Речел Гулд - Миссис Элизабет Дэвис

• Название: Миссис Элизабет Дэвис
• Автор: Речел Гулд
• Издательство: Журнал «Англия»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1984

По профессии Речел Гулд журналистка. С недавних пор пробует свои силы в художественной прозе. «Миссис Элизабет Дэвис» — один из трёх её рассказов, опубликованных в сборнике «Интродукция 8: рассказы молодых писателей». Этот сборник вышел в минувшем сентябре в издательстве «Фабер энд Фабер», с разрешения которого мы и печатаем рассказ.

Речел Гулд родилась в 1955 году. Детство и юность провела в Оксфорде и Сванси. В оксфордском университете изучала французский и древнегреческий языки. Сейчас живёт в Лондоне вместе с двумя друзьями, один из которых маленький чёрный кот по кличке Пушкин. Пишет рассказы для будущего сборника. Одновременно работает над романом.

---

Речел Гулд Миссис Элизабет Дэвис

В те годы, когда Майлс Дэвис только начинал приобретать известность, никому и в голову не приходило, что у него есть жена. Никому из тех, с кем Майлс считался. Для него не шли в счёт соседи или несколько приятелей, с которыми Дэвисы когда-то учились в одном колледже. Разумеется, эти приятели знали, что у него есть жена, но относились к Дэвисам так, как принято относиться к брачной паре, воспринимая Дэвисов как некое единое целое, а не как двух самостоятельных людей, соединённых браком.

Нет, старые приятели или там соседи в счёт не шли. В счёт шли только редакторы журналов или режиссёры, работающие на радио, те, кто покупали его прозу и, таким образом, укрепляли его репутацию. Вот эти-то редакторы и режиссёры, как правило, даже не подозревали, что Дэвис женат. Возможно, они замечали, что один и тот же женский голос зовёт Майлса к телефону, когда они звонили, чтобы договориться о количестве слов или о переносе срока, к которому Майлсу следовало закончить работу. Но они, должно быть, считали, что этот мягкий, вежливый голос принадлежит секретарше. Конечно же, писатели нуждаются в секретарше, особенно когда делают первые шаги, как Майлс. По существу, Элизабет и была для Майлса своего рода секретаршей. Она занималась всем тем, что сам Майлс считал механической стороной творчества. Она снимала копии с его рукописей, договаривалась об интервью, вычитывала гранки, ограждала от людей, которых он избегал.

«Люди думают, — бывало говорил Майлс, — что жизнь писателя беззаботна, но на самом деле в ней не больше разнообразия, чем в жизни рабочего, стоящего у сборочного конвейера». В ответ ему сочувственно кивали, признавая все тяготы, выпавшие на его писательскую долю. Он частенько делился этой мыслью с интервьюерами, многие из которых сами мечтали стать писателями (Майлс Дэвис вызывал их восхищение, ибо ему всегда было что сказать о писательском призвании, о колоссальном творческом напряжении, о неисчерпаемых источниках подсознания) и потому хорошо понимали, как мучительно рождается замысел и как тяжело его воплотить в слово. Большинство интервьюеров уходили, так и не заметив, имеет ли Элизабет Дэвис что-либо общее с экспериментальной прозой и тщательно отделанными стихотворениями, регулярно публикуемыми в солидных и авангардистских журналах. Иногда, посередине интервью, в кабинете, заставленном книгами, появлялась Элизабет с подносом, на котором стояли голубые фарфоровые чашки, небольшой чайник с жасминным чаем и плавающими в нём лепестками и блюдце, с аккуратно нарезанными ломтиками лимона. Интервьюер мог бы отметить, что она хороша собой — как и подобает жене Майлса Дэвиса, — мог бы записать в блокнот несколько слов о бледных лепестках, плавающих в ароматном прозрачном чае, и потом, после ухода Элизабет, спросить:

— Это ваша жена?

— Да, — ответил бы Майлс.

— А чем она занимается?

— Элизабет? Пожалуй, её можно назвать домашней хозяйкой.

Так что, если порой Элизабет упоминали в статьях о Майлсе, то лишь как домашнюю хозяйку. Всё остальное читатель мог домыслить сам: женился Майлс на Элизабет в молодости, просто потому, что она была красивой, но по сути она была никем, пустым местом, лишённым фантазии, творческого дара, за исключением разве что дара сервировать чай в духе натюрмортов Брака. Читателю было не трудно догадаться, что Майлс сожалел о своей ранней женитьбе: ведь с блестящими столичными женщинами он познакомился позже, когда уже получил признание.

