Франц Кафка - Замок. Процесс. Америка. Три романа в одном томе

• Название: Замок. Процесс. Америка. Три романа в одном томе
• Автор: Франц Кафка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70302-9

Три несгоревшие рукописи, три безысходные сказки, три молитвы. Три романа Франца Кафки, изменившие облик литературы XX века. Творчество стало для него самоистязанием и единственной возможностью не задохнуться. Он страшился самой жизни, но отваживался широко раскрытыми глазами глядеть в бездну бытия.

---

Было уже поздно, когда Тереза закончила свой рассказ. Она рассказывала подробно, что вообще-то было ей несвойственно, и как раз в самых, казалось бы, спокойных местах, как-то: при описании опор строительных лесов, которые, каждая отдельно, сама по себе, упирались в небо, — ей вдруг приходилось умолкать, сдерживая застилающие глаза слезы. Она и сейчас, десять лет спустя, совершенно точно, до самых незначительных мелочей помнила все, что тогда произошло, и поскольку образ мамы там, наверху, на лесах недостроенного первого этажа, был последним ее дочерним воспоминанием, а ей все никак не удавалось сполна поверить его своему другу, она, завершив рассказ, попробовала было объяснить все еще раз, но запнулась, спрятала лицо в ладони и больше не проронила ни слова.

Но ему случалось проводить в комнате Терезы и не столь грустные часы. В первый же визит Карл углядел у нее учебник по коммерческой корреспонденции и, попросив почитать, немедленно его получил. Одновременно было условлено, что Карл будет делать предписанные учебником задания, а Тереза, которая уже освоила книгу в объеме, необходимом для ее скромных обязанностей, будет его проверять. И вот Карл ночи напролет с ватой в ушах лежал внизу на своей койке в спальном зале, принимая для разнообразия всевозможные позы, и чиркал задания в тетрадке, пользуясь для этого авторучкой, которую подарила ему главная кухарка в награду за то, что он весьма умело составил и аккуратно переписал для нее большую инвентарную опись. Многочисленные помехи со стороны соседей ему удалось обернуть к своей пользе, спрашивая у них мелких советов относительно тех или иных английских выражений, покуда тем это не надоело и они не оставили его в покое. Про себя он нередко удивлялся, как это остальные столь беззаботно мирятся со своим нынешним положением, не чувствуют всю его временность и ненадежность — ведь старше двадцати в лифтерах никого не держат, — не осознают необходимость выбора будущей новой профессии и, невзирая на пример Карла, не читают ничего, кроме разве что замызганных и затрепанных до дыр детективных книжонок, что гуляли по залу из койки в койку.

Теперь при встречах Тереза с чрезмерной дотошностью исправляла его работы, у них возникали разногласия. Карл ссылался на своего ученого нью-йоркского профессора, чей авторитет, однако, значил для Терезы ничуть не больше, чем грамматические соображения лифтеров. Она решительно забирала у него ручку и вычеркивала места, в ошибочности которых была убеждена, однако Карл в таких сомнительных случаях — хотя вообще-то ни на чей более высокий суд не рассчитывал — истины ради зачеркивал поправки Терезы. Иногда, впрочем, приходила главная кухарка и неизменно решала в пользу Терезы, что опять-таки еще ничего не доказывало — ведь Тереза была ее секретаршей. Однако ее приход всегда означал всеобщее примирение, ибо тут же заваривался чай, на столе появлялось печенье, а Карлу надо было рассказывать о Европе, правда, то и дело прерываясь, поскольку главная кухарка чуть ли не поминутно его переспрашивала и всему удивлялась, наводя Карла на мысли о том, сколь многое там, в Европе, за относительно короткий срок в корне изменилось и сколь многое, должно быть, стало совсем по-другому за время его отсутствия или сейчас вот становится.

Карл уже около месяца жил в Рамзесе, когда однажды вечером Реннел мимоходом сообщил ему, что возле отеля его остановил какой-то парень по имени Деламарш и расспрашивал о Карле. Реннел, конечно, не счел нужным о чем-либо умалчивать и рассказал все по правде — что Карл, мол, работает лифтером, но благодаря протекции главной кухарки рассчитывает в будущем на совсем другие должности. Про себя Карл тут же отметил, как хитро и осторожно Деламарш обошелся с Реннелом, — по такому случаю даже пригласил того вместе поужинать.

— Я этого Деламарша больше знать не хочу, — сказал Карл. — Советую и тебе его остерегаться.

— Мне? — переспросил Реннел, потянулся и поспешил прочь.

