Шракбек Кабылбаев - Синие шинели

• Название: Синие шинели
• Автор: Шракбек Кабылбаев
• Издательство: Казахстан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

…В три часа ночи в управление милиции сообщили, что в доме, недалеко от автостанции, слышны выстрелы и крики о помощи. К месту происшествия выехали младший лейтенант Шлыков и проводник служебно-розыскной собаки лейтенант Бекетов с овчаркой Лайдой…

О том, что было дальше и как были разоблачены опасные преступники, о нелегкой и ответственной работе людей в синих шинелях читатель узнает из предлагаемой книги.

В сборнике, написанном работниками милиции в содружестве с журналистами, читатель найдет и исторические статьи о первых шагах республиканской милиции, и рассказы о милиционерах-героях, и психологические зарисовки о работе наших следователей, воспоминания ветеранов.

Книга рассчитана на самые широкие круги читателей.

---

— А все он, твой квартирант-заводила, — вставляет Илья Шумилов.

В ту январскую ночь заседание избирательной комиссии под председательством Николая Дикопольского решило: «В двухнедельный срок закончить составление и уточнение списков избирателей». А сборище кулаков в ту ночь решило покончить с Николаем Дикопольским.

12 января 1926 года Дикопольский весь день был занят горячей работой. Как секретарь партийной ячейки, инструктировал агитаторов и провожал их по дворам избирателей для разъяснения советской Конституции и избирательного закона. Как милиционер, с помощью активистов вел поиски кулацких тайников со спрятанным хлебом. Такой тайник, в частности, нашел во дворе одного из братьев Таганашевых. Саботажник вырыл в овчарне огромную яму и прямо в сырую землю засыпал 500 пудов пшеницы. Решил лучше сгноить хлеб, чем продать государству! Хлеб у кулака конфисковали полностью. Как секретарь комсомольской ячейки, Дикопольский собирался провести вечер отдыха молодежи в нардоме.

…Опускались сумерки над станицей. Освободившись от дел, Николай зашел в свою комнату (он по-прежнему жил в доме Евстигнеева) поужинать и переодеться. Присел на скамейку, вытянув уставшие ноги.

— Может быть, в баньку сходишь? — сладко улыбаясь, предложил Николаю хозяин дома. — Чай, давненько не парился?

— А что ж? Это можно.

Пока Николай мылся да парился в бане, Евстигнеев проворно вытащил из оставленной на скамейке кобуры наган, вынул все патроны из барабана, а револьвер с кобурой положил на прежнее место.

Из бани Николай вышел довольный, быстро надел форму, натянул сапоги, опоясался ремнем с наганом, накинул полушубок и направился к народному дому, где уже собиралась молодежь.

— Тот вечер удался на славу, — вспоминает Мария Матвеевна Кравченко. — Николай провел интересную беседу с молодежью о предстоящих выборах, а потом мы долго танцевали. Он танцевал со мной в паре, вместе мы и домой пошли…

Распрощавшись с девушкой, Николай спокойно зашагал по переулку. Но не сделал и ста шагов, как из-за плетня справа и слева выросли в ночной мгле фигуры мужиков.

— Что вам от меня нужно, эй вы, тени? — не робея, спросил Николай.

— Ты, ты, голубчик, нужен нам, — ехидно пробасила одна из фигур и решительно двинулась на Дикопольского.

Еще секунда — и Николая плотным кольцом окружили братья Пахомовы, Евстигнеев, Шумилов и другие кулаки.

— Не подходи, стрелять буду! — крикнул Николай, нащупывая в кобуре пустой наган.

— Ха-ха-ха! — истерически засмеялся Евстигнеев и быком стал надвигаться на Николая.

— Св… — не успел сказать Дикопольский, как рухнул в снег от удара по голове дубиной. Удар нанес старший Пахомов.

У Дикопольского все-таки хватило сил подняться на ноги и даже вцепиться Евстигнееву в горло. Но силы были неравные. Озверев, кулаки гурьбой навалились на балтийца, смяли его, долго били и топтали уже бездыханное тело.

Бандиты пытались замести следы. Труп Дикопольского решили отнести на окраину села, закопать в снежный сугроб, и тихо разойтись по домам.

Но тихо не вышло.

— Я словно сердцем чуяла беду, — смахивая с глаз набежавшие слезы, вспоминает Мария Матвеевна. — Нет, я тогда не легла спать. Минут через пять вышла на улицу и услышала выкрики, возню, удары. Мигом метнулась к волисполкому.

Дежурный сразу же поднял на ноги группу активистов, и убийцы были задержаны.

Враги Советской власти получили по заслугам: суд приговорил их к расстрелу.

* * *

Много врагов — внешних и внутренних — разгромил наш народ. И никогда не забудут советские люди тех, кто не щадя жизни боролся за Советскую власть. Хранят и долонцы светлую память о милиционере-коммунисте, первом полпреде Советской власти в их селе — Николае Васильевиче Дикопольском. Главная улица в селе названа его именем. Именем первого милиционера названа и средняя школа. В центре села раскинулся парк, посаженный в честь отважного милиционера.

