Игорь Курукин - Анна Иоанновна

• Название: Анна Иоанновна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03752-6

В судьбе Анны Иоанновны было немало крутых поворотов: природную русскую царевну, племянницу Петра I, по его воле выдали замуж за иноземного принца, полжизни провела она бедной вдовствующей герцогиней в европейском захолустье, стала российской императрицей по приглашению вельмож, пытавшихся сделать её номинальной фигурой на троне, но вскоре сумела восстановить самодержавие. Анна не была великим полководцем, прозорливым законодателем или смелым реформатором, но по мере сил способствовала укреплению величия созданной Петром империи, раздвинула её границы и сформировала надёжную и работоспособную структуру управления. При необразованной государыне был основан кадетский корпус, открыто балетное училище и началось создание русского литературного языка.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе документов, рассказывает о правлении единственной русской императрицы, по иронии судьбы традиционно называемом эпохой иностранного засилья.

---

Власти срочно создали Генеральную счётную комиссию, чтобы провести «ревизию» счетов всех правительственных «мест» начиная с 1719 года. Но гора родила мышь: к 1736 году комиссия вернула казне 1152 рубля, что, по официальной оценке, было меньше, чем зарплата её персонала за годы работы{587}. Указ 1735 года признал неэффективность работы Ревизион-коллегии, в которую прочие учреждения вовремя не присылали счета. Не была преодолена и ведомственная разобщённость: от ревизии были освобождены гвардия и придворные службы; свои счётные экспедиции сохранялись в Военной коллегии, Камер-коллегии по таможенным доходам и при Генерал-кригскомиссариате.

Да и как было посчитать расходы? За год, удивлялся кабинет-министр Ягужинский, расходных книг «болше 10 тысяч быть имеет» и ещё столько же «счотных выписок». Аппетиты учреждений и соответствующие «неокладные» расходы постоянно возрастали, как можно убедиться на примере Коллегии иностранных дел. Дипломатическое ведомство в 1740 году указало, что его расходы «выходят более» установленного «оклада» в 20 тысяч рублей: постоянно требовались чрезвычайные суммы на презенты чужеземным послам и «пенсии» лицам, оказавшим русскому двору услуги. Немалые средства уходили на приём пышных восточных посольств. Так, приём в 1736–1739 годах послов иранского шаха Надира обошёлся в 110 тысяч рублей; в 1740-м на содержание и «отпуск» нового посольства Хулеф-мирзы было израсходовано 28 500 рублей{588}. Крупные суммы шли на дворцовые увеселения — например, в 1740 году маскарад с «Ледяным домом» вместе с «привозом народов, зверей и скотов» стоил почти десять тысяч рублей{589}. Количество «неокладных» расходов в 1732 году составляло, по данным обер-прокурора Сената А. Маслова, 2 740 947 рублей{590} — около трети всего бюджета. Кроме того, имели место разного рода «чрезвычайные дачи». Только за четыре месяца 1740 года по именным и сенатским указам было выдано более полумиллиона рублей. При этом министры иногда выискивали деньги для личных нужд императрицы, а она, в свою очередь, распоряжалась о выдачах министрам или по доброте жаловала невинно пострадавших; так, секретарь Воронежской губернской канцелярии Кузьма Данилов получил тысячу рублей за «полонное терпение» — приравненное к плену сидение под арестом по делу об убийстве{591}.

Наконец, центральный аппарат не имел реального представления о количестве и величине сборов, поступавших в казну. Недостатки подушной системы налогообложения сказались ещё при жизни её создателя. Но и с учётом других поступлений дело обстояло не лучше. Так, в 1737 году Камер-коллегия доложила, что не имеет сведений о количестве кабаков и винокуренных заводов в стране по причине неприсылки соответствующих ведомостей. В ответ Анна выговорила министрам, что «самонужное государственное дело» тянется уже полтора года и конца ему не видно.

Сенатский доклад августа 1740 года, подводивший итог усилиям по составлению «окладной книги», указал на ещё одну важную причину чиновничьего саботажа: местные начальники не желали показывать «ясного о тех окладах и сборах обстоятельства», поскольку многими «не только в окладе неположенными оброчными статьями… сами владели, но и из окладных оброчных статей, противно присяге и должности, под видом откупов за собой держали»{592}. Это означало, что имевшиеся в городах и уездах источники казённых доходов в виде мельниц, рыбных ловель, мостов и перевозов, «отдаточных» земель и т. д. были успешно «приватизированы» местными чиновниками, а официально значились сданными на откуп (за гораздо меньшую сумму) или просто лежащими «впусте».