Он был самым смазливым парнем в отеле, и среди остальных ребят ходил слух, источник которого, впрочем, так и не удалось установить, будто бы одна весьма знатная дама, уже давно живущая в отеле, по меньшей мере целовала Реннела в лифте. Для всякого, кто этот слух знал, было, конечно, совершенно особым соблазном пропустить мимо себя в лифт эту надменную даму, весь облик которой — уверенная легкая поступь, нежное шуршание платья, неприступно затянутый корсет — не допускал даже мысли о возможности подобного поведения. Она жила на втором этаже, и лифт Реннела был не ее лифтом, но, разумеется, если другие лифты заняты, таких постояльцев не попросишь минуточку обождать. Так и выходило, что эта дама от случая к случаю пользовалась лифтом Карла и Реннела, причем действительно только тогда, когда работал Реннел. Возможно, это получалось случайно, но в случайность все равно уже никто не верил, и, когда Реннел вслед за дамой скрывался в лифте, всю шеренгу лифтеров охватывало плохо сдерживаемое возбуждение, которое уже привело однажды к вмешательству старшего распорядителя. Вправду ли дама тому причиной или только слух — как бы там ни было, но Реннел сильно переменился, стал мнить о себе пуще прежнего, уборку и чистку всецело предоставил теперь Карлу — тот уже ждал подходящего случая основательно с ним по этому поводу объясниться — и в спальном зале не объявлялся вовсе. Никто другой не позволял себе столь демонстративно отдалиться от клана лифтеров, ибо вообще-то все они — по крайней мере в служебных вопросах — крепко держались заодно, и эту их сплоченность уважала даже дирекция гостиницы.

Обо всем этом размышлял Карл, успев подумать и о Деламарше, справляя, как обычно, свою службу. Около полуночи выпала ему и маленькая радость: Тереза, которая любила удивлять его неожиданными мелкими подарками, принесла ему большое яблоко и плитку шоколада. Они немножко поболтали, ничуть не смущаясь вынужденными перерывами в беседе, когда Карлу приходилось кого-то отвезти наверх. Потом разговор зашел о Деламарше, и Карл вдруг понял, что это Тереза внушила ему, будто Деламарш очень опасный человек, ибо именно таким он почему-то представлялся Терезе из его, Карла, рассказов. Сам-то Карл считал его всего лишь бродягой, опустившимся под ударами судьбы, но вообще-то ладить с ним вполне можно. Тереза на это, однако, весьма энергично возражала и в пылких речах пыталась вытребовать у Карла обещание, что он с Деламаршем больше и словечком не перемолвится. Не давая такого обещания, Карл снова и снова уговаривал Терезу идти спать, ведь уже давно за полночь, но она продолжала стоять на своем, пока он не пригрозил ей покинуть свой пост и отвести ее в ее комнату. Когда она наконец собралась уходить, он сказал:

— Что ты так всполошилась из-за пустяков, Тереза? Для твоего спокойствия, чтобы ты лучше спала, охотно обещаю тебе, что буду говорить с Деламаршем лишь в самом крайнем случае, когда это уже неизбежно.

Потом начались бесконечные ездки, потому что парня с соседнего лифта отозвали для каких-то других поручений и Карлу пришлось обслуживать оба лифта сразу. Некоторые гости жаловались на непорядок, а один господин, сопровождавший даму, желая поторопить Карла, даже легонько ткнул его тростью в плечо, хотя подгонять его не было никакой нужды. Если бы гости по крайней мере — ведь видят же, что один из лифтов стоит без лифтера! — сразу шли в лифт Карла, так нет, они направлялись к соседнему и ждали там, требовательно положив ладонь на ручку, а иные даже самочинно заходили в лифт, чему в соответствии с самым строгим параграфом служебного предписания лифтер должен воспрепятствовать любой ценой. Так что эта смена обернулась для Карла хлопотной и весьма утомительной беготней взад-вперед, не дав никакой уверенности в точном исполнении своего долга. А тут еще около трех ночи знакомый носильщик, пожилой человек, с которым Карл уже успел слегка подружиться, попросил ему подсобить, чего Карл никак сделать не мог, ибо как раз в эту минуту возле его обоих лифтов дожидались гости и от него требовалось незаурядное присутствие духа, чтобы, выбрав одну из двух нетерпеливых групп, решительным шагом к ней направиться. Поэтому он был просто счастлив, когда наконец появился второй лифтер, но, не сдержавшись, даже крикнул ему что-то укоризненное по поводу его долгого отсутствия, хотя тот, вероятно, отсутствовал вовсе не по своей вине. После четырех наступила долгожданная передышка, в которой Карл, видит Бог, уже очень нуждался. Тяжело облокотившись на перила возле своего лифта, он медленно жевал яблоко, из которого уже после первого надкуса заструился душистый аромат, и смотрел вниз в шахту, на окаймляющие ее высокие окна кладовой, в чьих проемах слабым желтым мерцанием проступали гигантские гроздья спеющих в темноте бананов.

Глава шестая