Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

• Название: Второе открытие Америки
• Автор: Александр Гумбольдт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-58867-1

Легче всего писать о героях, совершивших беспримерный подвиг. А как быть, когда тысячи выдающихся деяний, поразительных открытий, научных и человеческих подвигов один человек совершал каждодневно на протяжении всей своей почти 90-летней жизни? Только для перечисления его дел понадобился бы целый том. Человек этот – Александр фон Гумбольдт (1769—1859), великий немецкий ученый-энциклопедист, физик, метеоролог, географ, ботаник, зоолог и путешественник.

Уже с рождения Гумбольдту была уготована судьба необычайная. Его крестным отцом стал будущий король Пруссии Фридрих Вильгельм II. В детстве Гумбольдт получил прекрасное домашнее образование. Затем учился во Франкфуртском-на-Одере, Берлинском и Геттингенском университетах, Фрейбергской горной академии, изучая историю, экономику, ботанику, анатомию, медицину, физику, математику, астрономию, геологию, литературу, археологию и торговлю…

В 1792—1794 гг., в должности обер-бергмейстера, Гумбольдт уже на практике занимается горной промышленностью, много путешествует по Германии. Параллельно с успехом выполняет важные дипломатические поручения своего крестного отца – прусского короля. Выйдя в отставку, в 1796—1799 гг. живет в Йене, Зальцбурге и Париже, готовится к будущим путешествиям.

Наконец, 5 июня 1799 г. начинается его первая большая экспедиция – в испанские владения в Америке. Совместно с Эме Бонпланом Гумбольдт за пять лет вдоль и поперек пересек и изучил южноамериканский континент. Экспедиция принесла неисчислимые научные результаты. Полное описание этого путешествия заняло 30 томов и выходило 26 лет!

В 1829 г. Александр фон Гумбольдт совершил свое второе большое путешествие – по России. Итогом его стал трехтомный труд «Центральная Азия» (1843).

К концу жизни Гумбольдт пребывал на вершине славы – там, где холодно и одиноко. Три монарха почитали за честь быть его друзьями и покровителями. Он дружил с выдающимися современниками, – но к 1859 г. никого из них уже не было на свете. Остаток своей жизни Гумбольдт посвятил изданию «Космоса» – своду всех естественнонаучных знаний об окружающем мире, накопленных человечеством – и самим Гумбольдтом в том числе – к середине XIX века. В 1845—1857 гг. вышли первые 4 тома, 5‑й остался неоконченным…

Его нет с нами уже полтора века. Но уж вот к кому не применимы слова: «Sic transit Gloria mundi»! – так проходит слава человеческая. Его слава не померкла. И, видимо, уже не померкнет, потому что это – Вечный огонь.

Эта публикация включает в себя «Путешествие по Ориноко», в котором описывается важнейший этап четырехлетней (1799—1804) южноамериканской экспедиции А. Фон Гумбольдта и Эме Бонплана. Предваряет книгу одно из лучших жизнеописаний автора – биографический очерк М. А. Энгельгардта о жизни, путешествиях и научной деятельности Гумбольдта, изданный в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей».

---

Мы попали в Турмеро к концу сбора местной милиции; один ее вид свидетельствует о том, что уже несколько веков здешние долины наслаждались непрерывным миром. Генерал-губернатор, надеясь вновь пробудить интерес к военной службе, приказал устроить большие маневры; в примерном сражении батальон из Турмеро открыл огонь по батальону из Ла-Виктории.

Наш хозяин, лейтенант милиции, без конца описывал нам опасность этих маневров. «Он увидел со всех сторон ружья, которые каждую минуту могли разорваться; его заставили четыре часа провести на солнце, не разрешив рабам держать над его головой зонтик». Как быстро самые мирные, казалось бы, люди приобретают военные навыки!

Робость, засвидетельствованная с таким наивным чистосердечием, заставила меня тогда улыбнуться. А 12 лет спустя долины Арагуа, мирные равнины Ла-Виктории и Турмеро, ущелье Кабрера и плодородные берега озера Валенсия стали полем самых кровавых и ожесточенных битв между местными жителями и солдатами метрополии.

