Яан Кросс - Императорский безумец

• Название: Императорский безумец
• Автор: Яан Кросс
• Издательство: Известия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

В историческом романе известного эстонского писателя Яана Кросса «Императорский безумец» перед читателем предстает трагическая история полковника русской армии Т.Г. фон Бока, участника военных походов 1805-1807 годов, русско-турецкой войны и Отечественной войны 1812 года, который, выйдя в отставку, решился послать Александру I проект, содержавший резкую критику самодержавия и крепостничества, что повлекло за собой десятилетнее заточение в Шлиссельбурге и Петропавловской крепости...

---

А над нами — или во всяком случае над имением Выйсику — повисли сто тысяч долга… Откуда они взялись и на что были потрачены — что мы с Ээвой могли об этом думать и знать?.. И признаюсь: время от времени меня мучила неподобающая мысль, что в Тимо при всей его почти сверхчеловеческой порядочности (или в ней или за ней) каким-то непонятным образом жил авантюрист… Но Ээве говорить об этом я не спешил. Да она и не спрашивала моего мнения и не говорила мне, что она сама думает о мужниных долгах. И вдруг неожиданно все изменилось.

Помню: Ээва решила сама поехать в Ригу, поговорить с главным фискалом Кубе, и я отправился вместе с ней. Это было уже в августе восемнадцатого. Стояли жаркие дни, на дорогах клубилась густая пыль. Ээва была на седьмом месяце беременности. Благородные барыни в таком положении уже не двигаются и ничем не занимаются. Но когда я стал Ээве об этом говорить, она ответила, что если мы будем ждать, пока она родит, то раньше следующего лета мы к господину Кубе поехать не сможем. И что она не должна быть беспомощнее других деревенских женщин да и нашей собственной матери. Мы выбрали в каретнике двухместную карету с мягкими пружинами и проехали весь путь за три дня.

Помню: когда мы шли от въездных ворот к замку (ибо это было недалеко, и мы считали, что подъехать в карете как-то неловко), мы говорили (чего при кучере делать не хотели), что даже не знаем, куда нам деваться и что с нами будет. Поместье, конечно, продадут в покрытие долгов Тимо, и мы лишимся даже той опоры и того места, которые были у нас до сих пор. Палукаская лачуга, которую с помощью Тимо отдали нашему отцу, нас не прокормит. И единственное, что у нас есть, то есть у Ээвы, это свадебные подарки Тимо — золотые ожерелье, браслет и кольца, которые стоили, правда, несколько сотен рублей… Ээва сказала: «Если все это не придется продать из-за какого-нибудь нетерпеливого кредитора…»

Мы вошли в замок и спросили у дежурного офицера, куда нам пройти. Мы шли прохладными каменными коридорами, и на кирпичной лестнице Ээва сказала: «Обожди немного…» Мы вошли в сводчатый кабинет господина Кубе и там вдруг оказалось очень светло, и я увидел, как побледнела Ээва, и поспешил ее поддержать, а главный фискал с гладко зализанными рыжими волосами вскочил из-за своего стола, чтобы придвинуть стул даме в интересном положении. Ээва стиснула зубы, улыбнулась, садясь, и с поразившей меня плавностью сказала: «Ich bin Frau Katharina von Bock aus Woiseck…»[34] После чего господин Кубе почему-то снова соизволил вскочить, но Ээва продолжала: «Это мой брат. Мы приехали к вам для того, чтобы полностью выяснить вопрос о долгах моего несчастного мужа. И для того, чтобы узнать, что в этой связи могу сделать я».

Я уже заранее представил себе, что главный фискал разведет в стороны свои холеные руки и с кислым видом начнет объяснять, как безнадежно, увы, обстоит дело с долгами господина Бока. А вместо этого тайный советник вышел с радостной улыбкой из-за своего стола, сел в кожаное кресло напротив Ээвы и сияя сказал:

— Милостивая государыня, для меня несказанно большая радость иметь удовольствие обрадовать вас! Да-да! Самым неожиданным образом. Мы привели долги вашего супруга в равновесие. Теперь уже не сто тысяч. А только сорок. Что составляет немногим больше половины стоимости вашего Выйсику. Если мы причислим сюда движимость, то даже меньше половины. Мы установили: поместье приносит в год все же пять с половиной тысяч дохода. Так что я счастлив, madame, сообщить вам: никакого аукциона не будет. И ваши три тысячи в год вам обеспечены.

— Мне, разумеется, очень радостно это слышать, — сказала Ээва. И я видел, как облегченно она вздохнула. — Но позвольте поинтересоваться, куда исчезли остальные шестьдесят тысяч?

— Ммм… Видите ли, главный кредитор вашего мужа сообщил, что отказывается от своего требования. Он зачеркнул долг господина Бока.

— Шестьдесят тысяч? — переспросила Ээва почти шепотом. Я понял, что, не переспросив, она не могла этому поверить.

— Точно так, — со сладкой улыбкой ответил господин Кубе.

— И кто же этот кредитор? — спросила Ээва.