Редкие дела, дошедшие до столичного расследования, показывают, что в присвоение этих средств была вовлечена буквально вся местная администрация во главе с губернатором. Одно такое расследование выяснило, что сумма оброка с казённых земель в 1482 рубля превратилась в 162 рубля 71 копейку — именно столько получило государство, остальное пошло в карман белгородскому губернатору И.М. Грекову, заодно «приватизировавшему» и обширные покосы. Порой даже гвардейцы, прибывавшие с «понуждениями», не знали, что делать в таких случаях: документацию от них прятали, губернатор отправлялся «в поле с собаки», а другие чиновники — «по хуторам своим»{593}.

Установить реальную величину возможных налоговых поступлений можно было только путём повсеместной ревизии таких доходных мест: сколько их убыло и сколько прибыло, какие на деле лежат «впусте» и сколько денег можно реально получить от каждой сданной мельницы или другого откупного объекта. Но решить столь масштабную задачу правительство не имело никакой возможности. В итоге государство получало с таких оброчных статей хорошо если половину предполагавшегося «оклада»{594}.

Вероятно, можно было бы даже поблагодарить «немецкое» правительство Анны Иоанновны, если бы ему удалось навести хотя бы относительный порядок в российских финансах. Но, похоже, на финансовом поприще бироновщина потерпела поражение от отечественных «приказных». В бумагах Кабинета министров нам встретилось лишь одно упоминание об успехе: в 1739 году была составлена «генеральная табель» доходов и расходов на один только 1737 год, из которой следовало, что дефицит бюджета составлял 619 444 рубля{595}.

В политической сфере новый государственный механизм оказался довольно устойчивым. Но на управленческом и финансовом поприщах бироновщина была столь же неэффективна, как и предыдущая администрация: попытка форсированной централизации наткнулась на отсутствие подготовленных для неё условий, недозрелость государственных и общественных структур. Стремление преодолеть эту неготовность при помощи «строгости» было способно только дестабилизировать и без того слабую систему управления и контроля. Напрашивается даже непатриотическая мысль: может быть, для наведения порядка надо было импортировать больше немецких чиновников? Для достижения поставленной Петром Великим цели создания «регулярного» государства с более или менее эффективной финансовой системой понадобилась ещё целая историческая эпоха; только реформа системы управления при Екатерине II позволила, наконец, ежегодно составлять бюджетные росписи.

«Нихто в покое не живёт»

В 1730 году, вступив на престол, Анна Иоанновна отвергла и проекты нового государственного устройства, и поползновения дворянского «общенародия» на участие во власти — к примеру, предложения о выборности должностных лиц центральных учреждений и губерний. Однако государыня не могла полностью игнорировать содержавшиеся в них требования дворян. Указом императрицы от 31 июля 1731 года был основан Шляхетский кадетский корпус для подготовки из дворянских «недорослей» офицеров и «статских» служащих. В «рыцарской академии» имелись четыре класса, причём низшим был четвёртый; в нём обучали русскому языку и латыни, чистописанию и арифметике; в третьем — геометрии, географии и грамматике; в старших — фортификации, артиллерии, истории, «в письме складу и стилю», риторике, юриспруденции, морали, геральдике. Изучались и «дворянские» науки — верховая езда, фехтование, танцы{596}.

Был отменён вызывавший единодушное недовольство шляхетства петровский закон о единонаследии и сделан шаг по пути дамской эмансипации: указом от 17 марта 1731 года Анна Иоанновна повелела выделять дворянским вдовам часть недвижимого и движимого имущества, которым они могли распоряжаться по своему усмотрению: «После умершего мужа изо всего его недвижимого имения, какого бы звания за ним ни было, из жилого и из пустого, давать жене его со 100 по пятнадцати четвертей в вечное владение, а из движимого имения по Уложенью; а собственным их приданым имениям, и что они, будучи замужем, куплею себе или после родственников по наследству присовокупили, быть при них, не зачитал того в ту указную дачу, что надлежит дать из мужня; а дочерям при братьях, как из недвижимого, так и из движимого против матери или мачехи вполы. А ежели после того ж умершего останется невестка, сыновня жена, и ей дать из той части, которая надлежала мужу её, со 100 по 15 четвертей»{597}.

Дворянки послепетровской эпохи стали проявлять всё большую активность в деловых вопросах — например, несмотря на полученное приданое, требовать долю отцовского наследства, покупать землю у своих мужей и даже самовольно продавать семейную собственность. В 1738 году некая Анна Бартенева одной из первых подала в суд на мужа, заложившего её приданое имение, и выиграла дело{598}.

В 1731–1734 годах крепостным было запрещено торговать в портах, брать казённые подряды и откупа, заводить суконные и «амуничные» мануфактуры. Развитие промышленности, рост городов, появление такого «потребителя», как постоянная армия, новый образ жизни дворян с соответствующими атрибутами означали, что барин-землевладелец стал больше нуждаться в деньгах, а у мужика появилась возможность их заработать. Прежние барщина и натуральный оброк стали совмещаться с денежной рентой — где 40–50 копеек на «тягло», а где и на 1–2 рубля.