К югу от Турмеро массив известняковых гор выступает на равнину и разделяет две прекрасные плантации сахарного тростника, Гуаявита и Паха. Последняя принадлежит семье графа Товара, владеющей землями во всех частях провинции. Около Гуаявиты обнаружили месторождение бурого железняка. К северу от Турмеро и в прибрежной кордильере вздымается гранитный пик Чуао, с вершины которого видны одновременно море и озеро Валенсия.

Если перевалить через этот скалистый хребет, который тянется на запад до самого горизонта, то по довольно крутым тропинкам можно добраться до богатых какаовых плантаций, расположенных на побережье у Чорони, Туриамо и Окумаре, одинаково знаменитых плодородием почвы и нездоровым климатом. Из Турмеро, Маракай, Куры, Гуакары, из каждого пункта долины Арагуа есть горная дорога, ведущая на побережье к одной из маленьких гаваней.

По выходе из деревни Турмеро вы видите на расстоянии одного лье какой-то предмет, вырисовывающийся на горизонте в форме округлого холма, поросшего зеленью tumulus[29]. Это вовсе не холм и не группа тесно растущих деревьев; это одно-единственное дерево, знаменитый лагуайрский саманг, который знают по всей провинции из-за его огромных ветвей, образующих полусферический свод окружностью в 576 футов.

Саманг – прекрасный представитель вида мимоз с изогнутыми раздваивающимися ветвями. Его тонкие нежные листья изящно выделяются на фоне небесной лазури. Мы надолго задержались под этим растительным куполом. Ствол лагуайрского саманга, стоящего на самой дороге из Турмеро в Маракай, имеет всего 60 футов в высоту и 9 футов в диаметре; но подлинную красоту придает ему общая форма вершины.

Ветви простираются наподобие громадного зонтика и повсюду наклонены к земле, от которой их отделяет примерно одно и то же расстояние в 12–15 футов. Окружность кроны, или вершины, такая правильная, что диаметры, проведенные мной в разных местах, равнялись от 192 до 186 футов.

Одна сторона дерева вследствие засухи была совершенно без листьев; на другой стороне оставались и листья, и цветы. Tillandsia, Lorantheae, Raquette Pitahaya и другие чужеядные растения покрывают ветки и губят их кору. Жители здешних долин, в особенности индейцы, почитают лагуайрский саманг, который первые испанские завоеватели застали, вероятно, в том же состоянии, в каком мы его видим теперь.

С тех пор как за деревом стали внимательно наблюдать, никаких изменений в его величине и в форме не было обнаружено. Этот саманг должен быть во всяком случае, не моложе драконового дерева из Оротавы. В старых деревьях есть что-то внушительное и величественное; поэтому осквернение этих природных памятников строго карается в странах, где нет памятников искусства.

Мы с удовлетворением узнали, что нынешний владелец саманга подал в суд на крестьянина, который осмелился отрубить одну ветку. Дело разбиралось, и суд приговорил крестьянина к наказанию. Близ Турмеро и Hacienda de Cura есть еще и другие саманги с более толстым стволом, чем у лагуайрского, но их полушаровидная вершина не так велика.

По мере того как вы движетесь к Куре и Гуакаре, расположенным на северном берегу озера, равнины становятся все более населенными и площадь возделанной земли увеличивается. В долинах Арагуа на пространстве длиной в 13 лье и шириной в 2 лье живет свыше 52 000 человек.

Плотность населения, таким образом, составляет 2000 человек на квадратное лье – почти такая же, как в наиболее густо населенных частях Франции. Деревня (или, скорее, местечко) Маракай была центром плантаций индиго, когда эта отрасль колониального производства больше всего процветала. В 1795 году там насчитывалось 70 владельцев лавок при населении в 6000 человек.

Все дома каменные; в каждом дворе растут кокосовые пальмы, вершины которых возвышаются над зданиями. В Маракай еще заметнее, чем в Турмеро, общая зажиточность. Anil, то есть индиго здешних мест, всегда признавалось купцами по качеству равным индиго из Гватемалы, а иногда даже превосходящим его. Эта отрасль земледелия возникла с 1772 года вслед за культурой какао и раньше культур хлопка и кофе.