На площади напротив Дворца культуры сегодня сооружается обелиск из розового гранита. На нем будет выбита надпись:

Милиционеру-коммунисту

Николаю Васильевичу Дикопольскому,

павшему от рук бандитов

на боевом посту в январе 1926 года.

А на гранитном постаменте — строфа из народной песни о чекистах:

Ты с нами жив, чтоб снова сердцем чистым
К врагам народа ненависть будить.
Ты показал, что значит быть чекистом,
Как даже смертью можно победить.

А. КОНДРАТСКИЙ, подполковник,

Ю. КУЗНЕЦОВ, капитан милиции.

с. Долонь Семипалатинской области.

А. Штульберг МГНОВЕНИЕ

Жили они в разных городах и раньше никогда не встречались. Но вот однажды встретились. Встретились, как враги, и было в этой встрече одно мгновение, которое запомнилось навсегда.

Борис Никитин и Игорь Четинцев — одногодки. Как у ровесников, у них в жизни поначалу было много общего. В один и тот же год пошли в школу, учились по одним и тем же учебникам, читали Гайдара и Фадеева, Шолохова и Маяковского. Наступило время — надели солдатские шинели, научились держать в руках оружие. Возмужали. А потом демобилизация, и планы на будущее, и мечты — словом, все, что бывает у молодых людей в такие переходные моменты.

После службы в армии Игорь Четинцев учился в институте, получил высшее образование, приступил к интересной работе. Его заметили…

Скромнее начинал Борис Никитин. Случилось так: вернувшись после демобилизации домой, в первые же дни, не снимая военной формы, он пошел в райком комсомола, чтобы встать на учет. Там разговорились. Работники райкома сказали: нужны толковые ребята в милицию. И Борис сменил военную форму на милицейскую, оставшись, по существу, тем же солдатом на посту.

Пока что Борис и Игорь шли прямой дорогой. А потом один из них свернул в сторону, потянула его легкая разгульная жизнь, и, оказавшись человеком не очень твердых правил, он опускался все ниже и ниже.

Наступил день — их пути пересеклись.

…Третий день нет денег на водку. Злой и издерганный, с утра шатался Четинцев по городу, а под вечер пришел к проходной. Шахтеры, поднявшись из забоя, расходились по домам. Игоря здесь знали. Кое-кто приветствовал его, но он держался отчужденно, стоял в стороне и с неприязнью наблюдал, как растекается рабочий люд по улицам. Лица шахтеров, усталые и спокойные, веселые и озабоченные, вызывали у него раздражение.

Он прислонился к столбу, закурил дешевую, непривычную сигарету, размышляя, у кого бы из знакомых перехватить спасительную трешку.

В проводах надрывно гудел ветер. «Занесло меня в эту дыру…» — чертыхнулся Четинцев, угрюмо глядя по сторонам. Все ему здесь не нравилось сейчас: ни люди, ни город. Даже погода. Чувство одиночества росло, теснило грудь, и ему вдруг стало жалко самого себя. Неожиданно чья-то тяжелая рука легла на плечо. Четинцев вздрогнул, оглянулся. Перед ним стоял Митрич — старый шахтер.

В упор, строго он спросил Четинцева:

— Достукался? Выгнали?

Игорь криво усмехнулся, сплюнул в подернутую апрельским ледком лужу изжеванный окурок. Промолчал настороженно.

— Что делать теперь будешь? Докатился до грузчика и то не удержался…

Опять кривая усмешка.

— Дел много. Найду… дело. — Игорь снова закурил. — А ты не глумись, Митрич, не радуйся…

— Я не радуюсь. Жалею.

Игорь через силу хохотнул:

— Если жалеешь, выручи. Дай четвертную.

Шахтер извлек из кармана надорванную пачку «Беломора», чиркнул спичкой.

— Сейчас денег не дам. Не жалко, а не дам. Пропьешь. — Митрич пристально посмотрел на Игоря. — Знаешь, парень, приходи к вечеру ко мне. Чего прочего не будет, а пельмени моя старуха добрые стряпает. Подумаем, поговорим. Может, что и надумаем?

Схлынул людской поток. Пусто стало у ворот шахты. Игорь безучастно смотрел в сторону.

— Ладно. Приду… попозже.

«Мораль читает, старый хрен. Подумаем, поговорим. Я уже решил — советчиков не надо».

А Митрич не унимался. Глядя в упор, опять грубо спросил:

— Слыхал, дружка твоего, Витьку Воробьева, тоже вытурили? Допрогуливались… Водка — она добру не научит. — И помягче: — Так ты смотри, приходи.

Грузно ступая, шахтер пошел прочь, обходя лужи. Жалел, видать, сапоги. Четинцев презрительно поглядел ему вслед. Подождал, пока сутулая фигура скроется за углом. «Пельмени…» — усмехнулся он и зашагал в город.

Воробьев — вот кто ему сейчас нужен. Витька найдет еще одного, он местный, знает отпетых… А потом обоих по боку.

Витьку встретил у пивной: у того были деньги. Распили бутылку «Московской», долго шептались. Договорились…