Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки

• Название: Описание земли Камчатки
• Автор: Степан Крашенинников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-44013-9

Степан Петрович Крашенинникова (1711—1755) принадлежит к тем скромным героям, которыми так славна Россия. Сын солдата, за выдающиеся успехи в учебе он был выбран для научной подготовки к участию во Второй Камчатской экспедиции.

Экспедиция отправилась в путь в августе 1733 года. После четырех лет тяжелейшего путешествия члены «академической свиты», сославшись на плохое здоровье, отказались от дальнейшей поездки, сообщив в Петербург, что с исследованием Камчатки справится студент Крашенинников. И он справился!

За 10 лет (1733—1743) он проделал по Сибири и Камчатке путь в 25773 версты (больше половины экватора!), совершил множество исследовательских поездок на Байкал, по реке Лене, в Якутию, но главное – вдоль и поперек изъездил, изучил и описал Камчатку: ее границы, рельеф, климат, флору и фауну, вулканы и гейзеры, местное население, собрал богатейшие научные коллекции, сделал записи метеорологических наблюдений и описаний приливов, составил словарик корякского языка.

Но главным, эпохальным результатом титанического труда Крашенинникова стала первая русская научная монография «Описание земли Камчатки» – и она же стала первым международным бестселлером. Почти немедленно после выхода из печати в 1755 году книга была переведена на главные европейские языки: французский (1760), английский (1764), немецкий (1766), голландский (1770) – и вызвала огромный интерес как ученых, так и читающей публики.

На то, чтобы этот эпохальный труд увидел свет, его автор положил жизнь: отправившись из Санкт-Петербурга в научную экспедицию юным студентом, Крашенинников вернулся в столицу только через десять лет – и еще двенадцать, до самой смерти, готовил книгу к изданию.

Вот почему и сегодня, через 250 лет, мы с жгучим интересом знакомимся с этой terra incognita XVIII века, читая захватывающие, невероятные, но тем не менее абсолютно достоверные описания всего, что встретил и изучил во время путешествия Крашенинников. К этому добавляется чувство восхищения: вот, оказывается, как много может сделать для своего Отечества один человек.

Электронная публикация книги С. П. Крашенинникова включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 150 иллюстраций, в том числе редчайших старинных карт и уникальных рисунков. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешественники» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

На приступе казаков убито четыре человека, но много переранено, а сколько погибло камчадалов, про то неизвестно, для того, что трупы их погорели в остроге. Не спаслись же и те, которые сдались во время приступа, ибо казаки, будучи огорчены насилием жен своих и тратою имения, перекололи их без остатка.

К столь скорому разбитию бунтовщиков много способствовало неукоснительное отправление партии, которая не допустила им в остроге умножиться: ибо в противном случае соединились бы с ними Камакова острога камчадалы, которых считалось человек до ста или более, а малолюдные бы остроги и поневоле поспешили в сообщение, опасаясь бедствия, но тогда, видя отправление партии, принуждены были ждать окончания дела, под видом людей беспристрастных и верных России.

За всем тем походом дело не приведено к совершенству, ибо Харчин, собравшись с другими тойонами во многолюдстве, намерен был плыть к морю и дать бой со служивыми; токмо встречен от партии при самом отправлении в путь свой и, по малом сражении, принужден был отступить на отъемное высокое место и укрепляться по левую сторону Ключевки-речки, где сражение происходило, а казаки стали по другую сторону той речки.

И хотя Харчин всякие способы употреблял, как бы устрашить казаков и принудить возвратиться к морю, однако они, вместо робости, не переставали советовать ему и сообщникам, чтобы сдались, и наконец убедили, что Харчин с другим тойоном и с братом своим на переговор вышел и, стоя при речке, показывал свою охоту, что он желает быть в стане казачьем, токмо требовал за себя аманатом одного служивого, что с казачьей стороны учинено беспрекословно.

А Харчин, будучи в стане их, требовал, чтоб они камчадалов не разоряли, для того что он более воевать не хочет и поедет уговаривать сродников своих и подчиненных, но, будучи назад отпущен, прислал ответ, что сродники его к миру не склоняются, а брат его и тойон Тавач, которые приходили вместе с Харчиным, к своим возвратиться не пожелали.

На другой день Харчин, придя на берег с другими тойонами, требовал, чтоб его казаки к себе перевезли, а в аманаты бы за него дали двух человек, в чем ему казаки и вторично не отказали, однако умышленно, ибо как он к ним переехал, то они взяли его под караул, а своим закричали, чтоб в реку бросались; для предосторожности же, чтоб оставшиеся на берегу их не закололи, приложились на них ружьями, чего камчадалы устрашась, разбежались.

Таким образом главный изменник пойман, данные в аманаты спаслись, а остальные тойоны со своими подчиненными, по двоекратном выстреле из пушек, разогнаны. Верхне-еловский тойон Тигиль со своим родом побежал в еловские вершины, ключевский тойон Голгоч[445] – вверх по Камчатке, а другие – по другим местам, однако вскоре все погибли, ибо казаки многими партиями устремились вслед за бегущими и били, кого ни постигали.

Тойон Тигиль по долговременном сопротивлении, переколов жен и детей своих, сам себя живота лишил. А Голгоч по погромлении камчатских острожков на реке Козыревской и на Шаниной за то, что жители не хотели идти к нему в сообщение, убит от них при своем оттуда возвращении.

