Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

• Название: Жизнь Шарлотты Бронте
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10104-3

Эта книга посвящена одной из самых знаменитых английских писательниц XIX века, чей роман «Джейн Эйр» – история простой гувернантки, сумевшей обрести настоящее счастье, – пользуется успехом во всем мире. Однако немногим известно, насколько трагично сложилась судьба самой Шарлотты Бронте. Она мужественно и с достоинством переносила все невзгоды и испытания, выпадавшие на ее долю. Пережив родных сестер и брата, Шарлотта Бронте довольно поздно вышла замуж, но умерла меньше чем через год после свадьбы – ей было 38 лет. Об этом и о многом другом (о жизни семьи Бронте, творчестве сестер Эмили и Энн, литературном дебюте и славе, о встречах с писателями и т. д.) рассказала другая известная английская писательница – Элизабет Гаскелл. Ее знакомство с Шарлоттой Бронте состоялось в 1850 году, и в течение почти пяти лет их связывала личная и творческая дружба. Книга «Жизнь Шарлотты Бронте» – ценнейший биографический источник, основанный на богатом документальном материале. Э. Гаскелл включила в текст сотни писем Ш. Бронте и ее корреспондентов (подруг, родных, литераторов, издателей). Книга «Жизнь Шарлотты Бронте» впервые публикуется на русском языке.

---

Глава 11

Я не знаю точно о причинах, заставивших отказаться от плана поездки в Лилль. Шарлотту с самого начала сильно привлекал именно Брюссель, и она изменила намерение поехать туда только после того, как получила известия о том, что школы этого города не являются лучшими. В письмах она ссылается на мнение миссис Дженкинс – жены священника при британском посольстве. По просьбе своего брата, тоже священника, жившего неподалеку от Хауорта и знакомого с мистером Бронте, миссис Дженкинс навела справки и после многих разочарований наконец услышала о школе, подходящей во всех отношениях. Одна английская леди, долго служившая при дворе герцогов Орлеанских и пережившая вместе с ними многие превратности судьбы, отправилась в Бельгию с герцогиней Луизой, когда та вышла замуж за короля Леопольда142, чтобы служить ей в качестве чтицы. Внучка этой дамы получила образование в пансионе мадам Эже143. Бабушка была так довольна ее обучением, что в самых лестных выражениях рекомендовала эту школу мистеру Дженкинсу. И потому было решено, что, если плата за обучение окажется не слишком высокой, мисс Бронте и Эмили отправятся туда. Мсье Эже пишет мне, что, получив письмо от Шарлотты, в котором она особенно много вопросов задавала о возможности изучения предметов, обычно считающихся «факультативными», они с женой были так удивлены серьезностью и простотой тона, что сказали друг другу: «Это дочери английского пастора со скромным доходом, они полны желания учиться, намереваясь в будущем заняться обучением других. Для них любая дополнительная плата весьма нежелательна. Давай назовем конкретную сумму, в которую войдут все предстоящие им расходы».

Так и было сделано. Стороны заключили соглашение, и сестры Бронте начали готовиться к первому в своей жизни отъезду за пределы родного графства (если не вспоминать злополучное пребывание в Кован-Бридже). Мистер Бронте решил проводить дочерей до места назначения. Мэри и ее брат – опытные путешественники, не раз бывавшие за границей, – также поехали с ними. Шарлотта в первый раз увидела Лондон, где они провели день-два. Как следует из одного замечания, сделанного впоследствии в письме, они останавливались в «Чаптер кофе-хауз» на Патерностер-роу – странной старомодной гостинице, о которой я еще скажу пару слов позже.

Мистер Бронте довез дочерей до улицы Изабеллы в Брюсселе. Он задержался на день в гостях у мистера Дженкинса и затем прямым ходом вернулся в свою отдаленную йоркширскую деревню144. Какое же впечатление произвела бельгийская столица на двух молодых женщин, оставшихся там без сопровождающих? Надо полагать, они жестоко страдали от резкой перемены обстановки, вдали от своего любимого дома и обожаемых вересковых пустошей. Однако опорой им служило непоколебимое желание достичь поставленной цели. Вот что писала Шарлотта, имея в виду Эмили:

В возрасте уже более двадцати лет, занимаясь до этого самостоятельно, с прилежанием и упорством, она приехала вместе со мной учиться в школе на континенте. Здесь началась та же история: она страдала и не могла примириться с чуждой ей обстановкой. Только теперь этот конфликт углублялся сильным отвращением, которое вызывал в ее прямодушной еретической английской душе римский католицизм, и особенно иезуитство. Снова казалось, что она не выдержит жизни среди чужих, однако на этот раз она решила идти до конца со всей присущей ей решительностью. На свои прошлые поражения она оглядывалась с раскаянием и чувством стыда и была полна решимости добиться своего, даже если победа будет стоить очень дорого. Счастлива же она быть не могла – до тех пор, пока не вернется в свою отдаленную английскую деревню, в старый пасторский дом среди безлюдных йоркширских гор.

