Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

• Название: Здравствуйте, Эмиль Золя!
• Автор: Арман Лану
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

О жизни и творчестве Эмиля Золя написаны сотни книг и статей. У читателя, берущего в руки книгу Армана Лану «Здравствуйте, Эмиль Золя!», естественно, может возникнуть вопрос: «А что нового расскажет она мне об этом всемирно известном писателе?»

Арман Лану несколько лет работал над этим произведением. Его книга об Эмиле Золя — это яркое и своеобразное художественное повествование о большом и трудном пути автора знаменитого письма «Я обвиняю!..» и вместе с тем серьезное и оригинальное исследование творчества создателя «Ругон-Маккаров», «Трех городов» и «Четырех Евангелий». Со страниц книги во весь рост встает мужественная и самобытная фигура Золя, великого писателя и гражданина. Автор показывает его жизнь и творчество на широком фоне социальных и политических событий, происходивших во Франции во второй половине XIX века.

Иногда Лану отдает дань фантазии, вымыслу. После того как герой изучен во всех опосредственных связях, его легко представить беседующим с друзьями, работающим за письменным столом, совершающим моцион. Но Лану не увлекается «приемами романа» и после живой сценки, созданной воображением художника, следует документ и факты, факты… Все эти элементы (вымысел, документ, факт) идут друг за другом, органически переплетаясь. Они-то и создают неповторимое своеобразие книги Лану.

---

Хорошо еще, что есть такие, как Флобер. Дружба Золя и Флобера была искренней. Давалось это нелегко. Во взглядах Золя было что-то от материализма Омэ[66], и Флобер быстро распознал это. Но гигант-нормандец сумел увидеть в Золя достоинства, возмещающие этот недостаток, и проникся к нему уважением, что, впрочем, не мешало ему Делать в адрес Золя едкие замечания. В 1869 году Эмиль читает «Воспитание чувств». Он восхищен и пишет восторженную статью в «Трибюн». Жорж Санд, выступая на страницах «Либерте», выразила те же чувства. Флобера тронуло это единодушие признанной писательницы и молодого литератора.

12 декабря 1869 года Золя посетил Флобера в его доме на улице Мурильо, в парке Монсо. Флоберу было тогда сорок восемь лет; Золя — двадцать девять. Флобер отнесся к нему ласково, по-отечески, он был слегка насмешлив и ворчлив. Так родилась их дружба, дружба представителей двух разных поколений. Она быстро приобрела доверительный характер, о чем свидетельствует следующее письмо Золя:

«Дорогой друг, посылаю в „Семафор де Марсей“ корреспонденцию без подписи (это помогает мне кормить семью). Статья эта — одна из моих маленьких тайных радостей, которых я стыжусь: их единственная польза в том, что я могу порой облегчить себе душу. Итак, я послал им окончание статьи об „Искушении Антония“».

Число написанных томов росло, но успех не приходил. Золя по-прежнему находился на перепутье — между манящим призраком «славы» и необходимостью снова заняться журналистикой, которую ненавидел, но избавиться от которой никак не мог. Флобер был для него лучшим утешителем. Эмиль испытывал радость, видя, как он выходит из себя по любому поводу (все они казались Золя ничтожными). Его всегда поражала та ярость, с которой колосс сражался со словами.

Случалось, Флобер, преисполненный возмущения, задыхался в своей душегрейке, какие носят кюре. Схваченный за горло Глупостью, преследуемый Толпой своих врагов, похожий на разгневанного льва, он левой рукой срывал с себя галстук и воротник, резким движением отбрасывал занавески и распахивал окно, чтобы вдохнуть полной грудью свежего воздуха.

Золя был огорчен, что Флобер отвергал эпоху, в которой жил, и тем не менее восхищался его талантом:

«Это было очень доброе сердце, полное детской непосредственности и чистоты, очень чуткое сердце, которое остро реагировало на малейшую несправедливость. Этим объяснялось неотразимое обаяние Флобера, вот почему мы все обожали его, как отца».

Еще одно вполне определенное признание, на которое следует обратить внимание в этом отрывке: «как отца». «Все» — но прежде всего сам Золя, который находил в «Старике» то, чего ему так не хватало в юности и ранней молодости.

Еще со школьных лет Золя мечтал о театре. У него были все данные, чтобы стать хорошим драматургом: организованность, умение создавать простой сюжет, подчинять все произведение заложенной в нем основной идее. Но романист поглотил драматурга. Он страдал от того, что пьесы его не имели успеха. Подобные разочарования и огорчения испытывали в то время и его друзья, в частности Флобер. Первую неудачу Золя принесла постановка «Терезы Ракен» в июле 1873 года. Пьеса не понравилась публике с бульваров; она надеялась, что театр Ренессанс покажет летний спектакль, освежающий и слегка пьянящий, а увидела драму, от которой веяло смертью. Фельетон Сарсея в «Тан» совершенно недвусмысленно подтверждает это.

«„Тереза Ракен“ — это леди Макбет, превращенная в торговку из пассажа Сомон… Когда занавес упал, раздался вздох облегчения. Я не отрицаю, что в пьесе можно обнаружить признаки несомненного таланта автора, я готов признать все, что угодно, что автор знает французский язык (вещь весьма редкая в такой профессии), что у него есть собственные идеи; но как бы мне хотелось, чтобы он был другим…»

Флобер обрушился на Сарсея. «Болван, он идет в театр для того, чтобы развлечься!» Для Золя и Флобера работа над пьесой была священнодействием. Не может быть компромисса между театром, к которому относятся, как к святыне, и театром, который рассматривают как средство, стимулирующее пищеварение. Это всегда справедливо.

