Федор Литке - Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

• Название: Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану
• Автор: Федор Литке
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-67673-6

Имя Федора Петровича Литке (1797—1882) по праву занимает почетное место в истории российского флота, российской науки и русской культуры. Он был знаменитым мореплавателем, адмиралом, крупным государственным деятелем, блестящим географом, основателем, организатором и многолетним руководителем Русского географического общества, президентом Российской Академии наук.

Экспедиции Федора Петровича Литке обогатили отечественную и мировую науку исследованиями Новой Земли, Берингова моря, Камчатки, Каролинского и Марианского архипелагов, островов Бонин-Сима. Уникальные по тому времени географические и гидрографические исследования и картографические работы, точные астрономические, магнитные и гравиметрические наблюдения и измерения, произведенные им лично, принесли Литке мировую славу и подняли авторитет российской науки. Достаточно сказать, что на карте Мирового океана имя Литке встречается восемнадцать раз!

Отчеты исследователя о совершенных им путешествиях имели огромный успех и были переведены на многие европейские языки. Помимо географического значения, их отличает незаурядный литературный талант автора. Но исключительное значение для развития и процветания российской науки имело основание по инициативе Ф. П. Литке Русского географического общества, которое под его многолетним руководством превратилось в академию географических наук с мировым именем, пережило эпохи и радует нас открытиями до сих пор.

Подытоживая свой жизненный путь, Федор Петрович записал в дневнике: «Авось не все, что тщусь я насаждать, расклюют птицы или похитит лукавый, авось иное зерно и найдет благоприятную почву, авось, взглянув на мой портрет, когда меня не будет, скажете вы иногда: „Этот человек больше жил для меня, чем для себя…”».

Эталонных жизней не бывает, у каждого свой путь. Не является исключением и Федор Петрович Литке. Он ошибался, не всегда достигал желаемого, был вынужден подчиняться обстоятельствам. Но он прожил достойную жизнь человека великой чести и долга, ученого, посвятившего себя служению Отечеству и людям. А еще он на всю жизнь остался верен своей первой любви – Арктике. Как писал на склоне лет сам Федор Петрович, ему довелось побывать во многих уголках земного шара, но его сердце навсегда осталось там – в холодных арктических льдах…

Электронная публикация книги Ф. П. Литке включает полный текст бумажной книги и часть иллюстративного материала. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу с исключительной подборкой более 200 редких иллюстраций и карт. Иллюстрации и текст сопровождает множество комментариев и объяснений, в книге прекрасная печать, белая офсетная бумага. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», будет украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станет прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

С тех пор, как мы подошли к берегу, и до этого времени видели мы только одну небольшую льдину 24 августа. Сегодня же миновали целую гряду, только что отделившуюся от берега, которую ветром несло к W – столь поздно очищаются эти берега ото льдов. После полудня видели также к западу довольно большую полосу льда. Погода в этот день стояла не новоземельская: около трех часов, при наступившем штиле, поднялся термометр до +4°. В другое время при такой температуре жались бы мы, может быть, от холода, теперь же находили погоду теплой и приятной. Мы уже притерпелись. Скоропостижные переходы от тепла к стуже или обратно бывают для человека очень неприятны, но он скоро привыкает к обеим крайностям. Чувства его – довольно ненадежное мерило тепла и холода.

На одном низменном, ровном островке, против которого мы в это время находились, стояла какая-то тонкая жердь, служившая, конечно, береговым знаком для промышленников. Надлежало полагать, что они были тут недавно: так как столь ломкая, непрочная вещь не могла бы, по-видимому, удержаться долго в целости. Мы выпалили по этой причине из пушки, но и второй сигнал наш точно так же остался без ответа, как и первый.

Невзирая на неприятную уверенность, что мы Маточкин Шар оставили уже к N, вид берега вечером давал нам снова некоторую надежду. Поравнявшись с горой А (названной нами в 1822 году Первоусмотренной), усмотрели мы к югу от нее довольно широкий залив, по северную сторону которого лежало несколько островков, из которых один можно было принять за Митюшев остров. К югу от залива под самым берегом лежал небольшой островок, похожий на Паньков остров. Хотя с марса в трубу и казался залив этот не имеющим нигде никакого отверстия, и Смиренников уверял, что никакой из эти островов не похож ни на Митюшев, ни на Паньков, но, чтобы по возможности не оставить сомнения в этом месте, которое одно только из виденных нами походило несколько на Маточкин Шар, решился я подойти к нему вплоть.

