Шракбек Кабылбаев - Синие шинели

• Название: Синие шинели
• Автор: Шракбек Кабылбаев
• Издательство: Казахстан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

…В три часа ночи в управление милиции сообщили, что в доме, недалеко от автостанции, слышны выстрелы и крики о помощи. К месту происшествия выехали младший лейтенант Шлыков и проводник служебно-розыскной собаки лейтенант Бекетов с овчаркой Лайдой…

О том, что было дальше и как были разоблачены опасные преступники, о нелегкой и ответственной работе людей в синих шинелях читатель узнает из предлагаемой книги.

В сборнике, написанном работниками милиции в содружестве с журналистами, читатель найдет и исторические статьи о первых шагах республиканской милиции, и рассказы о милиционерах-героях, и психологические зарисовки о работе наших следователей, воспоминания ветеранов.

Книга рассчитана на самые широкие круги читателей.

---

Придя домой, Галя взяла синий карандаш и на белой стене написала цифру 00-46. Это был номер знакомой ей автомашины.

Рассказ Гали Заводчиковой помог работникам милиции распутать сложный клубок преступления. Водитель «Волги» 00-46 некто Давыденко оказался убийцей…

Напасть на след опасных преступников Дмитриева и Кома, от руки которых погиб инкассатор Николай Власов, помог алма-атинской милиции второклассник из 38-й школы Валерий Гноевых. Произошло это осенью 1964 года.

…В школьном коридоре раздался звонок. На улицу высыпала шумная детвора. Решил порезвиться и Валерий. Свернул за угол большого дома. Здесь знакомы ему каждое деревце, каждый камень на дороге. Ну а вон там что такое лежит? Подошел и увидел чемоданчик. Его вихрем окружила ватага ребятишек.

— Смотрите, Валерка чемодан нашел!

— Чего разглядываешь? Тащи домой!

Валерий поднял испуганные глаза:

— Зачем домой? Надо в милицию отнести. Может быть, там ищут его.

Да, действительно, милиция нуждалась в этом чемоданчике. Он оказался ценной находкой для оперативников.

В чемоданчике были письмо и печать Талгарского комитета ДОСААФ, откуда преступники Ком и Дмитриев выкрали пистолеты системы «марголина». Письмо помогло оперативникам обезвредить преступников.

Не счесть благородных дел и героических поступков, совершаемых боевыми помощниками милиции во имя защиты достоинства советского человека, ради покоя и охраны правопорядка. И это понятно: советская милиция неразрывно связана с народом.

И. АНТИПОВ, сотрудник МООП.

г. Алма-Ата.

Н. Янина ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

Характеристика хотя и не ахти каким языком написана, но довольно лестная: примерная работница, чуткий и отзывчивый человек… Замечаний, собственно, никаких, а вот благодарностей в ее адрес хоть отбавляй… Перо, видно, так и бежало безо всякой запинки, и стандартные фразы, много раз писанные, свободно выливались на бумагу руководителями базы, где она работала уборщицей.

Вера Антоновна, инспектор детской комнаты милиции, недоуменно вертела эту бумагу в руках, присланную по просьбе совета общественности, словно разбирала что-то непонятное, сразу не доходящее до сознания, а потом с чуть заметной улыбкой передала ее дальше. Она оказалась в руках Артеменко. «Ну и ну!» — покачал он головой, — складно получается — дай бог, чтоб о каждом так говорили…»

— Дайте, дайте!

Характеристика шла по кругу членов совета общественности, вызывая у одних недоумение, у других удивление.

— Да ничего они о ней не знают! — запальчиво сказала Ольга Васильевна. — Я у нее была два раза. Все, что написано в заявлении жильцов, верно.

— Ну что же, — сказала Вера Антоновна, когда исписанные листы возвратились к ней, — может, все это и есть: и чуткость, и отзывчивость. Ведь не будем же мы ставить под сомнение элементарное поведение человека в обществе, но, вероятно, проявлялось все это в рабочее время, а что «до» и «после» — им неведомо.

А рядом лежало заявление от соседей, жильцов того дома, где проживала Буторина Любовь Андреевна.

Первым сигналом был звонок из школы. Звонила классная руководительница старшего из братьев Буториных — Владимира. Просила обратить внимание — злостный нарушитель дисциплины, не считается ни с кем и ни с чем… Но о нем, равно как и о его младшем брате, позже.

Вторым сигналом о неблагополучии в семье Буториных было заявление от соседей. В тот же день инспектор поручила Ольге Васильевне с этим заявлением разобраться, и она отправилась по указанному адресу.

Постучала в дверь, на стук отозвались не из этой квартиры, а что напротив. Выглянула женщина с ребенком на руках.

— Если к Буториным, то и стучаться не надо, всегда открыто — заходи кто хочет…

— Значит, любому гостю рады…

— Любому не любому, — зачастила женщина, оглядывая Ольгу Васильевну, — а только их ребята целый день на улице бегают взад и вперед, а мать к вечеру еле на ногах.

Разговор у двери Буториных привлек и других жильцов. Открывались двери, показывались головы, и люди выходили на площадку. Мужчина в полосатой пижаме свесился через перила прямо со второго этажа.