Между тем как слух прошел о разорении Нижнего Камчатского острога, то камчадалы по большей части взбунтовали, всех, кто в их острожках из казаков ни прилучился, убили, размучив тирански; начали соединяться вместе, чтоб идти под оставшие остроги – под Верхний и Большерецкий, начали призывать к себе в сообщение всех своих соседей угрозами и ласкою, при чем много из тех, которые к ним не пристали, и побито.

А казаки принуждены были жить в великом страхе, пока не получили помощи из Нижнего; однако партии из обоих острогов ходили в поход по Пенжинскому морю и громили всех без пощады и милости.

А когда прибыла команда из Нижнего, тогда они соединенными силами пошли на азачинских изменников, которых было более 300, брали приступом крепкие и нарочно сделанные острожки их, побивали изменников купно и с невинными, жен их и детей в холопство брали и, таким образом погубив их множество и успокоив, паки на Камчатку возвратились по своим местам с великою прибылью.

И с того времени не бывало уже убийства на Камчатке по 1740 год, в котором по разным местам человек с семь от коряков переколоты, в том числе один матрос команды покойного капитана-командора господина Беринга.

После того вскоре прибыл на Камчатку для розыска якутского полка майор, что потом был подполковником, Василий Мерлин, с одним офицером, с капральством солдат и с малым числом иркутских служивых, а по нем в товарищи ему майор Павлуцкий, которым велено было исследовать о причине бунта, об убийстве японцев и о других тамошних непорядках, а исследовав оное дело, прислать с подписанием своего мнения в Иркутск для конфирмации, и притом новый острог построить, которые и жили там по август месяц 1739 года.

В бытность свою построили они Нижний Камчатский острог немного ниже устья Ратуги-речки, исследовали о помянутом бунте, и по получении конфирмации на следственное дело казнены смертью трое из российских, а именно комиссар Иван Новогородов, пятидесятник Андрей Штинников, который убил японцев, и Михайло Сапожников, в каждом остроге по человеку да с ними человека по два камчадалов из главных бунтовщиков, в том числе и Федька Харчин; прочие казаки, по состоянию вин, штрафованы.[446]

Служители их камчадальского народа, которых они боем, куплею и за долги получали и владели как крепостными [, продавали и проигрывали в карты], отпущены на волю, и впредь кабалить их запрещено накрепко. Бесстрашие, с каким тамошний народ к смерти ходит, можно всякому рассудить по одному сему примеру, что при помянутой казни один, смеясь, жаловался на свое несчастье, что ему на виселице последнему быть надлежало.

Подобно бесстрашию и жестокосердие их в терпении телесного наказания. Как их ни мучь, более не услышишь, как «ни, ни» – и то от первого удара, а потом, как бесчувственные, молчат, закусив язык, и более того допытаться у них пристрастием не можно, как токмо что в допросе добровольно сказали.[447]

С того времени мир, покой и тишина в Камчатке[448], да и впредь опасаться нечего; ибо по высокоматеринскому всемилостивейшей государыни нашей императрицы Елизаветы Петровны о подданных своих попечению сделаны такие учреждения, что тамошним жителям лучшего удовольствия желать невозможно.

Ясака они платят токмо по одному зверю с человека, какой где промышляется, то есть по лисице, бобру или соболю, а других они сборов уже не знают. Суд и расправа, кроме криминальных дел, поручены тойонам их, а комиссарскому суду они не подвержены.

Старых долгов, которые казаки на них почитали, править на них, под жестоким истязанием, не велено[449], а что всего паче, все почти они приведены в христианскую веру чрез проповедь слова Божия, к чему способствовали отменные щедроты и милосердия всеавгустейшей монархини нашей, что новокрещенным дана от ясака на 10 лет свобода.

Для умножения же их в православии определены учителя, и во всех почти острогах заведены школы, в которых невозбранно обучаться как детям казачьим, так и камчадальским, без всякой платы; и ныне христианская вера в тамошней стороне к северу до коряков, а к югу до третьего Курильского острова распространилась, но можно твердо надеяться, что вскоре и коряки просвещены будут святым крещением, тем наипаче что многие из них приняли христианскую веру.

Сие же между славными и великими делами всепресветлейшей самодержицы нашей почитать должно, что зверский оный народ, из которого до времени счастливого владения ее ни ста человек крещенных не было, в краткое время познав истину, оставил свое заблуждение так, что каждый ныне с сожалением и со смехом вспоминает прежнее житие свое.

Глава 5. О нынешнем состоянии камчатских острогов, об их преимуществе и недостатках в сравнении между собою

Российских острогов на Камчатке пять, как уже выше показано: 1) Большерецкий, 2) Верхний Камчатский, 3) Нижне-Шантальский[450], 4) при гавани Петропавловской, 5) при реке Тигиле.

Большерецкий острог стоит да северном берегу Большой реки между впадающими в оную посторонними реками, Быстрою и Гольцовкою, в 33 верстах от Пенжинского моря.

Крепость в оном остроге четвероугольная, во все стороны по 10 сажен, с востока и севера огорожена палисадником, южную и западную стену составляет строение, а именно: ясачная изба, аманатская казенка, между которыми сделан амбар для содержания аманатской юколы да двоежилой[451] амбар, в котором ясачная казна хранится.

Вход в острог с западной стороны через небольшие воротца. За острогом строения: часовня, что ныне уже церковь, во имя Николая Чудотворца, с колокольнею на столбах, а при ней церковный амбар; обывательских домов по разным островам тридцать, кабак с винокурнею, служивых 45 человек да казачьих детей, положенных в подушный оклад, которые, однако, служат вместе с казаками, 14 человек.