Они хотели учиться. Они приехали сюда, чтобы учиться. И они взялись за учебу. Если у них имелась ясная цель, достигнуть которую можно было только через общение с другими людьми, их характеры как бы менялись на глазах; в другое время сестры оставались на редкость робкими. Миссис Дженкинс говорила мне, что просила Шарлотту и Эмили проводить с ней воскресные и праздничные дни, но потом поняла, что они испытывают от этих визитов больше неудобств, чем радости. Эмили, по ее воспоминаниям, едва ли произнесла когда-либо хоть слово длиннее одного слога. Шарлотта иногда приходила в волнение и тогда могла говорить на некоторые темы очень хорошо и красноречиво. Прежде чем начать, она обычно поворачивала стул, на котором сидела, несколько в сторону, словно для того, чтобы не видеть лицо собеседника.

Но в Брюсселе было много и такого, что вызывало отклик в ее мощно развитом воображении. Наконец-то она видела часть того величественного мира, о котором столько мечтала. По улицам шли толпы веселых людей – как и столетиями ранее, менялись только костюмы. С каждым уголком города было связано какое-то историческое предание, восходящее к баснословным временам, когда еще жили Жан и Жанника. Эти гиганты-аборигены, по легенде, заглянули за стену высотой в сорок футов, стоявшую в том месте, где теперь проходит улица Вилла Эрмоза, и увидели новых поселенцев, которые впоследствии изгнали великанов из родной страны, где те жили со времен потопа. Огромный величественный собор Святой Гудулы с картинами на библейские темы, удивительные ритуалы и церемонии, принятые в католической церкви, – все это производило глубокое впечатление на девушек, привыкших к голым стенам и простой службе в хауортской церкви. Они негодовали на себя за собственную впечатлительность, и их самоотверженные протестантские сердца восставали против лживой Дуэссы145, насылавшей на них чары.

Дом, где располагался пансион мадам Эже и где Шарлотте и Эмили довелось учиться, наводил чудесные ассоциации: они проходили процессией призраков через галерею старинных комнат и по тенистым аллеям садов. Если выйти на великолепную рю Рояль, то вблизи статуи генерала Бельяра вы увидите четыре пролета широкой каменной лестницы, которые ведут вниз – на улицу Изабеллы. Трубы находящихся поблизости домов при этом оказываются ниже того места, где вы стоите. Напротив нижнего пролета на вас смотрит фасад большого старинного дома, а справа от него, в глубине, располагается отгороженный стеной просторный сад. Перед оградой сада, на той же стороне, что и дом, стоят в ряд небольшие старинные живописные домики, и ветви старых деревьев касаются их низких крыш. Домики эти очень напоминают странноприимные дома, которые и сейчас можно увидеть в маленьких английских городах. Улица Изабеллы выглядит так, будто ее совсем не коснулись перестройки, происходившие здесь в течение трех последних столетий: до нее можно легко добросить камень из любого окна тех современных гранд-отелей, что были возведены на рю Рояль по последней парижской моде.

В XIII столетии нынешнюю улицу Изабеллы называли Фосс-о-Шьен146, и место, где сейчас находится пансион мадам Эже, занимала герцогская псарня. Затем псарню сменил госпиталь – так в старину называли богадельни. Бездомные и нищие, а может быть, и прокаженные искали приют в стоявшем здесь здании у монахов одного из религиозных орденов. Ров, предназначавшийся для обороны, через столетие сменили плодовые сады и огороды для выращивания лекарственных трав. Затем это место заняла аристократическая гильдия арбалетчиков. Вступающие в гильдию должны были подтвердить свое благородное происхождение и доказать, что их дворянская кровь не смешивалась с иной в течение нескольких столетий. Принимаемый в гильдию давал торжественную клятву, что он не будет искать других развлечений и посвятит все свое время упражнениям в благородном искусстве стрельбы из арбалета. Раз в год устраивалось грандиозное состязание, проходившее под покровительством некоего святого. Во время этого соревнования к шпилю церкви привязывалась птица или нечто напоминавшее по форме птицу, и сбивший ее стрелой объявлялся победителем.[5] Он получал титул короля арбалетчиков, который носил в течение года, и на победителя, соответственно, водружалась украшенная драгоценными камнями корона – он имел право носить ее также в течение двенадцати месяцев. По истечении этого срока король превращался в обыкновенного члена гильдии и мог снова выступать в соревнованиях. Если король умирал во время царствования, то его семья обязывалась вручить корону церкви святого – покровителя гильдии и изготовить похожий приз для следующего состязания. Эти благородные арбалетчики в Средние века составляли своего рода гвардию царствующих особ и неизменно занимали сторону аристократии, а не народа в многочисленных раздорах и восстаниях, происходивших во фламандских городах. Поэтому они пользовались покровительством власть имущих и с легкостью получили от них владения в завидном месте для устройства площадки, на которой могли бы упражняться в своем искусстве. И таким образом, они заняли старый «Собачий ров», а также большой сад странноприимного дома, раскинувшийся в тихой и солнечной низине под обрывом.