Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

• Название: Жизнь Шарлотты Бронте
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10104-3

Эта книга посвящена одной из самых знаменитых английских писательниц XIX века, чей роман «Джейн Эйр» – история простой гувернантки, сумевшей обрести настоящее счастье, – пользуется успехом во всем мире. Однако немногим известно, насколько трагично сложилась судьба самой Шарлотты Бронте. Она мужественно и с достоинством переносила все невзгоды и испытания, выпадавшие на ее долю. Пережив родных сестер и брата, Шарлотта Бронте довольно поздно вышла замуж, но умерла меньше чем через год после свадьбы – ей было 38 лет. Об этом и о многом другом (о жизни семьи Бронте, творчестве сестер Эмили и Энн, литературном дебюте и славе, о встречах с писателями и т. д.) рассказала другая известная английская писательница – Элизабет Гаскелл. Ее знакомство с Шарлоттой Бронте состоялось в 1850 году, и в течение почти пяти лет их связывала личная и творческая дружба. Книга «Жизнь Шарлотты Бронте» – ценнейший биографический источник, основанный на богатом документальном материале. Э. Гаскелл включила в текст сотни писем Ш. Бронте и ее корреспондентов (подруг, родных, литераторов, издателей). Книга «Жизнь Шарлотты Бронте» впервые публикуется на русском языке.

---

Среди них выделялся и оставил память о себе мистер Роберсон71 из Хилдс-холла, близкий друг мистера Бронте. Он жил в Хекмондуайке – большом грязном селе, растянувшемся вдоль дороги в двух милях от Роу-Хеда. Население села составляли ткачи, изготавливавшие шерстяные одеяла на дому. Хилдс-холл, жилище преподобного Роберсона, был самым крупным домом в деревне. Этот священник построил за свой счет красивую церковь на Ливерском кряже, прямо напротив своего дома, и это строительство оказалось первой попыткой угнаться за ростом населения в Уэст-Райдинге. Мистер Роберсон был человек твердых, старомодных, консервативных взглядов как в религии, так и в политике, всегда готовый пожертвовать личным во имя общественного. Малейшие признаки анархии вызывали его гнев. Всеми фибрами своей души он был предан церкви и королю и в любой момент с радостью пожертвовал бы ради того, что считал правым делом, своей жизнью. В то же время он был еще и человеком весьма властным, беспощадно подавлявшим всякое сопротивление, так что народная память придала ему даже какие-то демонические черты. Он дружил с мистером Картрайтом и, как гласит предание, узнав о готовящемся нападении на фабрику, вооружил себя и всех своих домочадцев, чтобы по первому сигналу прийти на выручку другу. Все это весьма правдоподобно: несмотря на свою мирную профессию, мистер Роберсон был человеком весьма воинственным.

Поскольку в имевшем тогда место противостоянии он принял враждебную народу сторону, в легендах сохранились одни преувеличения, восходящие к определенным чертам его характера. Рассказывают, что, приехав на другое утро после нападения поздравить с победой своего друга Картрайта, он запретил подавать воду раненым луддитам, остававшимся во дворе фабрики. Более того, этот суровый и бесстрашный священник якобы пускал к себе на постой солдат, присланных подавлять восстание, что вызвало еще большую ненависть рабочих, перепуганных видом красных мундиров. Не будучи судьей, мистер Роберсон тем не менее взялся за расследование упомянутого выше убийства фабриканта и, не пожалев усилий, проделал эту работу с такой решительностью и энергией, что в народе распространился слух, будто священнику помогает нечистая сила. Жители деревни, проходившие в сумерки по полям, окружавшим Хилдс-холл, впоследствии рассказывали, что видели, как пастор отплясывает в окружении кружащихся вокруг него чертей. Мистер Роберсон содержал также большую школу для мальчиков, и ученики не только уважали его, но и боялись. Помимо сильной воли, он отличался еще и своеобразным черным юмором, проявлявшимся в странных до нелепости наказаниях для нерадивых школьников: он заставлял их стоять на одной ноге в углу классной комнаты и при этом держать в каждой руке по тяжелой книге. Однажды, когда мальчик не выдержал такого наказания и сбежал домой, священник приехал к нему верхом, отобрал его у родителей и, привязав веревкой к стремени, заставил бежать рядом с лошадью много миль, вплоть до самого Хилдс-холла.

Вот еще одна иллюстрация свойств его характера. Мистер Роберсон узнал, что у его служанки Бетти есть «преследователь», и, выждав удобный момент, когда этот парень по имени Ричард появится на кухне, вызвал его в столовую, где собрались ученики школы. Мистер Роберсон спросил у Ричарда: правда ли, что он домогается Бетти? Парень сознался, и тогда священник дал команду: «Ату его, ребята! Тащите к водокачке!» Бедного влюбленного выволокли на двор и стали окатывать водой. После каждого вылитого ведра его спрашивали: «Обещаешь ли больше не домогаться Бетти?» Ричард долго не сдавался, и после каждого отказа следовала команда: «Еще ведро, ребятки!» В конце концов мокрый «преследователь» вынужден был уступить и отказаться от Бетти.

