Жюль Габриэль Верн - Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе

• Название: Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе
• Автор: Жюль Габриэль Верн
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77809-6

Знаменитый французский писатель Жюль Верн создал в литературе новое направление - научную фантастику и предсказал многие открытия: изобретение самолета, телевидения, космические полеты. Три романа - приключенческий, научно-фантастический и роман-робинзонада о необыкновенных путешествиях и загадочном капитане Немо в одном томе. Рекомендовано любителям опасных приключений и дальних странствий. Содержание: Дети капитана Гранта (перевод А. Бекетовой) Двадцать тысяч лье под водой (перевод Н. Яковлевой, Е. Корша) Таинственный остров (перевод Н. Немчиновой, А. Худадовой)

---

Глава XVIII

В поисках пресной воды

Озером Салинас заканчивается ряд небольших озер, которые тянутся между Сьерра-Бентана и Сьерра-Гуамини. Раньше к Салинасу направлялись из Буэнос-Айреса целые экспедиции для добывания соли, так как воды его содержат весьма значительное количество хлористого натрия. Но теперь вследствие жгучего зноя вода испарилась, и осевшая соль превратила озеро в огромное сверкающее зеркало.

Когда Талькав говорил о питьевой воде озера Салинас, он, в сущности, имел в виду не самое озеро, а пресные речки, впадающие в него во многих местах. Но в данное время и они пересохли: все выпило палящее солнце. Легко представить себе то подавленное состояние, которое овладело нашими путешественниками, измученными жаждой, когда они увидели высохшие берега озера Салинас.

Надо было немедленно принять какое-нибудь решение. То незначительное количество воды, какое еще сохранялось в бурдюках, было наполовину испорчено и не могло утолить жажду. А она жестоко давала себя чувствовать. И голод и усталость забывались перед этой насущной потребностью. Изнуренные путешественники приютились в руха — кожаной палатке, раскинутой и оставленной туземцами в небольшом овраге. Лошади, лежа на илистых берегах озера, с видимым отвращением жевали водоросли и сухой тростник.

Когда все разместились в руха, Паганель обратился к Талькаву с просьбой высказать свое мнение относительно того, что следует предпринять. И географ и индеец говорили быстро, но Гленарвану все же удалось разобрать несколько слов. Талькав говорил спокойно, а Паганель жестикулировал за них обоих. Их диалог длился несколько минут, после чего патагонец, замолчав, скрестил руки на груди.

— Что он сказал? — спросил Гленарван. — Мне показалось, что он советует нам разделиться.

— Да, на две группы, — ответил Паганель. — Те, у кого лошади еле передвигают ноги, пусть как-нибудь продолжают свой путь вдоль тридцать седьмой параллели. Те же, у которых лошади в лучшем состоянии, должны, опередив первый отряд, отправиться на поиски реки Гуамини, которая впадает в озеро Сан-Лукас в тридцати одной миле[48] отсюда. Если воды в этой реке достаточно, второй отряд подождет первый на ее берегах. Если же Гуамини также пересохла, то отряд направится обратно навстречу товарищам, чтобы избавить их от напрасного перехода.

— А тогда что делать? — спросил Том Остин.

— Тогда придется спуститься на семьдесят пять миль к югу, к отрогам Сьерра-Бентана, а там рек очень много.

— Совет неплох, — сказал Гленарван, — и нам нужно немедленно последовать ему. Моя лошадь, еще не очень пострадала от недостатка воды, и я предлагаю себя в спутники Талькаву.

— О сэр, возьмите и меня с собой! — взмолился Роберт, как будто дело шло об увеселительной поездке.

— Но сможешь ли ты поспевать за нами, мальчик?

— Да! У меня хорошая лошадь. Она так и рвется вперед… Так как же, сэр?.. Прошу вас!

— Хорошо, едем, мой мальчик, — согласился Гленарван. Он, в сущности, был очень рад, что ему не придется расставаться с Робертом. — Не может же быть, в самом деле, чтобы нам втроем не удалось найти какой-нибудь источник свежей и чистой воды!

— А я? — спросил Паганель.

— О, вы, милейший Паганель, останетесь с запасным отрядом, — отозвался майор. — Вы слишком хорошо знаете и тридцать седьмую параллель, и реку Гуамини, и вообще все пампасы, чтобы покинуть нас. Ни Мюльреди, ни Вильсон, ни я — никто из нас не будет в силах добраться до места, которое Талькав назначит для встречи. Под знаменем же храброго Жака Паганеля мы смело двинемся вперед.

— Приходится покориться, — согласился географ, очень польщенный тем, что его поставили во главе отряда.

— Но смотрите только не будьте рассеянны, — прибавил майор, — не приведите нас туда, где нам нечего будет делать: например, обратно к берегам Тихого океана!

— А вы-таки заслуживали бы этого, несносный майор!.. — смеясь, сказал Паганель. — Но вот что скажите мне, дорогой Гленарван: как будете вы объясняться с Талькавом?