— …Это… — главный фискал смотрел на свои чуть залоснившиеся на коленях светлые панталоны и вдруг уставился на Ээву (с таким видом, что, мол, интересно, а ты и в самом деле не знаешь, кто это?). — Господин граф Штединк.

— Ах, вот как! — сказала Ээва без особого, как я заметил, удивления, как будто такой поступок со стороны графа Штединка вполне можно было допустить. Она еще добавила — Со стороны графа это поистине гуманный поступок.

Помню, когда мы вышли из замка на раскаленную солнцем улицу и переходили булыжную площадь, я спросил:

— Шестьдесят тысяч?! Сейчас, когда все дворянство от нас шарахается, как от прокаженных… А кто он, этот граф?

— Понятия не имею, — сказала Ээва, — я впервые слышу фамилию Штединк.

Четверг, 30

Всю неделю не было у меня времени вынуть эту тетрадь из тайника. Ибо у нас опять землетрясение. Как будто то, что я писал здесь о потрясениях десятилетней давности, повлекло за собой новые.

В понедельник утром приехал Петер. То есть муж сестры Тимо Петер фон Мантейфель. Часов в десять Ээва позвала меня вниз. Чтобы я присутствовал, когда Петер объявит нам о нашем новом положении. Так она сказала мне на лестнице.

Мы вошли в желтую гостиную. Господин Мантейфель сидел на том самом кресле, на котором десять лет назад сидел Паулуччи, и постукивал перстнем-печаткой по диванному столику. Его темная, коротко остриженная голова сидела несколько вкривь, тяжелый синеватый подбородок прижимал бант шелкового галстука. И Тимо сидел на том же самом кресле, что и десять лет назад. И Ээва подошла к нему сзади, как она в тот раз стояла, и положила руки ему на плечи, как тогда.

Петер сказал:

— Я буду краток, — но прежде чем он успел продолжить, Тимо произнес:

— Подожди! — и обратился к Ээве: — Вели позвать сюда Юрика. Я хочу, чтобы он это слышал.

— Глупости! — буркнул господин Мантейфель. — К чему это!

Но Ээва вышла в бильярдную и кликнула сына из классной комнаты, где мальчик, согласно распорядку дня, зубрил с доктором Робстом французский язык. Юрик сразу пришел в гостиную и по знаку Тимо подошел к нему. Отец положил руку Юрику на плечо и сказал:

— Слушай, дядя Петер окажет, как нам здесь дальше жить. А ты — учись.

— Чему? — спросил мальчик.

— Тому, — ответил Тимо, — кого следует любить и кого не следует.

Господин Мантейфель вскинул черные брови над листом бумаги, который держал перед собой, и смерил нас карающим взглядом:

— Послушайте, зачем этот театр?

Тимо ответил кротко:

— Затем, что в этом наша единственная свобода.

— Эх… Ну, ладно! — господин Мантейфель отмахнулся движением руки от слов Тимо и приступил к делу — Я сказал, что долго не задержу. Опекунский совет (вы знаете — я, Латроб и Лилиенфельд) получил предписание властей. На основании его совет пришел к решению, поскольку в поместье в данное время нет хозяина, совет сдает его в аренду. Арендатором по высочайшему давлению будет Латроб. До тех пор, пока я не приведу в порядок свои дела в Харми и не будет, как предусмотрено, оформлено право собственности Эльси на Выйсику. Тогда я вместе с Эльси и с детьми поселюсь здесь.

— А что говорят по этому поводу Георг и Карл? — спросил Тимо.

Господин Мантейфель ухмыльнулся:

— С ними дело обстоит просто. Они отказываются от своих прав мою пользу, и я перевожу каждому из них по пятнадцать тысяч в Женевский банк.

— И Эльси с этим согласна? — спросил Тимо очень спокойно.

— Разумеется, Эльси согласна с моими решениями.

— С твоими решениями, то есть решениями генерал-губернатора, и генерал-губернаторскими, то есть твоими.

— Да, к счастью, это так.

— А что решено тобою и свыше по поводу нас? — правой рукою Тимо очертил в воздухе небольшую дугу, внутри которой оказались мы вчетвером вокруг его кресла.

— С вами останется все по-старому. Вы будете и дальше жить здесь, как птички божии. Только, разумеется, не в этом доме.

— Где же? — спросил Тимо по-прежнему спокойно. Лицо его казалось мне таким бледным, каким оно было, когда он приехал из Петропавловской крепости, и он похлопывал Юрика по узкому плечику чуть сильнее, чем нужно, но на губах у него, честное слово, мелькала насмешка.

— Вы переселитесь в Кивиялг, — сказал господин Мантейфель как-то чуть торопливо.

— Ой, как замечательно! — крикнул Юрик. — Туда в окна белки приходят я знаю.

— Сперва здесь поселится господин Латроб с женой и сыном. А в дальнейшем — я, Эльси и дети. Это же естественно. А в Кивиялге у вас будет вполне достаточно места. Четыре человека и десять комнат. Доктор Ройст уже научил распоряжение. Он будет жить с Тигма в одной половине дома управляющего, так что Кивиялг целиком предоставляется вам. Сложите за неделю свои пожитки. В следующий понедельник я пришлю вам людей перенести мебель.