Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Симон Чиковани
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1983

Замечательный грузинский поэт С. И. Чиковани (1903–1966) прошел большой и сложный путь от «экспериментальных» стихов 20-х годов, во многом связанных с литературным движением футуристов, к творчеству, достойно продолжающему гуманистические и художественные традиции грузинской поэтической классики.

Признанный мастер напряженно-психологической лирики, богатой философскими обобщениями и разнообразной интонационно-ритмически, Симон Чиковани был певцом социалистических преобразований, глашатаем дружбы и братства народов. В годы Великой Отечественной войны Симон Чиковани создал ряд высокопатриотических произведений, вошедших в его сборник «Победа».

В настоящем издании стихотворения и поэмы Симона Чиковани представлены в переводах П. Антокольского, Б. Пастернака, А. Межирова, Б. Ахмадулиной, В. Державина, Н. Заболоцкого, Е. Евтушенко, А. Тарковского и др. Ряд произведений переведен на русский язык впервые.

---

126. Ночи Пиросмани. Перевод П. Антокольского

Ты кистями и красками спящих будил,
делал розы возлюбленной ярче и краше,
по гористым, кривым переулкам бродил
и домой возвращался с тарелкою хаши.

И пока ворота на засове, пока
не уснет в Ортачале красотка, ты снова
шел к Майдану, и мчал фаэтон седока,
заводилу грузинского пира честного.

Вот гуляют кутилы, и пляшет кинто,
и шашлык на шампуре, и зелень на блюде…
Где же ночь? Или вправду не видел никто,
как ты шел под хмельком в предрассветном безлюдье?

Сколько лестниц и каменных стен украшал,
сколько красок извел за ничтожную плату,—
вот девчоночка держит на привязи шар,
вот пшено на гумне исклевали цыплята…

Рядом горы. И бедный художник в ночи
приглашает их запросто в знак пониманья.
И трубят, словно лопнуть хотят, зурначи.
Горы входят, как гости: «Привет, Пиросмани!»

Ты окинул глазами плоты на Куре,
и стога на полях, и туманные выси
и поставил на стол их на ранней заре,
стал столом твоим весь разноцветный Тбилиси.

Эта сытость тебе и без денег далась.
Эти вина и кушанья кисть создавала.
Только черная сажа мелькает у глаз.
Только лестница рушится в темень подвала…

А почем у людей огурец иль чеснок,
сколько стоит кусок неразменного быта —
разве это касается сбитого с ног?
…И лягнуло тебя между ребер копыто.

И отброшена кисть. И на выпуклость век
синеватые тени положены густо.
И неведомо, где погребен человек.
И конец.
И навек остается искусство.

1959

127. От этого порога… Перевод Б. Ахмадулиной

От этого порога до того
работы переделал я немало.
Чинары я сажал — в честь твоего
лица, что мне увидеть предстояло.

Пока я отыскал твои следы
и шел за ними, призванный тобою,
состарился я. Волосы седы.
Ступни мои изнурены ходьбою.

И всё ж от этой улицы до той
я собирал оброненные листья,
и наблюдали пристально за мной
прохожих озадаченные лица.

То солнце жгло, то дождик лил — всего
не перескажешь. Так длинна дорога
от этого порога до того
и от того до этого порога.

И все-таки в том стареньком дому
всё нашими населено следами,
и где-то там, на чердаке, в дыму,
лежит платок с забытыми слезами.

От этого и до того огня
ты шила мне мешок для провианта.
Ты звездную одела на меня
рубаху. Ты мешок мой проверяла.

От этого порога до того
я шел один среди жары и стужи,
к бокам коней прикладывал тавро
и воду пил, толок я воду в ступе.

Я плыл по рекам и не знал — куда,
и там, пока плыла моя пирога,
я слышал, как глаголила Кура —
от этого и до того порога.

1959

128. «Я прокричал „ваша́!“…» Перевод Е. Евтушенко

Я прокричал «ваша́!»
строителям Ваке.
Гора обратно
эхо мне вернула.
Мой голос
затерялся вдалеке
средь городского грохота и гула.

Что делать,
голос мой погас в движенье уличном,
и эхо мне возвращено горой.
Повешу месяц
на крючок рыбацкой удочки
и, словно чашу,
ночь поставлю над Курой.

