Людмила Морозова - Знаменитые женщины Московской Руси. XV—XVI века

• Название: Знаменитые женщины Московской Руси. XV—XVI века
• Автор: Людмила Морозова
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9533-4383-1

Эта книга посвящена женщинам, входящим в окружение великого князя и государя Ивана III. Именно они являлись главными его помощницами при создании Русского централизованного государства. Первая супруга, Мария Тверянка, невольно способствовала присоединению к Москве Тверского княжества, а сестра Анна — Рязанского княжества. Вторая супруга, византийская царевна Софья Палеолог, помогла расширить международные контакты и привлечь на русскую службу самых разных специалистов. И, наконец, дочь Елена, став польской королевой, отстаивала интересы отца в Польско-Литовском государстве.

---

Этот вывод исследователя абсолютно справедлив. Ведь бесконечные ссоры Ивана III с Александром по поводу положения Елены в Литве привели к окончательному разрыву мирных и дружественных отношений между ними. В 1500 г., как известно, начались военные столкновения между двумя странами.

Серьезный конфликт зрел постепенно. В ноябре 1496 г. Александр прямо заявил тестю, что добрых отношений между ними не будет до тех пор, пока тот не вернет ему захваченные ранее литовские города{585}.

В 1497 г. Иван III отправил в Вильно Микулу Ангелова с письмами к дочери от себя и от Софьи, в которых содержались вопросы об ее положении при литовском дворе. Московский государь опасался, что зять не соблюдает условий брачного договора и притесняет Елену. Софью же интересовал только вопрос о беременности дочери, поскольку той уже пора было родить мужу наследника{586}.

По мнению Базилевича, греческая царевна, воспитанная католиками, вообще была равнодушна к вопросам борьбы церквей. Но этот ее промах не остался без внимания Ивана III. Он, несомненно, указал супруге на него. Поэтому в письме Софьи в Литву от 1499 г. уже писалось о том, что Елена должна твердо хранить свою православную веру и ни при каких условиях не преступать ее заповеди{587}.

Можно предположить, что Софья Фоминична искренне желала дочери семейного счастья, поэтому не считала, что та должна постоянно конфликтовать с мужем по вопросам веры. Ведь сама она когда-то сразу забыла свое католическое воспитание и стала исповедовать православную веру в угоду супругу. Так, по ее мнению, вероятно, должна была поступить и княжна Елена. Но Иван III был категорически против подобного подхода к судьбе дочери. Поэтому спор с женой по данному вопросу мог быть одной из причин конфликта в великокняжеской семье в конце 1497 г. Итогом его, как известно, стало венчание Дмитрия-внука на великое княжение{588}.

В ноябре 1497 г., посылая письмо к дочери Елене, Иван III даже не упомянул имени ее супруга и не спросил о его здоровье, что было традиционным проявлением вежливости. Он лишь грозно требовал от дочери выполнения его указания: «Я тебе приказывал, чтоб просила мужа о церкви, о панах и паньях греческого закона, и ты просила ли его об этом? Приказывал я к тебе о попе да о боярыне старой, и ты мне отвечала ни то ни се. Тамошних панов и паней греческого закона тебе не дают, а наших у тебя нет: хорошо ли это?»

На это Елена была вынуждена отвечать русскому послу Микуле Ангелову, что о церкви она многократно просила мужа, но тот отказался ее строить под предлогом запрета со стороны римского папы. Относительно представителя православного духовенства княжна написала, что «поп Фома не по мне, а другой поп со мной есть из Вильны, очень хороший. А боярыню как ко мне прислать, как ее держать, как ей с здешними сидеть? Ведь мне не дал князь великий еще ничего, чем кого жаловать; двух-трех пожаловал, а иных я сама жалую. Если бы батюшка хотел, то тогда же боярыню со мной послал; а попов мне кого звать? Сам знаешь, что я на Москве не видала никого. А что батюшка приказывает, будто я наказ его забываю, так бы он себе и на сердце не держал, что мне наказ его забыть: когда меня в животе не будет, тогда отцов наказ забуду. А князь великий меня жалует, о чем ему бью челом, и он жалует, о ком помяну. А вот которая у меня посажена панья, и теперь она уже тишает»{589}.

Ответ Елены Ивановны свидетельствует о том, что разница с мужем в вероисповедании создавала для нее много проблем. Из-за этого возникали ссоры с Александром, у нее не было окружения из знатных литовских женщин и лиц, которым она могла бы доверять. В чужой стране она оказалось одинокой и постоянно чувствовала к себе со всех сторон враждебное отношение.

Софья Фоминична, видимо, понимала состояние дочери, оказавшейся между двух огней со стороны отца и супруга.

Поэтому своими письмами старалась сгладить напряженную ситуацию. Она спрашивала о здоровье не только самой Елены, но и Александра Казимировича, «как вас Бог милует». Не требовала ответа на острые вопросы о вере. Но ее нейтральная позиция, видимо, не понравилась Ивану III. В конце 1497 г., как известно, между супругами произошел конфликт. После примирения в 1499 г. письма великой княгини к дочери уже полностью повторяли тексты посланий самого Ивана III. По мнению исследователя, это свидетельствовало о том, что переписка Софьи оказалась под контролем великого князя{590}.

