенной Девы Марии – дороги к европейским святыням заполонили паломники. Однако в последние семьдесят лет христианский мир был пуще прочего потрясен призывом освободить Святую землю от сарацинов посредством великих Крестовых походов.

Со всей очевидностью лихорадило и Лондон. Летел колокольный звон, а время исчислялось не по часам, а в соответствии с семью монастырскими службами. В городе строились все новые церкви и другие твердыни. На берегу Темзы близ Олдвича крестоносцы ордена тамплиеров возводили себе величественную штаб-квартиру, уже названную Темплом. Возле Вестминстерского аббатства выстроили лечебницу во славу святого Джеймса. Все это расцвело цветом столь пышным, что больше пятой части населения Лондона состояло в том или ином религиозном ордене.

А потому, когда юный Майкл выразил желание стать монахом, отец был раздосадован, но не потрясен. Через несколько месяцев, видя, что отпрыск упорствует в своем намерении, он раздобыл ему место в аристократической бенедиктинской общине при знаменитом Вестминстерском аббатстве, сделав щедрое пожертвование и с надеждой заметив: «Королевский дворец под боком. Бывало, что и монахи делали блестящую карьеру». И там, в древнем и величественном аббатстве, в обществе чернецов, Майкл провел десять счастливых лет.

Он полюбил Вестминстер – серое аббатство, грандиозный зал, атмосферу монашеского уединения, королевскую часовню и дворы королевской администрации по соседству. Ему было по нраву гулять в окрестных полях и созерцать течение Темзы. Он испытывал чрезвычайное довольство от пребывания в месте столь тихом и мирном, однако и в центре событий.

И он преисполнился счастья, когда дал обеты.

– Они, все три, – внушал готовивший его старый монах, – станут тебе добрыми спутниками на всю оставшуюся жизнь на твоем пути к Богу. Первый – бедность, – продолжил он. – Почему мы даем обет бедности?

– Ибо Господь сказал: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». И еще: «Продай имение твое и следуй за Мною».

– Верно. Нельзя одновременно поклоняться мирским божкам и Богу. Мы выбираем Бога. Далее: что скажешь о целомудрии?

– Кто следует плоти, тот пренебрегает душой.

– А послушание?

– Оставить свою гордыню и желания.

– И быть ведомым теми, кто мудрее тебя. Ибо в странствии твоем тебе надобен поводырь. – Старик напомнил, что эти три обета дает в христианском мире каждый монах. – Ты должен быть верен им, как добрым друзьям, и они охранят тебя.

Брат Майкл дал обеты и соблюдал их. Они стали ему дороже всего на свете. И если ему случалось приметить, что не все вестминстерские монахи блюли целомудрие или послушание, а то и бедность, он понимал, что дело лишь в человеческой слабости, и усерднее молился за них и себя.

Майкл был счастлив и через год после пострига, когда папа, ознакомившийся с подготовленным монахами аббатства Житием, а также множеством документов в поддержку, снизошел до их прошения и канонизировал их былого покровителя – Эдуарда Исповедника. Майкл ликовал, когда его посадили с писцами копировать рукописи, ибо он полюбил книги, а в аббатстве имелась отменная библиотека. И, как всякий верный монах, он радовался росту престижа своей обители. Братия заверяла: «Мы старше самого собора Святого Павла. Сам Петр явился в Британию и основал сей монастырь». Майкл испытывал религиозный восторг при мысли, что стоял на земле, освященной еще при апостолах.

Однако время шло, и у него возникли поводы к беспокойству.

Не слишком ли разбогатело аббатство, все прираставшее землями? Самую малость? Не чересчур ли хорошо жили монахи? Что сталось с обетом бедности? Когда писцы с гордостью показывали пространные хартии, даровавшие аббатству владения, не было ли в том одержимости, отчасти чрезмерной?

Годами он гнал от себя подобные сомнения. В Вестминстере жилось прекрасно. Зачем возражать? Два месяца назад, однако, кое-что случилось.

Он уже не один год с удовольствием трудился в скриптории, переписывая рукописи, и даже выработал красивый почерк. Но ведение монастырской отчетности было закреплено за писцами более зрелыми. И вот однажды утром он удостоился чести: один из таких писцов поманил Майкла и попросил о помощи. Тот сразу понял, что видит хартию древнего саксонского короля. Только уж слишком хорошо она сохранилась.

– И что с ней делать?

Ответ поверг его в великое изумление.

– Состарить, – обыденно отозвался монах. – Сам знаешь – пыль, масло, рассол. – Он улыбнулся. – Мигом постареет!

Только тогда брат Майкл начал кое-что понимать.

В последующий месяц он просмотрел большинство хартий, хранившихся в Вестминстерском аббатстве. В поисках сведений Майкл задавал наивные вопросы и часами просиживал за изучением протоколов. Закончив, отправился к аббату и заявил с убийственной серьезностью:

– Я обнаружил, что добрая половина хартий в аббатстве – подделки.

Ему никогда не забыть того, что последовало.

Аббат расхохотался.

На самом деле положение в Вестминстерском аббатстве было значительно хуже, чем представлялось брату Майклу. Великий труд – Житие Эдуарда Исповедника – являлся в основном вымыслом. Что же касалось притязаний аббатства на возраст больший, чем у собора Святого Павла, то они вовсе не имели никаких оснований. И Богу, без сомнения, было угодно наличие подтверждающих документов.

Вот их и подделали. И поток оных не иссякал. В эпоху, когда такие фальшивки, особенно в бенедиктинском ордене, были обычным делом по всей Европе, английское Вестминстерское аббатство явилось бесспорным мастером этого ремесла. Дарственные на землю, королевские указы о налоговых послаблениях, даже папские буллы – все это было подделано так ловко, что не разобраться. Все они обозначали права аббатства и его почти невероятную древность.