Благодарю судьбу свою счастливую —
укор и ласку,
споры и покой.
Ты подари, Тбилиси,
ветку сливовую,
туманами полночными покрой.

Тбилиси мой,
твоею тенью стану я.
Ты моя гордость,
мужество и честь.
Мне подари
скамейку постоянную,
но не давай мне времени
присесть.

Я как река,
тобою освещенная,
с твоими фонарями в глубине.
Пусть эхо,
мне горою возвращенное,
как голос твой,
всегда звучит во мне.

Устрой, Тбилиси,
тайную вечерю
в ущелье,
возле призрачной тропы,
исполненную синего свечения
и шелеста платанов и травы.

А если ложь в стихи мои проникнет
и полонит меня
бесстрастный шум,
разрушь меня, Тбилиси,
и воздвигни,
как зданье, полное
твоих бессонных дум.

Тбилиси,
я твои дома и листья,
ты — это я,
а я, Тбилиси, — ты.
И вечно петь мне
о тебе, Тбилиси,
о Грузии,
вколоченной в хребты!

1960

129. Тбилиси ночью. Перевод П. Антокольского

Тбилиси, гнездо моей мысли,
Мтацминда, оплот мой надежный,
Прижми меня к каменной выси,—
Расстаться с тобой невозможно.

Мосты над Курой изогнулись,
Семь раз натянув тетивы.
В гористых расселинах улиц
Так смутен налет синевы.

Обвенчаны с башней Метехи,
С теченьем Куры перевиты
Грузинской истории вехи,
Победы ее и обиды.

Пусть гроздь винограда укроет
От стужи меня в феврале,
Пусть факел в лесах новостроек
Приветливо пляшет во мгле.

Не спать до рассвета легко нам,
В листве этой липы укрыться,
Завиться плющом по балконам,
В Тбилиси ночном раствориться.

Отеческий кров моей мысли,
Вскормивший тревогу мою,
Послушай, бессонный Тбилиси,
Как я во весь голос пою!

1960

130. «Я укрылся в тени платана…» Перевод П. Антокольского

Я укрылся в тени платана
И свиданья с тобою жду.
Появляешься ты нежданно
Всё на том же нашем мосту.

Моросило. И в опасенье,
Что не видно вокруг ни зги,
Я услышал сквозь дождь весенний
Молодые твои шаги.

Мы пройдем и по мосту снова.
Но куда же ушли друзья?..
Здесь, в тени шатра навесного,
Только двое нас — ты да я.

От тебя на Куре трепещет
Золотистый искристый след,
И весенней лазурью блещет
Дагестанский синий браслет.

В этих брызг ах и искрах
вся ты, —
Так я милую узнаю.
Жаль, что год мой шестидесятый
Не похож на юность мою!

А Кура всё та же, и те же
Блещут розы, и даль синя.
Ты пришла, и зеленью свежей
Новый май встречает меня.

1963

131. «Как видно, навеки завещано мне…» Перевод С. Куняева

Как видно, навеки завещано мне
на улицах шумных твоих спотыкаться,
бродить до рассвета, подобно луне,
пока она будет в Куру опускаться.

В горах не пропели еще петухи.
Кура убегает. Я блекну и вяну.
Прозрачного света ручьи потекли,
и я в забытьи прислонился к платану.

Куда мне пойти и куда повернуть?
На улицах бойких где будет мне отдых?
На правый, на левый ли берег взглянуть
и вдруг заблудиться в предутренних звездах?

Из темных расщелин сочится туман.
Метехская крепость парит над Курою.
А я красотою твоей обуян.
А ты — моей песней. Мы квиты с тобою.

Вот там полыхает твоя новизна.
Вот здесь старина не спеша догорает.
Куда бы ни шел я — повсюду меня
твои переулки в пути догоняют.

Ты будешь всегда утешеньем в судьбе,
и благословляю я каждую встречу
в Исани твоем и в твоем Дидубе,
где душу свою запалил я, как свечку.

А ты уберег, сохранил ту свечу.
И я, благодарный, к тебе не остыну,
я о красоте твоей не промолчу,
но вскрикну — и грудь рассеку, как теснину.

1959

ХВАЛА КАХЕТИИ