Степан Крашенинников - Описание земли Камчатки

• Название: Описание земли Камчатки
• Автор: Степан Крашенинников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-44013-9

Степан Петрович Крашенинникова (1711—1755) принадлежит к тем скромным героям, которыми так славна Россия. Сын солдата, за выдающиеся успехи в учебе он был выбран для научной подготовки к участию во Второй Камчатской экспедиции.

Экспедиция отправилась в путь в августе 1733 года. После четырех лет тяжелейшего путешествия члены «академической свиты», сославшись на плохое здоровье, отказались от дальнейшей поездки, сообщив в Петербург, что с исследованием Камчатки справится студент Крашенинников. И он справился!

За 10 лет (1733—1743) он проделал по Сибири и Камчатке путь в 25773 версты (больше половины экватора!), совершил множество исследовательских поездок на Байкал, по реке Лене, в Якутию, но главное – вдоль и поперек изъездил, изучил и описал Камчатку: ее границы, рельеф, климат, флору и фауну, вулканы и гейзеры, местное население, собрал богатейшие научные коллекции, сделал записи метеорологических наблюдений и описаний приливов, составил словарик корякского языка.

Но главным, эпохальным результатом титанического труда Крашенинникова стала первая русская научная монография «Описание земли Камчатки» – и она же стала первым международным бестселлером. Почти немедленно после выхода из печати в 1755 году книга была переведена на главные европейские языки: французский (1760), английский (1764), немецкий (1766), голландский (1770) – и вызвала огромный интерес как ученых, так и читающей публики.

На то, чтобы этот эпохальный труд увидел свет, его автор положил жизнь: отправившись из Санкт-Петербурга в научную экспедицию юным студентом, Крашенинников вернулся в столицу только через десять лет – и еще двенадцать, до самой смерти, готовил книгу к изданию.

Вот почему и сегодня, через 250 лет, мы с жгучим интересом знакомимся с этой terra incognita XVIII века, читая захватывающие, невероятные, но тем не менее абсолютно достоверные описания всего, что встретил и изучил во время путешествия Крашенинников. К этому добавляется чувство восхищения: вот, оказывается, как много может сделать для своего Отечества один человек.

Электронная публикация книги С. П. Крашенинникова включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 150 иллюстраций, в том числе редчайших старинных карт и уникальных рисунков. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешественники» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Промышляют их наибольше отравою, клепцами и луками. Отрава делается из мяса или рыбы, с цилибухой квашеных, которые колобками на свежие лисьи следы бросаются; а клепцы ставят в снежные бугорки с наживою, за которую принимающаяся лисица бывает убиваема. Но чтоб сей способ ловления яснее был представлен, то опишем мы строение оной машины и как и в каких местах она ставится.

Клепцы делаются следующим образом: из обрубка не весьма толстого, длиною в пол-аршина, выверчивается буравом сердце. На средине обрубка делается окно до самого полого места, шириною пальца на три или на четыре. К окну прикрепляется концом дощечка плашмя, у которой на другом конце сделана петля, а близ петли два кляпа на особливых петлях. Кляп, который к концу дощечки ближе, на конце заострен, а другой зарублен и на конце. и на средине.

Сквозь обрубок, который по тамошнему называется колодою, продеваются гужи, то есть веревка толстая из китовых жил плетеная, а чтоб она из колоды не выходила, то по концам укрепляется она деревянными кляпами. В средине гужей посредством помянутого окна утверждается толстая палка, или мотырь по тамошнему названию, с тремя железными зубцами, вколоченными на другом конце, а лежит оный мотырь в противную от дощечки сторону.

С одной стороны зубцов вкладывается в мотырь деревянный гвоздь, на который накладывается имеющаяся на вышеописанной дощечке петля, когда мотырь на дощечку отворачивается, с которою и одной величины бывает.

Для постановления сей машинки делаются из снега бугры, наподобие кочек, и огораживаются мелкими прутьями. С одной стороны бугра вынимается некоторая часть его до самой средины для входа туда лисице: ибо клепца зарывается в бугор таким образом, чтоб мотырь зубцами бил по самой средине полого места, куда лисице входить надобно.

Когда таким образом бугры бывают изготовлены, то зарывают в них клепцы и настораживают. Сперва пригибают мотырь к лежащей плашмя дощечке и задевают за имеющуюся на оной петлю, потом острый кляп накладывают на деревянный гвоздь, в мотыре вколоченный, а поверх его другой кляп зарубкою. После того петля с мотыря снимается, и все напряжение загнутого мотыря держится токмо объявленными кляпами.

За другую зарубку помянутого кляпа привязывается долгая нитка с наживою, которая кладется в полое на бугре место. Вкруг бугра разбрасывается по сторонам мелко искрошенная юкола[224] для приманы к бугру лисицы, которая, собирая оную, заходит и в полое место.

Когда она тронет привязанную на нитке наживу, то сдергивается кляп с зарубкою сверху острого, потом острый кляп соскакивает с деревянного гвоздика, а напоследок напряженный мотырь отскакивает на свое место и зубцами бьет лисицу по самой спине.

Для осторожных лисиц ставят в одном бугре клепцы по две и по три, чтоб с которой стороны она ни подошла, отовсюду б удара не избежала: ибо примечено, что лисицы, а особливо которые вреждены бывали клепцами, не заходят в полое место, но, разрывая бугры и спуская клепцы. без всякого повреждения наживу съедают.

Когда много клепец в одном бугре бывает, то не все оные так настораживаются, чтоб били лисицу по спине, но иная бы в лоб, иная в лапу; чего ради и называются клепцы, таким образом поставленные, налобными и подданными.