Познакомился Майлс с Элизабет в Оксфорде. Оба они изучали английский язык и литературу. Тот факт, что он по окончании университета получил диплом первой степени, а она — лишь второй, некоторые их друзья — отнюдь не по доброте душевной — объясняли тем, что Майлс умел схватывать на лету выражения и словечки модных критиков, а не тем, что он от природы был способнее Элизабет. Майлс был блестящим оратором, а для многих это свидетельство блестящего ума. Она же была куда сдержанней и говорила с людьми, лишь убедившись, что они того стоят. Порой новые знакомые считали её высокомерной и необщительной, но подружившись с кем-то, Элизабет долго оставалась верна своей дружбе. У Майлса всегда были новые, очень хорошие друзья, замечательные, как казалось поначалу, люди. Правда, с каждой неделей они, обычно, становились менее замечательными и куда-то исчезали, чтобы уступить место другим замечательным людям. В каком-то смысле, единственным другом Майлса была Элизабет.

В его связях и делах — по мере того, как они играли всё большую роль в жизни Майлса — Элизабет помогала и опекала его, хотя он и не догадывался об этом. Ещё в самом начале она поняла, что он ненавидит соперничество, особенно тех, кто рядом с ним, так что она всячески избегала, почти бессознательно, соревноваться с Майлсом в какой-либо сфере или области. Элизабет знала, хотя он никогда не говорил этого вслух, что он испытал чувство облегчения, когда она, вопреки ожиданиям, получила обыкновенный диплом. Таким образом их интеллектуальный табель о рангах был как бы узаконен. Она также знала, что он не воспринимал всерьёз её литературных амбиций. Когда они только познакомились, он обрадовался, что у неё есть литературные амбиции — для него это означало, что с ней можно говорить об ужасающем одиночестве писателя, и она всё поймёт. Ему также нравилось говорить с Элизабет о поэзии: у неё был ясный ум, и её замечания отличались эмоциональностью, которой Майлсу как раз не хватало. Но когда Элизабет заговаривала о его собственных опытах, он становился рассеянным и замкнутым.

— Мне нечего тебе сказать, — говаривал он, словно непреложность писательского мышления навевала на него печаль. — Если я скажу, то всё исчезнет, рассеется, разлетится на мелкие осколки и больше никогда не соберётся воедино, как бы ни напрягал я свой мозг. Видишь ли, то, о чём говоришь, исчезает. Слова, сказанные о предмете, подменяют сам предмет. Если бы я мог всё тебе объяснить, то писать стихи было бы просто незачем.

В знак утешения за всё, что было наговорено, он, обычно, целовал её, но подобные поцелуи ей не нравились. Они были похожи на конфеты, которые даёшь ребёнку, которого обещал сводить в зоопарк, но не сделал этого, потому что не хватило времени. Майлс и Элизабет поженились незадолго до окончания университета. Когда они переехали в Лондон и поселились в небольшой квартирке около Риджентс Парк, жизнь обрела заведенный ритм. Майлса, казалось, воротило от этого, но для его работы такой образ жизни был необходим. Первой вставала Элизабет и заваривала ему чай. Пока Элизабет принимала ванну и готовила завтрак, Майлс в постели пил чай. Завтракали они вместе, за карточным зелёным столом, покрытым белой крахмальной скатертью. Стол стоял у единственного в квартире окна с видом на парк. Это время дня Элизабет любила больше всего. Майлс был ещё спокоен и не нагнетал атмосферы, как он это делал, когда писал слишком мало или, с его точки зрения, недостаточно хорошо. Потом Майлс одевался и уходил в кабинет, где просиживал весь день в полном одиночестве, отвечая разве что на самые важные телефонные звонки. Он говорил, что не может позволить себе даже короткой передышки, так как боится утратить нить. Элизабет оставляла для него на кухне сандвичи, которые Майлс забирал, чтобы утолить голод.

В первые месяцы их совместной жизни он, бывало, спрашивал, чем Элизабет занималась целый день, но постепенно перестал интересоваться и этим, так что о том, что она тоже пишет, Майлс едва ли догадывался. Свои литературные опыты Элизабет считала любительскими. Он был профессионалом, известным писателем, зарабатывающим своим трудом деньги. Она даже побаивалась показать ему то, что писала: отчасти потому, что не была уверена в своём таланте, отчасти опасаясь, что он увидит в ней соперницу, конкурентку. Он же привык к стуку машинки в соседней комнате. Он, конечно, понимал, что Элизабет не только снимает копии с его рукописей, но и занимается чем-то другим, но чем именно — он не интересовался. Окончив несколько рассказов, Элизабет, ни слова не сказав Майлсу, отправила их в разные журналы. Несколько недель спустя она получила две рукописи назад. К ним были приложены невразумительные, как под копирку написанные ответы. Третье письмо, подписанное главным редактором, было совсем другим:

Уважаемая миссис Дэвис, спасибо за ваш рассказ «Посещение больницы». И редактор отдела прозы, и я с удовольствием прочли этот рассказ. Мне особенно понравилось, описание напряжённых отношений между медсестрой и матерью ребёнка: вы хорошо понимаете, как сложен внутренний мир человека. Я надеюсь, вы не будете возражать против незначительных изменений. Мы заинтересованы в публикации рассказа, возможно, в одном из осенних номеров. Мы обычно платим пятьдесят фунтов за тысячу слов. Надеюсь, вас это устроит.