Но Софья Фоминична, видимо, не захотела смириться с тем, что дочь оказалась в Литве в тяжелом положении. Она стала искать виновников сложившейся ситуации и вскоре их нашла.

Изучая «изменное дело» князей Патрикеевых и С. Ряполовского, К.В. Базилевич сделал вывод о том, что причина их опалы была напрямую связана с их участием в переговорах с литовцами об условиях брака княжны Елены и Александра Казимировича. Вероятно, они упустили какие-то важные детали при заключении договора, которые позволили потом великому князю Литовскому активно принуждать супругу к принятию католичества. По мнению исследователя, виновными в тяжелом положении Елены в Литве были признаны также Василий Ромодановский с Михаилом Русалкой, которые сопровождали Елену в Вильно и потом неоднократно ездили к ней послами. Все они были сурово наказаны{591}.

К.В. Базилевич предположил, что примирение Ивана III с супругой и ее старшим сыном в 1499 г. было сделано не по каким-то внутрисемейным причинам, а для того, чтобы продемонстрировать Александру Казимировичу, что в его семье нет никаких конфликтов. «Наречение Василия Ивановича великим князем при одновременном существовании другого великого князя Дмитрия, а также предоставление ему в “великое княжение” пограничных с Литвой Новгорода и Пскова должно было иметь больше внешнеполитическое, нежели внутреннее значение», — утверждал исследователь{592}. С этим мнение следует согласиться.

В 1499 г. отношения между Русским государством и Литвой очень обострились. Причиной было стремление Александра Казимировича истребить православную веру на территории своей страны. Об этом стало известно в Москве из тайного письма подьячего Федора Шестакова, находившегося при Елене Ивановне, князю Б.М. Туренину-Оболенскому. Оно было доставлено в Москву 30 мая 1499 г. Подьячий писал, что с помощью смоленского владыки Иосифа Александр принуждал супругу перейти в католичество. Та отвечала, что «без воли осподаря отца своего не может то учинить»{593}.

Аналогичные сведения сообщил в конце 1499 г. и князь С.И. Вельский, не желавший переходить по воле великого князя Литовского в католичество. Намериваясь сохранить свою православную веру, он попросился на службу в Москву{594}.

В начале 1500 г. примеру Вельского последовали князья С.И. Можайский и В.И. Шемячич, потомки противников Василия II во время длительного междоусобия середины XV в.{595}

Чтобы способствовать успеху распространения католичества в Литве, Александр Казимирович в мае 1500 г. утвердил в качестве киевского митрополита униата Иосифа, бывшего смоленского епископа. Новый иерарх тут же официально обратился к римскому папе, чтобы тот принял «под свою руку» литовскую православную церковь{596}.

Этот вопрос стал активно обсуждать в римских католических кругах и коснулся самого Александра Казимировича. Он тут же поднял проблему, связанную с нежеланием его супруги менять веру, поскольку так ей велел отец и об этом с ним был подписан договор. На это папа ответил, что он снимает с великого князя Литовского все обязательства по отношению к Ивану III. Елену же следует убеждать принять католичество всеми возможными средствами, вплоть до разлучения ее с мужем, удаления ее из его дома и конфискации всего ее имущества. «С ней будет поступлено по правилам церковного суда, и что она будет наказана в соответствии с проявленным упорством в заблуждениях»{597}.

Этот совет папы Александр Казимирович побоялся воплотить в жизнь. Поэтому Елена, не желая быть проклятой отцом и матерью, продолжала оставаться православной верующей. К тому же в Риме стало известно, что Иван III достаточно стар и болен, поэтому после его смерти у Александра Казимировича появлялся шанс занять московский престол. В итоге в 1505 г. папа Юлий II официально разрешил польскому королю жить с иноверкой, т.е. с Еленой{598}.

Тем временем Иван III усиленно готовился к войне с Литвой. Узнав о том, что его дочь настойчиво уговаривают принять католичество, он отправил в Литву посла И. Мамонова. Тот должен был передать дочери письма от отца и матери и разузнать об обстановке в Литве: с какими странами у нее хорошие отношения, а с какими — состояние войны. Великий князь понимал, что столкновения с зятем неизбежны, и искал союзников для борьбы с ним.

Елена Ивановна, прочитав суровые послания от отца и матери, в которых они грозились проклясть ее за измену вере, тут же заболела. Об этом уже 6 июня сообщил прибывший в Москву литовский посланник. Но болезнь дочери почему-то не сразу обеспокоила Ивана III. Только через несколько дней он отправил в Литву своего посланника А. Кутузова с традиционными наставлениями к Елене о верности своей вере. При этом он даже просил напомнить дочери, что если она предаст православие, то будет проклята родителями.