Круг тогдашних друзей Золя замыкает Альфонс Доде. Красивому, но болезненному Доде, певцу розового Прованса, которого после смерти будут так ловко эксплуатировать, многое нравится в Золя, но многое он не приемлет. Живя в ту пору на улице Паве, в Париже Генриха IV, он принимает Золя у себя и бывает у него на знаменитых четвергах. Они встречаются также у Гонкура и Флобера. Они спорят друг с другом, в особенности о живописи, и единодушны в оценке Ренуара. Доде откажется позировать Мане и согласится на предложение Фейен-Перрена! Но театр их объединяет.

В то время пятеро освистанных авторов — Флобер, Тургенев, Гонкур, Доде и Золя — часто обедают вместе. Тургенев — самый старший из них: ему пятьдесят шесть лет. Бородатый гигант, похожий на патриарха, весь русский с головы до пят. Эдмону де Гонкуру — сорок четыре года, Доде и Золя — по тридцать четыре. Они все еще хотят казаться отчаянными сорванцами, а между тем у них уже серебрятся волосы. Они сами называют себя «освистанными авторами» в связи с провалом «Кандидата» Флобера, «Генриетты Марешаль» Гонкура, «Арлезианки» Доде и бесплодными попытками Золя добиться успеха в театре. Первый из этих обедов состоялся у Риша 14 апреля 1874 года. Во время этой встречи они говорили об особых свойствах закрепляющих и слабительных средств в литературе! И именно на одном из обедов Золя нашел утешение после того, как в ноябре 1874 года в театре Клюни с треском провалилась его пьеса «Наследники Рабурдена».

«Клюни, — отмечал Гонкур, — это зрительный зал, который находится в самом центре Парижа и тем не менее похож на зрительный зал в провинции, ну, например, на зал в Саррегемине». «Вот как! Они хотят смеяться!» — сказал себе Золя. И, взяв за основу «Вольпоне» Бен Джонсона, написал фарс.

«Вы считаете, что я улучшил Бен Джонсона. Но моя комедия выглядит как бесцветный опус рядом с его пьесой. В этой пьесе есть столь великолепная сцена, что можно потерять голову от восторга: один из наследников является предложить мнимому умирающему свою собственную жену, поскольку врачи заявили, что для исцеления больного необходима хорошенькая женщина».

Пьеса Золя была отвергнута и в Жимназ и в Пале-Руаяль, который в ту пору еще не ставил произведений такого характера. Золя пришлось довольствоваться тем, что ее приняли в театре Клюни. По окончании премьеры Флобер аплодировал, громко восклицая: «Браво, превосходно!». Он попросил сообщить ему, как пройдут последующие спектакли. И Золя исполнил просьбу.

«В воскресенье театр был полон: пьеса имела огромный успех, но потом зал снова опустел… Я очень огорчен, ведь пьеса вполне могла бы выдержать по крайней мере сто представлений. (Немало для того времени!) А она не будет показана и двадцати раз… критики будут торжествовать, и, я повторяю, это единственное, что меня огорчает… И как вы были правы, сказав мне в день премьеры: „Завтра вы станете великим романистом“. Все они говорили о Бальзаке и осыпали меня похвалами по поводу книг, которые прежде разносили в пух и прах. Это отвратительно… До свиданья, дорогой друг, и желаю, чтобы вы были сильнее меня. Я испытываю такое чувство, словно меня оставили в дураках».

Однако потомки подтвердили суждение современников Золя. «Наследники Рабурдена» отнюдь не заслуживают того, чтобы стоило извлекать их из забвения. После провала пьесы Золя с потухшим взором и горькой складкой в уголках губ возвращался в Батиньоль, думая о том, что, если фонарь на развилке еще не горит, то его следующий роман не будет иметь успеха.

За шесть месяцев Шарпантье продал 1700 экземпляров романа «Завоевание Плассана», вышедшего в свет в июне 1874 года. Золя одолевают сомнения, он в отчаянии, но продолжает работать с удвоенной энергией. Лето 1874 года выдалось знойное. 9 июля термометр показывает утром 34 градуса в тени. Дом 21 на улице Сен-Жорж в Батиньоле немного напоминает чем-то жилище троглодита: одна стена столовой примыкала к скале, и ее разобрали, чтобы поставить в образовавшуюся нишу пианино. Золя задыхается от жары. Он гурман и заметно потолстел. В одиннадцать часов он совершенно изнемогает от духоты. От ниши в стене веет прохладой. И она манит его, словно вода. Этот волосатый человек с бледно-желтым лицом, одетый в старые брюки и полосатую майку, устав вытирать пот бумагой, бросается к пианино. Коко слышит тяжелое дыхание мужа, вновь обретшего свою силу, которой он обладал, когда, работая у Ашетта, перетаскивал тяжелые пачки книг. Однако он все время пыхтит и отдувается.

— Эмиль… Бедняжка, ты бы меня позвал! Подожди, я помогу тебе…

С этими словами мать Золя входит в комнату и видит, как ее сын, словно грузчик, тащит за собой стол и кресло, а затем, почти голый, усаживается на новое место, спиной к скале.