Суббота 27 августа. Ночью поднялся прежестокий ветер с берега с ужасными порывами. Мы едва могли держать совершенно зарифленные марсели, и то оттого, что за берегом не было волнения; в открытом море ветер этот был бы настоящим ураганом. Сильным ветром отнесло нас от берега так далеко, что прилавировать к нему не успели бы мы, по всей вероятности, и до вечера, а поэтому и не думал я тратить времени для весьма сомнительного успеха и спустился по-прежнему вдоль берега.

Последний, как мы уже 22 августа заметили, идет к югу ровными, довольно высокими холмами. Милях в пяти к S от этой горы выдается к W низменность, каких мы по этому берегу нашли несколько, и от нее риф, на котором ходили страшные буруны (это был мыс Бритвин). Отмель же должна простираться далеко, так как мы в 9 часов утра, находясь от оконечности милях в трех, вдруг уменьшили глубину до 10 сажен и должны были с полчаса проплыть к SSW, чтобы несколько удалиться от опасного места.

Отсюда берег идет постепенно ниже и ниже и образует многие бухты, прикрытые островками. Мы следовали параллельно ему не более как в двух от него милях. Видна была крайняя южная оконечность берега на S. Казалось, что далее берет он направление к SO, но в 3 часа появился в правой руке остров, потом еще правее отрубистая к морю низменность, и, наконец, все соединилось весьма низким берегом, за которым вдали видны были невысокие, покрытые снегом холмы. Таким образом увидели мы себя в обширном заливе, оконечности которого лежали одна от другой NtO и StW в 40 милях. Северную оконечность образовал тот опасный мыс, от которого мы утром спускались, а южную – позже открывшаяся отрубистая низменность. От последней, подобно как и от первой, простирался риф, и под берегом в разных местах были видны буруны. Упомянутый остров лежал в юго-восточном углу этого залива, положение его NNO и SSW; на северном его мысу стояло несколько крестов.

На южной оконечности залива находилась большая становая изба, по-видимому, в довольно еще хорошем состоянии, и возле нее другая поменьше, вероятно, баня. Чтобы осмотреть эти признаки обитаемости в совершенно безлюдной стороне, правили мы на SW и WSW так, чтобы пройти от этого места милях в двух. Признаки отмели побуждали нас к осторожности, и лот был бросаем беспрестанно. Глубина шла весьма постоянно целый час от 20 до 18 сажен, иногда только 16–14 сажен, но в 5 часов вдруг уменьшилась до 8 и 6 сажен. Тотчас легли мы на W, но в ту же почти минуту судно жестоко ударилось о камень. Немедленно поднялись на NW; лот показал глубину 3 сажени, грунт – плита, и вслед за тем последовал еще сильнейший удар. Вмиг привели в бейдевинд на N и поставили все возможные паруса, хотя по причине свежего ветра и великой зыби, не без опасности для стены, и между страхом и надеждой ожидали, чем все это кончится.

Добрый наш бриг, рассекая довольно легко сильную противную зыбь, удалялся от опасности. Глубина увеличивалась, однако же, весьма медленно, иногда даже опять уменьшалась и не ранее 6 часов возросла до 16 и 18 сажен. К особенному счастью нашему, ветер в самую критическую минуту перешел от ONO к О. Если б он переменился настолько же в другую сторону, то мог бы привести нас к гибельному положению: мы не могли бы миновать рифа, который протянулся на NW на большое расстояние. Якоря на плитяном грунте никак бы не задержали, а при такой зыби, какую мы имели, нужно было не многих ударов, чтобы совершенно сокрушить судно.