Что касается до лучного промысла, то промышленники знают меру, в какой вышине ставить натянутый и настороженный лук, а насторожка их от клепцовой не разнствует. Натянутые луки привязывают они к колу, который вколачивается от лисьей тропы в некотором расстоянии, а чрез тропу перетягивается нитка, которою лук спускается. Ежели лисица передними лапами оную тронет, то бывает убита в самое сердце.

Все сии способы казаками введены в употребление, а камчадалам прежде сего в ловле их не было нужды; для того что они кож их не предпочитали собачьим; а когда желали бить их, то могли то сделать и палками; ибо сказывают, что до покорения Камчатки бывало лисиц такое иногда множество, что надлежало их отбивать от корыта, когда собаки были кормлены; и сие не весьма невероятно, потому что и ныне случается их весьма довольно, и нередко видают их близко острогов, а ночью они иногда и в остроги заходят.

От тамошних собак нет им опасности, ибо оные брать их или не могут. или не обвыкли. При мне случилось, что в Большерецке некоторый человек несколько лисиц поймал у своей избы в яме, где лежала кислая рыба.

Лучший и богатейший промысел лисиц бывает, когда снег падает на мерзлую землю, ибо тогда не можно им питаться мышами, которых норы разрывают они, когда земля талая.

Курилы, которые живут на Лопатке, промышляют лисиц особливым образом: они делают обмет из китовых усов, который состоит из многих колечек. Сей обмет расстилают они по земле и средину его прикрепляют к колышку, к которому привязывают и живую чайку.

Во внешние колечки продета тетива, концы которой держит промышленник, схоронясь в яму. Когда лисица к чайке бросится, то промышленник за тетиву дернет и соберет все внешние колечки вместе, а лисица, как рыба в верше, остается.

Соболи камчатские величиною, пышностью и осью превосходят всех соболей сибирских. Один в них недостаток, что не так черны, как олекминские и витимские, который, однако ж, столь важен, что оные с помянутыми не могут иметь и сравнения; чего ради и в Россию мало их идет, но все почти в Китайское государство отвозятся, где их подчернивают весьма искусно.

За лучших соболей почитаются на Камчатке тигильские и укинские, однако в 30 рублей пара редко попадается. Напротив того, по Стеллерову примечанию, нет нигде по Камчатке так плохих соболей, как около Лопатки и Курильского озера. Хвосты у тамошних соболей и у самых худых весьма черны и пышны, так что иногда хвост можно оценить дороже всего соболя.

В прежние времена бывало там соболей невероятное множество: один промышленник мог изловить их без дальнего труда до семидесяти и восьмидесяти в год, и то не для употребления кож их, ибо оные почитались хуже собачьих, но более для мяса, которое употребляли в пищу, и сказывают, что камчадалы при покорении своем за ясак соболиный не токмо не спорили, но, напротив того, весьма казакам смеялись, что они променивали ножик на 8, а топор на 18 соболей.

Сие истина, что с начала покорения Камчатки тамошние приказчики в один год получали богатства мягкою рухлядью до тридцати тысяч рублей и больше. Однако нельзя сказать, чтоб их в сравнении с другими странами и ныне там не весьма довольно было, ибо всем, которые на Камчатке бывали, известно, что в местах, от жилья несколько отдаленных, попадается собольих следов так много, что по Лене и бельих едва столько примечается.

И если бы камчадалы столь радетельны были к промыслу, как промышленники ленские, то соболей выходило бы с Камчатки несравненно больше: но они по природной своей лености кроме того, что им на ясак и на оплату долга потребно, ловить не стараются.

За славного промышленника почитается, который пять или шесть соболей в зиму изловит, а многие и ясака достать не могут, но во время ясачного сбора принуждены бывают занимать оный у своих тойонов или у казаков и работать за то целое лето. Знатные промышленники не ходят на промысел по неделе и по две, ежели, целый день проходя, не изловят зверя.

Обыкновенный снаряд, с которым камчадалы на соболиный промысел ходят, – обмет, лук со стрелами и огниво. Обметом окидывают они те места, где соболей найдут схоронившихся, чтоб им из нор или из-под колод уйти невозможно было. Из луков стреляют их, когда на дереве увидят; огниво употребляют, когда надобно соболей из нор дымом выкуривать[225].

Корма берут с собою, чем бы день только пробавиться, а к вечеру домой возвращаются. Лучшие промышленники для меньшего труда, чтоб ближе ходить на промыслища, отъезжают к Становому хребту на несколько верст от своих острожков и, сделав небольшие юрточки, живут там всю зиму со всеми домашними, для того что в тех местах соболей больше.

При промысле соболей нет у них никаких суеверных обрядов, кроме того что они изловленных соболей сами не вносят в юрту, но прямо сверху бросают. Напротив того, у промышленников, которые по Витиму и Олекме их ловят, тем более забобон, чем труднее промысел, как о том в следующей главе о якутском соболином промысле объявлено будет.

Песцов (Isatis Gmel.)[226] и зайцев[227] хотя на Камчатке и много, однако ловить их нарочно никто не старается. Может быть, что кожи их недороги; а когда попадаются на лисьи клепцы, то кожи их на одеяла употребляют.

Камчатские песцы немного лучше туруханских зайцев; зайцы же весьма плохи, меха из них не крепки и скоро вытираются. О туруханских зайцах у Слеллера написано, что обманщики, пришивая к ним песцовые хвосты, часто продают их за прямых песцов, который обман, по пышности зверя и толщине мездры, и от самых знатоков не скоро примечается.

Еврашек, или пищух (Marmotta minоr)[228], везде по Камчатке довольно. Коряки кожи их употребляют на платье, которое не за подлое почитается; для того что оно и тепло, и легко, и красиво. Еврашечий хребтовый мех уподобляет Стеллер пестрому птичьему перу, особливо когда кто на оный смотрит издали.