— Я полагаю, что нам с патагонцем не придется разговаривать, — ответил Гленарван, — но в каком-нибудь экстренном случае тех испанских слов, которые я знаю, хватит для того, чтобы мы поняли друг друга.

— Так отправляйтесь в путь, мой достойный друг, — ответил Паганель.

— Сначала поужинаем, — сказал Гленарван, — а за тем, если сможем, поспим перед отъездом.

Путешественники закусили всухомятку, что, конечно, мало подкрепило их, а затем, за неимением лучшего, улеглись спать. Паганелю снились потоки, водопады, речки, реки, пруды, ручьи, даже полные графины — словом, снилось все, в чем обычно содержится питьевая вода. То был настоящий кошмар.

На следующий день, в шесть часов утра, лошади Талькава, Гленарвана и Роберта Гранта были оседланы. Их напоили оставшейся в бурдюках водой. Пили они с жадностью, но без удовольствия, ибо вода эта была отвратительная. Когда лошади были напоены, Талькав, Гленарван и Роберт вскочили в седла.

— До свиданья! — крикнули остающиеся.

— Главное, постарайтесь не возвращаться! — добавил Паганель.

Вскоре патагонец, Гленарван и Роберт потеряли из виду маленький отряд, оставленный на попечении географа.

Desertio de las Salinas, то есть пустыня озера Салинас, по которой ехали наши всадники, представляла собой равнину с глинистой почвой, поросшую чахлыми кустами футов в десять вышиной, низкорослыми мимозами (курра-мамель) и кустообразными растениями юмма, содержащими много соды. Кое-где встречались обширные пласты соли, отражавшие с необыкновенной яркостью солнечные лучи. Если бы не палящий зной, эти баррерос[49] можно было бы легко принять за обледенелые участки земной поверхности. Контраст между сухой, выжженной почвой и сверкающими соляными пластами придавал пустыне своеобразный и интересный вид.

Совершенно иную картину представляет находящаяся в восьмидесяти милях южнее Сьерра-Бентана, куда, если пересохла река Гуамини, пришлось бы спуститься нашим путешественникам. Этот край, обследованный в 1835 году капитаном Фиц-Роем — главой экспедиции на «Бигле», — необыкновенно плодороден. Здесь находятся роскошные, лучшие на индейских землях пастбища. Северо-западные склоны Сьерра-Бентана покрыты пышными травами; ниже расстилаются леса, богатые разнообразными видами растений. Там растет альгаробо — род рожкового дерева, плоды которого сушат, размельчают и готовят из них хлеб, весьма ценимый индейцами; белое квебрахо — дерево с длинными, гибкими ветвями, напоминающее нашу европейскую плакучую иву; красное квебрахо, отличающееся необыкновенной прочностью; легко воспламеняющийся наудубай, часто являющийся причиной страшнейших пожаров; вираро, со своими лиловыми цветами имеющее форму пирамиды; и, наконец, восьмидесятифутовый гигант тимбо, под колоссальной кроной которого может укрыться от солнечных лучей целое стадо. Аргентинцы не раз пытались колонизировать этот богатый край, но им так и не удалось преодолеть враждебность индейцев.

Конечно, такое плодородие данной местности говорило о том, что сюда несут свои воды многочисленные речки, свергаясь по склонам горной цепи. И в самом деле, речки эти даже во время сильнейших засух никогда не пересыхают. Но чтобы добраться до них, нужно было продвинуться к югу на сто тридцать миль. Вот почему Талькав был несомненно прав, решив сначала направиться к реке Гуамини: это было и гораздо ближе и в нужном направлении.

Лошади наших трех всадников быстро неслись вперед. Эти превосходные животные, видно, инстинктивно чувствовали, куда направляли их хозяева. Особенно резво держала себя Таука. Она птицей перелетала через пересохшие ручьи и кусты курра-мамель. Лошади Гленарвана и Роберта, увлеченные ее примером, смело следовали за ней, хотя и не с такой легкостью. Талькав, словно приросший к седлу, служил также примером для своих спутников.

Патагонец часто оглядывался на Роберта. Видя, что мальчик крепко и правильно сидит в седле, наблюдая его выставленную вперед грудь, свободно опущенные ноги, прижатые к седлу колени, он выражал свое удовольствие одобрительным криком. Действительно Роберт Грант становился превосходным наездником и заслуживал похвалы индейца.

— Браво, Роберт! — поощрял мальчика Гленарван. Талькав, видимо, доволен тобой.

— Чем же он доволен, сэр?

— Доволен твоей посадкой.

— О, я крепко держусь, вот и все, — краснея от удовольствия, ответил мальчуган.

— А это главное, Роберт, — продолжал Гленарван. — Ты слишком скромен, но я предсказываю тебе, что из тебя выйдет отличный спортсмен.

— Что ж, это хорошо, — смеясь, сказал Роберт. — Но ведь папа хочет сделать из меня моряка. Что-то он скажет на это?