Йоркширский характер мистера Роберсона не будет ясен читателю в полной мере, если я не упомяну о его страсти к лошадям. Он прожил долгую жизнь, умерев в глубокой старости уже где-то на рубеже тридцатых и сороковых годов, и даже в возрасте восьмидесяти лет получал огромное удовольствие, объезжая норовистых жеребцов. В случае необходимости он мог держаться на спине коня по полчаса, пока не приводил его к покорности. По этому поводу тоже сохранилась легенда: однажды он в порыве страсти застрелил и закопал в карьере любимую лошадь своей жены. Спустя несколько лет земля якобы разверзлась и открыла на всеобщее обозрение скелет. На самом деле мистер Роберсон убил эту бедную старую клячу из жалости, чтобы избавить от мучительной смерти, и закопал в месте, где земля впоследствии просела от интенсивных разработок угольных пластов, в результате чего и показались наружу кости. Раскраска, которой подвергает действительный факт легенда, наглядно демонстрирует саму природу той памяти, которой иногда обладают люди. Однако есть и совсем другие воспоминания. Соседние священники помнят гордую фигуру человека с орлиным взором, в широкополой шляпе, верхом на красивой белой лошади: таким мистер Роберсон отправлялся по воскресеньям в церковь исполнять свой долг, подобно верному солдату, умирающему в полной амуниции. Эти люди воздают должное его преданности религиозному долгу и голосу совести и свято чтут его память. Однажды, когда мистер Роберсон был уже совсем стар, коллеги-священнослужители устроили ему чествование, чтобы выразить свое уважение.

Таков пример сильного характера, который нередко выказывают представители йоркширского духовенства, принадлежащие к официальной церкви. Мистер Роберсон был другом отца Шарлотты Бронте и жил всего в паре миль от Роу-Хеда в те времена, когда она там училась. До нее, несомненно, доходили слухи о его, тогда еще совсем недавних, словах и поступках.

Теперь следует поговорить немного о прихожанах диссентерской церкви, населявших окрестности Роу-Хеда. Шарлотте, безусловно, доводилось спорить со своими соученицами, происходившими из подобных семей, отличавшихся радикализмом в политике72. Она, дочь англиканского священника и сторонника тори, начавшая «интересоваться политикой уже в возрасте пяти лет», несомненно, хотела узнать получше тех, чьи мнения так не совпадали с ее собственными.

Большинство местного населения составляли диссентеры, в основном приверженцы «независимой» ветви этого церковного направления. В селе Хекмондуайк, в самом конце которого стоит школа Роу-Хед, было две большие церкви, принадлежавшие их общине, а также одна методистская. Все они заполнялись до отказа во время воскресных служб, а кроме того, по будням проводились разнообразные, тоже многочисленные, молитвенные собрания. Деревенские жители были не только усердными прихожанами, но и придирчивыми критиками проповедей, которые им доводилось выслушивать, настоящими тиранами по отношению к своим пастырям и яростными радикалами в политике. Одна моя подруга, хорошо знающая те места, где провела свои школьные годы Шарлотта Бронте, так описывает их жизнь:

Вот сцена, имевшая место в Нижней церкви Хекмондуайка, которая даст вам представление о тогдашних нравах. Когда молодожены после венчания впервые появлялись в церкви, было принято в конце службы, следом за последней молитвой, когда паства уже покидает здание, петь свадебный гимн. Хор, исполнявший этот гимн, получал денежные пожертвования, а затем устраивал пьяную гулянку на всю ночь, – по крайней мере, так рассказывал тамошний священник. Именно он и решил положить конец безобразному обычаю. В этом его поддержали многие из клира и прихожан. Однако демократическое начало в приходе было столь сильно, что возникла яростная оппозиция, участники которой дошли до того, что оскорбляли священника, встретив его на улице. Наступил день, когда в церковь должна была явиться молодая пара, и пастор объявил хористам, что запрещает им петь свадебный гимн. Те ответили, что все равно споют, и тогда он запер дверь, дающую доступ на ту большую скамью, где обычно сидели певцы. Однако они сломали замок и заняли свои места. Священник объявил с кафедры, что сегодня пения гимна не будет, а вместо этого он прочтет фрагмент Писания. Однако не успел он произнести первое слово, как хористы встали со своих мест – возглавлял их регент, высокий, свирепого вида ткач, – и затянули гимн. Они старались петь как можно громче, и в этом им помогали находившиеся среди паствы приятели. Те прихожане, которые не одобряли поведения хористов и приняли сторону священника, не встали со своих мест во время исполнения гимна. Затем пастор снова начал читать Писание, а по окончании чтения произнес проповедь. Он собирался уже заключить службу молитвой, как вдруг опять поднялись с мест хористы и снова грянули гимн. Безобразные сцены повторялись несколько недель, и противостояние среди паствы достигло такого накала, что прихожане едва удерживались от потасовок, встретив врагов вблизи церкви. В конце концов священник оставил свое место, и вместе с ним церковь покинули наиболее сдержанные и уважаемые члены конгрегации. Таким образом, хористы восторжествовали.