По мере того как глубина увеличивалась, спускались и мы на NW, W, SW, а в 7 часов с глубины 20 сажен поплыли на StO вдоль берега. Вскоре усмотрели перед носом сбивчивое короткое волнение и иногда всплески; вода казалась мутной. При приближении к этому месту глубина вдруг уменьшилась до 15 сажен, поэтому мы тотчас спустились на SW, после чего она опять весьма скоро увеличилась до 20 и 24 сажен – неоспоримое доказательство, что тут был риф, хотя расстояние наше до берега было не менее пяти миль.

Воскресенье 28 августа. Пролежав ночь по обыкновению в дрейфе, спустились мы утром к берегу на SO и, дойдя до глубины 16 сажен, легли вдоль него к югу. Время весьма не благоприятствовало описи: берег часто скрывался в густом тумане, почти беспрестанно шел снег большими хлопьями, и мы встречали много носящегося льда, который нас часто заставлял менять курсы. Но так как ничто не побуждало подозревать близости сплошного льда, то, не желая терять времени, продолжали мы наш путь, соблюдая должную осторожность. Берег, вдоль которого мы шли, был однообразный, отмелый и совершенно покрытый снегом. Мы видели в нем несколько совсем открытых бухт, в одной из которых стояло две избы. За несколько минут до полудня туман прочистился и показал нам непрерывную цепь льда, в южной стороне соединившуюся с берегом, а к северу простиравшуюся за видимый горизонт. Мы очутились заключенными между льдом и берегом. Ветер дул от N прямо вдоль этого тесного канала и вынудил нас высвобождаться лавировкой из такого неприятного положения.

Эта ледяная стена простиралась к N с лишком на 30 миль. В каком месте мы, лавируя, к ней ни подходили, везде состояла она из великих, одна на другую взгроможденных льдин; нигде не было в ней ни малейшего разделения, ниже за ней – чистого моря. Двое суток лавировали мы, и не ранее 30 августа успели обогнуть северный ее конец. Замечательно, что в продолжение обратной лавировки не встретили мы ни одной отдельной льдины – все слилось в одну массу. Погода была прехолодная, шедший почти беспрерывно снег более не таял, термометр не поднимался уже выше точки замерзания, а по временам упадал на 1½° ниже ее. Природа приняла совершенно осенний вид.

Вторник 30 августа. Намерением моим было, если б нам удалось скоро освободиться от последнего встреченного льда, сделать еще попытку подойти к южной оконечности Новой Земли, поскольку определение этого пункта, равно как и северной оконечности острова Вайгач, казалось мне не менее важным, как и всякого другого пункта. Но теперь надлежало отложить этот план, так как наступало уже последнее число августа, далее которого нельзя нам было оставаться у берегов Новой Земли сколько по причине опасностей, сопряженных с излишне поздним плаванием в ледовитом море и у неизвестных берегов, столько и потому, что имели предписание этой же осенью возвратиться в Архангельск. Переход же туда при неблагоприятных обстоятельствах мог продолжиться до месяца. Река Двина становится иногда в первых числах октября. Итак, оставаясь здесь долее, рисковали бы мы вовсе не достигнуть порта, без большой, впрочем, надежды иметь какой-нибудь успех в нашем предприятии. По этим причинам решился я воспользоваться свежим северным ветром, и как-только вышел на чистое место, то и спустился под всеми парусами на StW.

Среда 31 августа. На следующий день, сопутствуемые снегом и не встречая ничего, достойного примечания, плыли мы, и весьма успешно, прямым курсом на мыс Городецкий.

Четверг 1 сентября. В 3 часа утра увидели перед носом берег, который не мог быть иной, как Канинский. Встреча эта очень нас удивила, так как курс наш по меркаторской карте Белого моря проходил от Канина Носа в расстоянии почти 40 миль. Следовало, что или мыс этот положен на данной карте на это расстояние восточнее, или хронометр столько же показал западнее, или что в последние 16 часов снесло нас на 40 миль к О. Все это равно казалось невероятным. В 8 часов находились мы по крюйс-пеленгу[116] от Канина Носа в 22 милях на SW 85°30'; долгота этого пункта по упомянутой карте 3°14' О от Архангельска. В то же время обсервованная долгота по хронометру была 2°02'. Мы были в недоумении, чему приписать столь великую разность, и ожидали с нетерпением наблюдений, которые бы это разрешили.