— Володька ее на днях нам веревку бельевую срезал — и все простыни в грязь…

— Сорви-головы…

— Растут, как сорная трава в поле…

— Заявление вы писали? — спросила Ольга Васильевна.

— Ну а как же? — будто обижаясь, что могут подумать на кого-то другого, проговорил мужчина в пижаме.

— А как нам было не писать? — раздалось враз несколько голосов.

— У нас ведь тоже, поди, свои растут, а тут такое…

— Одно развращение…

— Выселить их…

Хор голосов усиливался, как бы припирая Ольгу Васильевну к стене, и она стояла с растерянным лицом, не улавливая и не имея возможности осмыслить все сразу. Эта ее растерянность подействовала на жильцов по-своему, они поутихли, словно выплеснули все бурлящее в них через край, и, освободившись, стали расходиться, теперь уже обеспокоенно поглядывая на Ольгу Васильевну: «Вот ведь, сколько вас тут переходило, а что изменилось?». «Ничего и не изменится, — подумала она, — если будем вот так воевать — бороться одними упреками…»

Из квартиры Буториных донесся детский плач, она перешагнула через порог. Маленькие глаза под припухшими веками колюче смотрели на нее. Хозяйка сидела у стола и кормила ребенка. Острый нос, впалые щеки, на лбу с продольными бороздками прядка рыжеватых волос, выбившихся из-под косынки.

— Вы что на меня так смотрите? Уже натрещали вам на площадке? Слышала, да выходить не стала. Я у них бельмом на глазу. А только что людям надо? Я, если выпить, на их деньги, что ли? Муж у меня работает, сама тоже, поди, не сижу дома…

На столе грязные стаканы, над остатками еды рой мух, ребенок тянется ручонками к обглоданному хвосту селедки.

— Кыш, вы-ы! — замахала хозяйка руками над столом. — С работы сейчас, еще убраться не успела. Вот так и живем: и постирать некогда и полы помыть. Ребятишки да работа — вот вся и жизнь…

Она уводила разговор в сторону, выгодную для нее, ссылками на занятость, жалобами на наговоры соседей. Сколько раз Ольга Васильевна сталкивалась с этим — с такими жалобами и причитаниями и с такими глазами. Вот ведь идет поговорить строго, иной раз крикнуть так и хочется: «Да вы родители или нет? Какими людьми вырастут дети ваши?» Да только теряется, и весь порыв гаснет.

— Очень вы деликатничаете с ними, — иногда заметит ей инспектор Кира Устиновна, — там, может, детей калечат, а вы к совести взываете. Да откуда у них совесть, у пьяниц? Лишать их материнских прав всех подряд…

Разные они — два инспектора — Вера Антоновна и Кира Устиновна. И внешне, и по характеру, и по отношению к одному и тому же вопросу, к своим обязанностям. Кира Устиновна с копной пшеничных волос, изящная, в строгого покроя милицейском кителе — и идет же такая форма красивым женщинам! — вопреки мягким, обаятельным чертам лица в делах сурова и даже придирчива. Побаивались ее мальчишки, но ни один душу свою перед ней не раскрыл. Объяснения писали безропотно, под пристальным взглядом.

Вера Антоновна бумагу пододвинет и скажет: «Пиши!» Мальчишка поднимет голову и встретит открытые карие глаза под пушистыми ресницами на круглом лице. И взгляд такой — не выворачивает тебя наизнанку, а как будто бы сочувствующий: вот ты сделал плохо, мне жаль тебя и я хочу тебе помочь.

— А можно я вам так расскажу?

— Ну давай, только начистоту. А потом вместе решим, что дальше делать будем.

Выслушает, поговорит, а лист все-таки положит перед ним. «Ты мне кратенько напиши объяснение, мне ведь работать с тобой надо, а так и забыть про тебя могу».

Чаще она договаривалась с мальчишками, не принимая мер.

— Я тебе верю, знаю — ты меня не подведешь. Иди и чтобы тебя не приводили, а приходи сам, как гость. Всегда буду рада.

И редко такое доверие не оправдывалось. Как-то один парнишка после такой беседы заявился через несколько дней и, глядя прямо ей в глаза, признался:

— Я сегодня с одними мальчишками в краже участвовал, затянули. Вещи на чердаке, не мог я вам про это не сказать.

Да, у Веры Антоновны другой взгляд на лишение материнских прав.

— Для одних это наказание, а для других — избавление. Выходит, государство воспитывай, а они, эти горе-родители, будут еще более беспечную жизнь вести. Нет, будем заставлять их воспитывать своих детей как надо.

Буторина уложила ребенка в постель и нетвердыми шагами подошла к столу.

— Вы думаете, что выпила? Все тут шумят: пьет, пьет, — а я только что с работы. Вы там спросите на автобазе, кто обо мне плохое скажет…

— Вы не пробовали лечиться?

— Лечиться? — женщина уставилась на Ольгу Васильевну подозрительно. — А от чего мне лечиться?, Слава богу, здорова. Вы что думаете, что я…