Колонисты попеременно отдавали предпочтение то одной, то другой из этих отраслей сельского хозяйства; однако только какао и кофе остались важными предметами торговли с Европой. Во времена наибольшего процветания производство индиго почти равнялось производству его в Мексике; в Венесуэле оно достигло 40 000 арроб, или 1 000 000 фунтов весом, стоимость которых превосходила 1 250 000 пиастров.

В Маракай мы прибыли очень поздно. Лиц, к которым у нас были рекомендательные письма, не оказалось дома; как только жители заметили наше затруднительное положение, они наперебой стали предлагать нам поселиться у них, поместить наши приборы и выражали готовность взять на себя заботу о наших мулах.

Об этом говорилось уже сотни раз, но каждому путешественнику хочется снова повторить: испанские колонии – гостеприимная страна; и еще более гостеприимна она там, где сельское хозяйство и торговля обусловили зажиточность и некоторую культуру среди колонистов. Семья уроженцев Канарских островов приняла нас с самой дружественной сердечностью; нам приготовили превосходный ужин и всячески старались ничем нас не стеснять.

Глава семьи[30] был в отъезде по торговым делам; его молодая жена с недавних пор наслаждалась счастьем материнства. Она очень обрадовалась, узнав, что после возвращения с Риу-Негру мы собираемся направиться на берега Ориноко в Ангостуру, где находился ее муж. От нас ему предстояло узнать о рождении первенца. В этой стране, как и у древних, гости-путешественники считаются самыми надежными почтальонами.

Существуют правительственные курьеры, но они делают такие далекие объезды, что частные лица редко вручают им письма в Llanos, или саванны, внутренней части страны. Перед отъездом принесли показать нам ребенка. Вечером мы видели его спящим, а утром должны были увидеть бодрствующим.

Мы обещали его в точности описать отцу; но вид наших книг и приборов отнюдь не успокоил молодую женщину. Она говорила, что за время долгого путешествия, среди стольких забот иного рода, мы, наверно, позабудем цвет глаз ее ребенка. Славные гостеприимные нравы! Наивное выражение доверия, характерное для ранней поры цивилизации!

По дороге от Маракай до Hacienda de Cura время от времени можно любоваться видом озера Валенсия. От прибрежного гранитного хребта отходит на юг в сторону равнины отрог – мыс Портачуэло, который почти запирал долину, если бы узкое ущелье не отделяло мыс от скалистой горы Кабрера.

Это место приобрело печальную известность во время недавних революционных войн в провинции Каракас: враждующие стороны с ожесточением боролись за него, так как оттуда шел путь к озеру Валенсия и в Llanos. Теперь Кабрера представляет собой полуостров; всего лишь 60 лет назад это был скалистый остров среди озера, уровень воды в котором понижается.

Мы очень приятно провели неделю в Hacienda de Cura, в домике, окруженном рощицами, так как дом, расположенный на прекрасной плантации сахарного тростника, был заражен bubas, накожной болезнью, очень распространенной среди рабов в здешних долинах.

Мы вели жизнь местных состоятельных людей: каждый день два раза купались, три раза спали и трижды ели. Вода в озере довольно теплая, 24–25°, но есть и другое очень приятное и прохладное купание – в тени сейб и больших самангов в ручейке Тома, стекающем с гранитных гор Ринкон-дель-Дьябло.

Раздевшись, чтобы войти в воду, вы можете там не бояться укусов насекомых, но должны остерегаться рыжеватых волосков, которые покрывают бобы Dolichos pruriens L. [Mucuna pruriens DC.] и разносятся ветром по воздуху. Если волоски, очень удачно называемые picapica[31], прилипают к телу, они вызывают крайне мучительный зуд. Возникает такое ощущение, словно вас кто-то укусил, хотя вы и не видели, кто именно причинил вам боль.

Около Куры все жители были заняты расчисткой земли, поросшей мимозами, стеркулиями и Coccololoba excoriata L., для расширения посевов хлопка. Эта культура, частично заменяющая индиго, в последние годы так хорошо удавалась, что хлопчатник появился в диком состоянии на берегах озера Валенсия.